— Говори, кто твой хозяин! Говори, гад! Будешь говорить, сука, или будешь молчать! — в гневе кричал Исаев, поднимая Воронцова вместе со стулом в воздух.

— Исаев, отойди! — Мартина оттащила Максима от Воронцова. — Ты злишься и будешь только лупить его, не сможешь задавать никакие правильные вопросы, а я остаюсь хладнокровной в любой ситуации, поэтому дай мне с ним поработать. Я не буду его бить, я буду использовать холодное и тонкое оружие.

— Они забрали Вику, понимаешь, они забрали её!

— Успокойся! — Мартина схватила Исаева за плечи и несколько раз ударила его по щеке. — Успокойся! Твоими криками ничему не помочь, а Воронцов, он, может, ещё и знает. Я применю к нему свои методы, и он расскажет всё. А теперь, успокойся, ты меня понял? Успокойся!

Максим, тяжело дыша, опустился на ящик, оставленный Грант. Он был в ярости.

— Исаев, — начала Мартина. — Я сейчас только схожу к машине, возьму свой кейс и вернусь. Всего две минуты, Исаев. Только подожди и не отвечай на провокации этого субъекта. — Она бросила взгляд на Воронцова, который был весь в крови, но не потерял ещё своего сарказма.

— Нервишки пошаливают, а, Исаев? — издевался окровавленный предатель. — Лечиться надо, право слова!

— Ничего, скоро ты другие песни запоёшь, — холодно и спокойно сказала Марти и исчезла в предрассветных сумерках. Она отсутствовала минуту или около того, и вскоре вернулась, неся в руке небольшой, тонкий чёрный кейс с кодовым замком.

— Мой отец, — начала Мартина, зажигая фонарь, стоявший на полу, и перемещая его на стол, — служил в Персидском заливе в 1991 году. Там, когда они попадали в плен к арабам, их пытали бамбуковой ракой, но, к сожалению, её у меня нет. — Мартина обернулась. У неё в руке был тонкий острый штык, которым делают лоботомию. — А ещё, их пытали, вгоняя в раны лезвия. Этим я и воспользуюсь.

Мартина подошла к Воронцову и, поставив напротив прожектор, включила его. Свет залил лицо Ильи, и он невольно зажмурился. Каким-то шестым чувством Воронцов понимал, что игра началась, и что с этой женщиной шутки плохи. В этот момент Мартина, без предупреждения, вогнала штык прямо в рану на плече Воронцова.

— Нравится? — тихо спросила она, поворачивая штык. Воронцов от боли закусил до крови губу. — Не надо было Максима дразнить. Он человек импульсивный, а я — нет. Я холодна, холодна как лёд. Как я стала такой холодной? — спрашивала Мартина, медленно поворачивая орудие пытки в теле извивающегося, насколько позволяли верёвки, Воронцова.

Максим наблюдал всё действо со стороны, не в силах шевельнуться. Его объял страх, какой-то суеверный ужас, пока он смотрел на двоих людей перед собой. Он не мог оторвать взгляда от лица Мартины, которое теперь, при свете прожектора, он рассмотрел во всех подробностях. Она была не красавицей — теперь Исаев это понял отчётливо. Резкие, крупные черты лица, большие синие глаза, теперь, при ярком свете, почти лишённые зрачков, длинный нос, полные губы. На лице этой женщины, которая так спокойно пытала острым орудием другого человека, читались не удовольствие от творимого, не скорбь необходимости, а то, что было много страшнее — на нём читалась привычка. Привычка к жестокости.

«Да, — подумал Максим, не в силах сдержать невольной дрожи, — вот она — убийца. Холодная и безжалостная. Хорошо, что Вика не сказала ничего брату, а то бы он очень расстроился. — Тут Исаев вспомнил Вику, вспомнил, как видел её последний раз, вспомнил, как будто только что, прикосновение её горячих губ, и невольную жалость к Воронцову, чисто человеческую жалость, как ветром сдуло. — И поделом», — подумал Исаев, глядя перед собой.

Воронцов начал слабеть. Он больше не дерзил, а лишь смотрел, не в силах оторвать взгляда, на Мартину.

— Имя, — сказала Мартина, вгоняя штык глубоко в плечо Воронцова. — Имя, назови имя. — Штык вышел с другой стороны плеча. — ИМЯ!

— ВОЛКОВ! — И Воронцов, не в силах больше терпеть боль, потерял сознание.

— Волков, — повторил Максим, — Волков. — Теперь он понял всё: и странное вмешательство Андрея Геннадьевича, и проводы в аэропорту, и всё остальное. Теперь всё ясно — Волков был главным предателем и инициатором сделки.

