Приподняв Босса за лацканы пиджака от земли, Гусь унёс его за беседку. Послышались сдавленные крики, шум борьбы... Через некоторое время Гусь вернулся один. В руках у него был рукав от пиджака Босса. Гусь внезапно захохотал:

- Как ящерица, в заборную щель ускользнул. Только вместо хвоста оставил пиджаковый рукав!.. Так... первая статья обвинения не состоялась! - констатировал он.

Все опять было зашумели, но Лена повысила голос:

- Второе заключительное обвинение: ты отбил у своего лучшего друга девушку! Виту у Лёни ты отбил? Или ты не отбивал? - всё так же грозно и торжественно сказала она.

- Я отбил? У Лёни? Виту? - растерялся Вениамин.

- И свиданья ей назначал, - затараторила Светлана. - И в консерваторию с ней ходил.

- Левская, ты ходила на свидание с Ларионовым? И в консерваторию? - обратилась Елена к "свидетелю" Вите.

- Ходила...

- Что вы делали на свидании с Ларионовым? - продолжала допрос Елена.

- Разговаривали... А в консерватории слушали музыку...

- А говорили о чём?

- Ларионов мне рассказывал, какой хороший парень Толкалин и какая я плохая девушка... - Она помолчала. - Жаль только, говорит, что он классическую музыку не любит. Лёня и вправду не любит классику...

- И это всё? - теперь растерялась Елена.

- Всё.

- И второе заключительное обвинение не состоялось! - ликовал Гусь. - Так?!

Елена продолжала уже менее грозно и менее торжественно:

- Ты попал в отвратительную компанию к Боссу и Гусю!.. Гусь, извини за прямоту! Попал и других в эту компанию втягивал!.. Было?

- Было! Было! - зашумели все, но уже не так шумно.

- Я почему к Боссу в компанию рвался? - признался Ларионов. Потому, что я считал и считаю, что чем больше нас среди них, тем меньше их среди нас!

Опять наступила тишина.

- А ведь Ларионов прав, - неожиданно сказал Тарас.

- Ты лучше расскажи, как вчера поздно ночью возвращался домой пьяный! - затараторила Светлана. - Как ты шёл и шатался из стороны в сторону и как пел: "А я хочу женатым быть..." Ты шёл вчера поздно ночью? Ты пел?

- Шёл!.. И пел!.. - улыбнулся Вениамин.

- Ты шатался из стороны в сторону?

- Шатался.

- Так... От вина или от водки? - вопрошала Светлана.

- Не от вина и не от водки. Вчера вечером я был пьян от счастья. Девушка, которую я полюбил... Вот Степанида сказала, что она меня любит!.. А тебя, Светлана, мне жалко.

- Это почему?

- Потому что ты никогда в жизни не будешь пьяна ни от вина и ни от счастья.

- Это уж точно! - кивнул Тарас.

- Браво, Ларионов! - зааплодировала Татьяна.

Елена растерянно перелистывала "Историю звёздной болезни".

- Но режим-то нарушал? Нарушал! Нарушал! Тут уж не отвертишься. Спать ложился позже, чем надо, а вставал и того раньше. И на танцульках стал пропадать со Стеллкой.

И на это обвинение Вениамин дал честный и прямой ответ:

- Пропадал я со Стеллкой, то есть со Степанидой, не на танцульках, а на спортивных танцах, если вы о таких слышали, а насчёт режима... режим я нарушал. Что было, то было... Надо было тренироваться днём, а я тренировался и днём, и ночью.

Все одобрительно зашумели.

Елена беспомощно рылась в бумагах:

- Да, вот ещё... ещё...

- Сниматься отказался в кино, - мстительно подсказала Светлана. - Государственное мероприятие хотел сорвать!

- А если сценарий халтурный?! - возразил Ларионов. Но Светлана ещё не собиралась складывать оружие:

- Ларионов, а почему ты Цветкова за деньги тренировал? По рублю за тренировку брал?

- Я... за деньги? Ты с ума сошла!

- Не сошла, не сошла, ты тренировал, а деньги за тебя Масюков брал. Вот!

- Масюков?! Да не может быть! - удивился Ларионов. - Да если бы я знал об этом... Ребята! Да я... Где Масюков? - Вениамин поискал глазами Масюкова, сжав кисти рук в кулаки. - Ну, попадись он мне! Это же... Это же просто подло!..

