Шофер грузовика был мертв. Кусок металла попал ему в шею, перебив сонную артерию.

Я успел раствориться в толпе зевак прежде, чем приехала милиция. Не стал дожидаться, когда тело Вадима увезут в морг.

Вернее, то, что от него осталось.

Дома я напился до синевы в глазах. Мне было горько, но еще не было страшно.

* * *

- Николай Григорьевич, - представился человек в телефонной трубке - мне вас порекомендовал Вадим.

Пауза.

- Если не понимаете, о чем речь, так и скажите, - предложил абонент, назвавшийся Николаем Григорьевичем.

- Понимаю. Вадим вчера погиб. Похоже, все это произошло на моих глазах.

- Почему - похоже? - резко спросил он.

- Не знаю. Похоже - и все тут.

- Вы пьяны?

- Нет. Сейчас уже нет.

- Тогда приезжайте. Я на пенсии, живу в Зеленограде. Через два часа буду ждать на второй остановке, возле кинотеатра. Сейчас объясню, как добраться...

Одно время мне удалось устроиться в Зеленограде на частную фирму. Потом у ее хозяина нашли на квартире несколько автоматов Калашникова, и фирму прикрыли. Всегда хорошо вспоминаю Зеленоград. Не сам город, а дорогу туда от "Речного вокзала" на автобусе. Какая-то она вся под горку, и в ту, и в другую сторону.

- Я знаю. Только не пойму, с какой стати мне переться в такую даль.

- Сотня в день, пока вы на меня работаете.

- Сотня - чего? - уточнил я.

- Баранов. И примите холодный душ. Помогает.

- От чего?

Но он уже повесил трубку.

* * *

На вид Николаю Григорьевичу было за шестьдесят, и напоминал он отставного английского полковника времен Киплинга. Загорелое лицо (и это среди зимы), короткие седые волосы, холодные светло-зеленые глаза, тонкие губы... Он был моложе, когда встречал меня у трапа самолета Гавана-Шенон-Москва в восемьдесят втором году. И, кажется, звали его тогда по-другому. Впрочем, называться чужим именем при этой профессии входит в привычку.

После той встречи меня отвезли на конспиративную дачу и несколько дней допрашивали - почему я облажался как советский разведчик. Я не скрывал ответ. Но это было не то, чего ждали на Лубянке.

До сих пор не знаю, как мне удалось тогда выпутаться.

- Давайте перейдем дорогу и продолжим разговор, - предложил Н. Г.

Через дорогу был островок леса с высокими темными елями.

Снег лежал на лапах и казался нарисованным. Заснеженная дорожка под ногами и коридор белого зимнего неба над ней. Все остальное - ели. На снегу лежали взъерошенные шишки.

Я заметил, что Н. Г. "проверился". Характерный, почти

незаметный поворот головы. Вредная привычка, если долго играешь в шпионов. Неужели и на пенсии он продолжает чувствовать за собой "хвост"? Привычки, словно татуировка, с годами не выцветают.

Кто стоял на остановке, когда я сошел с автобуса? Мужчина в дубленке, нос прямой, черные волосы, на подбородке родинка. Женщина с полными губами и прямыми светлыми волосами. Парень лет двадцати... Если кто-то из этих людей снова окажется поблизости - сигнал тревоги. Слежка.

Вон тот мужчина с удлиненными мочками ушей ехал рядом в метро, а сейчас он тоже здесь. Уши - главное, на что надо обращать внимание. Все остальное легко изменить... Он проделал весь путь следом за мной? Неприятно засосало под ложечкой.

Прекрати, сказал я себе. Ты ушел от "хвоста" много лет назад. Навсегда.

- Навсегда, - сказал я вслух.

Н.Г. недоуменно уставился на меня.

- А, так... Я хотел спросить - почему контора заинтересовалась мной после того, как сама же уволила.

- Один вопрос и две ошибки, - произнес тихо Николай Григорьевич, - Первая в том, что я представляю интересы конторы. Вы не верите, что я на пенсии?

- Нет. Пенсионеры не бросаются деньгами.

- Я же не утверждаю, что плачу из своего кармана, - он усмехнулся. - Наши знания и опыт нужны и нынешним коммерсантам.

- Кажется, совсем недавно я слышал нечто подобное. Только вместо знаний фигурировали связи. По-моему, это звучало честнее.

- Другая ошибка, - он пропустил мои слова мимо ушей, - вас

не уволили, а вернули домой.

- Домой? - я покачал головой.

- Понимаю, знакомо, - Н. Г. быстро взглянул на меня. -Разведчик должен верить в свою "легенду". Не знать ее, а именно верить, что он родился в стране пребывания, даже думать на другом языке. Любить семью, которую заводит для прикрытия, дружить с людьми, хотя те принимают его совсем за другого человека. В конце концов он становится этим другим человеком, потому что только так можно стать искренним настолько, чтобы окружающие ничего не заподозрили. А когда возвращаешься домой, все кажется чужим. Начиная от мебели в квартире и кончая женой и детьми, которые тоже привыкли думать, что ты - не более чем фотография на серванте. И начинаешь жить заново...

- Детей нет, - зачем-то сказал я.

- А мне по ночам снится дочь, которая осталась там... - он неопределенно мотнул головой. - Ведь для нее я - пропавший без вести. Вышел на яхте в море и... Может, уже и внуки есть.

- Послушайте, - я подозрительно посмотрел на него, - вы часом не мемуары пишите? И хотите уточнить у меня какие-нибудь подробности? Тогда я запрошу проценты от гонорара.

Впервые на лице у него появилась гримаса. То ли улыбнулся, то ли просто скривил губы.

- Олег Федоренко, - произнес Н.Г., - оперативный псевдоним - Аист.

Я непроизвольно сжал кулак. Так, что заболели пальцы.

- Из-за него вам пришлось вернуться? Ведь вы и я знаем правду? - спросил Н. Г.

- Этот тип провалил всех, кого только смог.

- Агент-двойник, чтобы завоевать доверие тех, кому должен был передать дезинформацию, сдал нескольких малоценных агентов. Оправданные потери.

- Оправданные потери? Из-за него погибли люди...

- Но вам-то удалось ускользнуть? Правда, чуть не пострадали в аварии, когда уходили от "наружки".

- ...А те, кто не погиб сразу, прошли через ад. Я знаю, как допрашивают в латиноамериканской контрразведке.

- Да, вряд ли кто из них выжил. Вы ведь знали некоторых из этих людей?

- Одну женщину. Она погибла в той автомобильной аварии.

- Это версия для газет. На самом деле полиция нашла разбитую машину, но не нашла тело. А потом мы получили информацию, что она попала в "сегуридад". Ваша подруга была в достаточной степени жива, чтобы они смогли ее допрашивать.