— Тот Волков? — переспросила Мартина. — Который провожал вас в аэропорт?

— Да, — глухо ответил Максим, подходя к повисшему на стуле Воронцову.

— Это болевой шок, — ответила Марти на взгляд Исаева. — Разбудить?

Максим кивнул. Грант ушла и вернулась через пять минут с ведром воды.

— Там за домом колодец. — И она выплеснула воду на лежащего без чувств Илью. Тот застонал и пришёл в себя. — Я жду. Говори! — ответила Мартина на испуганный взгляд Воронцова.

Теперь на Илью было жалко смотреть. Он утратил своё бахвальство и презрение, от всего этого остались только страх и какое-то непонятное угрызение совести.

— Что, — чуть слышно спросил он, — что?

— Где штаб–квартира?

— В центре Киева, в большом офисном здании, — начал, задыхаясь от боли, Илья. — Туда нет смысла ехать, они скоро поедут на сделку. В шесть утра они должны выехать и через полчаса будут на трассе, ведущей из Киева. Там на пятом километре будет свёрток, по нему мало кто ездит, они специально его выбрали, там, кстати, путь короче. До места встречи ехать сорок минут или около того, но они собирались пораньше. Оружие уже там, в пойме реки. Им останется только забрать деньги. — Воронцов на минуту замолчал, потом продолжил: — Белую они для страховки забрали, ей, наверное, ничего не сделают, хотя могут и убить. — Тут Воронцов попытался улыбнуться, но посмотрев Мартине в глаза, передумал. — Волков потом за границу собирался, не знаю, куда. Это всё. — Он закончил и посмотрел на Исаева, как бы говоря «Я всё сказал».

— Спасибо, — бросила Мартина, уходя во двор к колодцу, чтобы помыть руки. Она уже начала смывать кровь, как вдруг в доме послышался выстрел. Грант пулей влетела назад и увидела Макса, стоящего возле, теперь уже мёртвого Воронцова, с пистолетом в руке. На полу лежала блестящая гильза.

— Он это заслужил, — сказал спокойно Исаев, глядя на стоящую в проёме Мартину.

— Я знаю, — ответила Мартина. — Он что-нибудь тебе сказал?

— Сказал, что произошло с Викой.

А с Викой произошло вот что. Когда Максим крикнул ей, чтобы она уходила, Вика быстро выскользнула в проём за колонной. В этот момент зазвонил её телефон. Это была Лора, поэтому Вика, не раздумывая, взяла трубку:

— Вика, я кое-что узнала, — начала вместо приветствия Лора. — Востриков — лишь пешка, за всем этим стоит…

Кто за этим стоит Вика уже не услышала. Тяжёлая рукоять двадцатизарядного «Глока» опустилась ей на макушку, и она отключилась, повалившись на пол. Двое мужчин, ранее сидевших в тёмно-синем «Крузере», потащили её к машине и, открыв дверцу, опустили на заднее сидение.

— На, — сказал один, что помоложе, бросая второму наручники, — на всякий случай. А то, мало ли, вдруг она из спецназа.

— Она — нет, а вот другая — да, — ответил второй, надевая на запястья Вики наручники. Щёлкнул замок. — Так, хорошо. Про твою мысль, что она из спецназа: спецназовец никогда не берёт трубку, разведчики — да. Она — кабинетная дамочка, максимум, что может — это из УЗИ стрелять, или из пистолета. Может, и владеет приёмами, но исключительно для элементарной самообороны. Поехали, давай, босс ждёт. — «Крузер» резко развернулся и поехал в направлении главной автомагистрали.

Ночной Киев был весь в огнях. И тут, и там ярко горели рекламные баннеры, окна домов светились мягким, домашним светом, по улицам шли запоздалые пешеходы и любители ночной жизни. Но Вика Белая всего этого не видела — она по-прежнему находилась без сознания. Тонкая струйка крови стекала по её лицу из-под чёрных густых волос. Наконец, машина остановилась около высотного офисного здания с большим логотипом на фасаде. Вику вытащили из машины и понесли к лифту. Она уже начинала приходить в себя. Когда двери лифта открылись, её пронесли по длинному коридору, и вскоре она услышала звук открывающейся двери. Вику посадили на диван. Она медленно приходила в себя после удара: голова кружилась, её тошнило — симптомы лёгкого сотрясения головного мозга, перед закрытыми веками проплывали оранжевые и коричневые круги. Кто-то поднял её голову и поднёс к губам стакан воды. Силясь разобрать кто это, Вика приоткрыла глаза. Перед ней стоял со стаканом в руке Андрей Волков.