Шум голосов, возмущённых и разгневанных, поддержал Ларионова. И в шум этот вплела Татьяна Цветкова звонкую нить своего голоса:

- Ну что, Гуляева, как это ты проповедовала? - передразнила: "В каждом человеке знаешь сколько бывает человеков. Самое меньшее - это два. Каждый человек сам себе двойник! А бывает и тройник! И четверик! Вот он зазнается, вот он раскается, вот он покается!.." Суди их, Ларионов, суди всю судейскую коллегию.

- Это не я говорила, не я, не я, и идея не моя! - защищалась Лена. - Это Фокиной идея! Фокиной! Фокиной!

- Здравствуйте, моя! Это всё Масюков придумал. И безумная идея эта его!.. - отчаянно возразила Надя.

Татьяна облегчённо выдохнула не без юмора:

- Сейчас всё на Нильса Бора свалят! А я что говорила? В настоящем человеке нет никакого двойника, ни тройника! В настоящем человеке бывает только один настоящий человек! Суди их, Ларионов, торжественно приказала она.

- И этот настоящий человек - Ларионов! Качать Ларионова! - призвал всех Гена.

Светлана схватила усилитель и истерически закричала:

- Не качать! Не качать! Может быть, и есть люди, у которых нет внутри двойника, но не может быть, чтобы ничего аморального не было. Пусть Ларионов всё-всё про иконы и про милицию объяснит. И ещё пусть объяснит, почему он встречался то со Стеллкой, то со Степанидой?! Пусть объяснит, тогда я поверю, что на свете есть такие люди, как Ларионов.

Ларионов рассмеялся:

- Степанида и Стеллка - это одно и то же лицо.

- Значит, она никакая не сестра? - пискнула Светлана.

- Никакая не сестра, - сказала Степанида.

- А как же это тебе удалось её так изменить в такую симпатичную сторону? - недоверчиво спросила Светлана.

- Со мной сколько раз в детской комнате милиции разговаривали и про моральный облик, и про передовую молодёжь, и про равнение на передовых... Всё мимо. Вениамин сказал мне в первый же вечер: если человек умеет делать очень хорошо что-то плохое, значит, он так же хорошо может делать и хорошее! - сказала Степанида.

- А про иконы, про иконы! - вновь завелась Светлана.

- А что про иконы? Гусь свои иконы подарил Третьяковский галерее. Отец их подреставрировал, между прочим, с помощью Гуся. Вы знаете, какой Гусь художник?! Правда, ему Босс пытался подменить пару подлинных икон копиями, но я думаю, что он их вернёт, - сказал Вениамин.

- С божьей помощью, - заулыбался Гусь.

- Или с помощью милиции, - заулыбался Вениамин.

Весь двор взорвался аплодисментами.

Гусь шутливо раскланялся и даже сделал книксен:

- Большое русское мерси!.. Да хватит об иконах! Я, ребята, чего хочу. Я хочу ту расписку, что дал вам, переписать с олимпийских игр на всю жизнь. Вот, - он вынул из кармана листок бумаги и прочитал всем: - "Я, Гусь, то есть Гусев Виктор Михайлович, даю расписку в том, что я на всю жизнь завязываю всё, что я делал раньше, в чём и подписываюсь... Виктор Михайлович Гусев".

- Разреши и я тоже подпишусь под этим за компанию. - И Степанида тоже расписалась под листком.

- И вообще, - продолжал Гусь, изображая на лице хитрейшую гримасу из хитрейших, - мне ваша мать-начальница Гуляева предлагала на вашем вечере самодеятельности по примеру древних греков сбацать вальс-чечётку, я сначала отказался, а сейчас подумал: а почему бы мне действительно не сбацать эту самую чечётку?.. И ещё, у вас Цветкова какую-то викторину олимпийскую хотела устроить, я и в ней тоже...

- Ты в викторине? - удивился Тарас.

- А почему бы нет? - сказал Гусь. - Вот ведь у этих эль-греков были не одни олимпийские спортивные игры, ведь у них и ещё были... как это они назывались?.. Панафи... панафи... Забыл... Подскажи, Тарас, какие ещё были Олимпийские игры в Греции?..

- Какие, какие ещё? - ответил Тарас, чувствуя какой-то подвох в словах Гуся, - были у них и ещё Олимпийские игры...

- Значит, и ещё и ещё... Эх, ты, знаток... Может, Тарасу кто подскажет, на каких ещё священных праздниках состязались греки?..