Но наш начальник вопит:

- Вот образец полицейского! Самостоятельного, не боящегося ответственности, честного, упорного и искусного! Ясно вам? Искусного. Вот вы все тоже должны быть такими. Не бояться высказываться, если со мной не согласны! Кто со мной в чем-нибудь не согласен? А? Говорите прямо! Я это ценю (как же!). Вот вы, Гонсалес, в чем вы не согласны со мной?

- Я во всем согласен, я, что я... - блеет Гонсалес.

- А раз так, - уже другим тоном говорит начальник, - переходим к текущим делам.

Он сообщает о налете, который предстоит совершить на подпольную фабрику по переработке опиума-сырца, распределяет силы, дает указания.

- Все идите, готовьтесь. Вы, О'Нил, Леруа и Роберт, останьтесь. (О, господи, неужели очередная нотация?)

Когда мы остаемся в кабинете вчетвером, происходит чудо.

Вы знаете, я вообще-то не верю в чудеса, во все эти иконы, которые вылечивают болезни, взгляды, которые двигают посуду на столе, операции аппендицита голыми руками... Чушь все это. Я не верю (теперь точнее будет сказать - не верил), что человек даже после долгой болезни, по прошествии многих лет, после пластической операции может настолько измениться, что его не узнать. Тем более за одну-две секунды!

И тем не менее это происходит на моих глазах. Я вдруг вижу, что в кресле, в котором только что сидел наш болтливый, суматошный, в общем-то, добродушный и немного ленивый начальник, теперь сидит человек, от которого, прямо как волны, исходит такая жестокость и беспощадность, что мороз продирает по коже. Брр! И глаза у него не глаза, а кусочки льда. Да не может быть, такого не бывает!

- Вот что, - и голос у него стал другим - резким, скрипучим, - акцию с Бер Банка вы провели неплохо и с Дором тоже. Кое-чему вас этот Высокий чин все-таки научил. Хотя он дилетант и мальчишка. Пришлось его сплавить подальше, он только и годится с зулусами сражаться. Теперь я буду вами руководить. И мы займемся настоящими делами. Ясно?

Мы сидим остолбеневшие. Да, вот это сюрприз! Это наш-то начальник, тюфяк... Ничего себе, тюфяк! И уж если Высокий чин в его глазах неумелый мальчишка, то могу себе представить его самого в деле!

Молчим, а он продолжает:

- Так вот, кончайте ваши никчемные игры со всякой уголовной швалью. Нечего на них патроны тратить, да и полезными они иной раз бывают. Теперь все силы "Черного эскадрона" - на борьбу с подрывными элементами! Ясно?

Еще бы! На этот раз он так произнес эти слова "подрывные элементы", что если б слова могли убивать, от "элементов" осталась бы горстка пепла. Страшный человек.

- Всех этих коммунистов, профсоюзных активистов, борцов за всякие свободы, щелкоперов, оппозиционеров - всех, всех к стенке. Свобода должна быть только у нас. Ясно? Германия до первой войны, Чили, Гаити, Португалия при Салазаре вот настоящие режимы. И у нас должен быть такой. Вы полицейские, вы боретесь с преступниками. Все правильно. Но запомните, что лучшие из лучших вы, солдаты "Черного эскадрона", должны выметать всю нечисть. На кладбище! И не бойтесь, мы вас прикроем. За нами такая сила! - Он многозначительно поднимает палец к потолку. - А теперь слушайте задание...

Он объясняет. Когда мы слышим, о чем идет речь, кого надо убрать, у нас глаза лезут на лоб. И я понимаю теперь, что наш всесильный Высокий чин щенок по сравнению с этим теперь уже во всем нашим начальником.

- Ясно?.. - спрашивает он под конец. - Идите. Действуйте.

И опять происходит чудо. Перед нами снова наш привычный тюфяк.

Мы, чуть не пятясь, выходим из кабинета и еще не скоро приходим в себя. И... сразу же начинаем действовать, словно он смазал нам пятки скипидаром.

Вы, конечно, ждете, чтоб я вам рассказал, о чем идет речь на этот раз? Рассказа не будет. Извините. Про все не расскажешь...