ТУРУСОВ. А ты не думаешь, что он уже из этих самых?

АНЕЧКА. Эх, не надо было мне сегодня с вами ехать! Меня Талька с собой к таким ребятам звала! Все в замше, с машинами. Сейчас бы уже за городом были, на даче. Ой, я так люблю на даче!

ФИЛАЛЕЙ (изумлен). Анечка, Анечка! Разве ты… разве мы…

АНЕЧКА. Заладил — «Анечка, Анечка». Ничего, между прочим, и не было, если хочешь знать!

ФИЛАЛЕЙ. Ну-у, в каком-то смысле ты конечно права, но ведь ты…

АНЕЧКА. Чего это я, чего это я? Я тебе что, должна, что ль чего?! Чего это я буду! Знаешь, тут Гвоздецкий анекдот рассказывал. Если дипломат говорит «да», то это значит «нет», а если девушка говорит «да», то какая же она девушка! Ха-ха-ха! Дошло?! Да на черта ты мне нужен! Ты вон даже диссертацию защитить никак не можешь! Ну вот и вали отсюда! А то и так дышать нечем!

ФИЛАЛЕЙ. Даяи сам теперь хотел бы отсюда свалить, только как это сделать?

ГВОЗДЕЦКИЙ. Да, я чувствую, что кислорода уже не хватает. А между тем мне свежий воздух буквально необходим.

ТУРУСОВ (почти плача). Нет, я чувствую, что мы никогда не выберемся отсюда. Мы либо задохнемся, либо упадем вниз… Мы же висим… над пропастью!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Мне, между прочим, один весьма сведущий товарищ рассказал недавно подробности про… помните… тех…

ТУРУСОВ. Нет, я чувствую, что мы оборвемся…

КРАЙНЕВ. Да почему мы должны оборваться-то?

ТУРУСОВ. Да потому, что ты все время трясешь лифт!

КРАЙНЕВ. Это ты трясешься, оттого и лифт трясется!

ТУРУСОВ. Да, я трясусь, если хочешь знать, я трясусь! Но я трясусь, потому что та ситуация, в которой мы сейчас — символична! Да-да, символична! Мы в клетке. И мы над пропастью! Мы сами загнали себя сюда! Вся наша жизнь… это результат… Стоит разжать руки… и вниз… вниз… Нет, надо менять, надо круто что-то менять в жизни… Может быть, Фин-келыптейн был прав, надо уезжать… надо уезжать, уезжать…

КРАЙНЕВ. Вот, эти борцы за справедливость всегда тем и кончают.

ГВОЗДЕЦКИЙ. Вот то-то, накопят «политический капиталец» — и туда!

ФИЛАЛЕЙ (Турусову). А что ты там будешь делать?

ТУРУСОВ. Да уж лучше там убирать помойки, чем здесь… со всеми этими… (Показывает куда-то вовне.) Какие лица, чудовищно! Я не могу их видеть! Я не могу уже ездить в метро!

КРАЙНЕВ. А там ты сможешь ездить в метро? Там ведь тоже люди!

ФИЛАЛЕЙ.Ая не понимаю — «в метро», «люди»? Бывает, конечно, но так-то вообще — люди как люди!

ТУРУСОВ. Это потому, что ты сам такой же!

ФИЛАЛЕЙ. Ну вот, и я тебе уже плох.

ТУРУСОВ. Сегодня на собрании молчал, а теперь с Анечкой шуры-муры!

А Н Е Ч К А. А это еще при чем?!

ТУРУСОВ. Вы обыватели, вот вы кто! А ты, Филалей, особенно!

ФИЛАЛЕЙ. Это почему же? Я, конечно, живу тихо, никуда не лезу, но и зла никому не причиняю…

ТУРУСОВ. Да уж лучше было бы, если б причинял! А то так, как в Библии, «ни холоден, ни горяч»! Ты не обижайся, но ты ж фактически стал тот самый одномерный человек! А я тебя помню и не таким! Сейчас ты в лучшем случае ползаешь по плоскости! А нужно выходить в другое измерение!

ФИЛАЛЕЙ.Аяи так чувствую, что скоро выйду в другое измерение, еще пару глотков и все.

АНЕЧКА. Вот мы сейчас брякнемся отсюда, и будет тебе «другое измерение».

ТУРУСОВ. Нет, ты меня не хочешь понять. Я говорю о том, что нужна вертикаль! Стремление вверх! Вот ты, Филалей, посмотри на себя, как ты живешь, какое у тебя брюхо! Ты стал как Ионыч у Чехова!

ФИЛАЛЕЙ (наконец обидевшись). Вот ты вверх и поехал (показывает). Только как теперь слезешь? «Ионыч! Чехов»! А вот мне один умный человек говорил, что твой Чехов — дерьмо! Что он понимал, твой Чехов! «Ионыч», «у Ионыча брюхо»! Да Ионыч уездный врач был, он дело делал! Да на таких, как Ионыч, вся культура держится! Так и надо жить, как Ионыч! Тихо, незаметно делать свое дело! Только так культура и строится! А вы все хотите — раз-два и готово!

ТУРУСОВ. Скажите, пожалуйста, у нас «валаамова ослица» заговорила! Вишь, строитель культуры нашелся!

КРАЙНЕВ. Слушай, надоел ты хуже горькой редьки со своими обличениями! «Ионыч»! «Обыватель»! «Другое измерение»! «Библия»! Ты сам-то на себя посмотри! Ты-то кто?!

ТУРУСОВ. Ты прав, ты прав! Я говорю о нас всех! Мы все давно опустились! Мы не живем духовной жизнью! Мы растеряли наши идеи, наши убеждения! Мы спиваемся, мы перестали интересоваться чем бы то ни было, мы в лучшем случае способны переспать с какой-нибудь…

АНЕЧКА. Ну насчет тебя-то я как раз не уверена! Валька мне, например, говорила…

ТУРУСОВ. Да, это так и было! Но именно потому, что твоя Валька для меня воплощение всего самого…

АНЕЧКА. Ах, это надо же — «воплощение»! Сказал бы уж просто, что у тебя, мол, не это самое!..

ГВОЗДЕЦКИЙ. Ха-ха-ха! Оказывается, все очень просто. Когда кончаются… хе-хе-хе… физические возможности, возникают… хе-хе-хе… духовные потребности!

ТУРУСОВ.А ты-то вообще молчи! Тебе-то цену мы хорошо знаем!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Меня, между прочим, кое-кто и кое-где ценит достаточно высоко!

ТУРУСОВ. Мы знаем, где и кто тебя ценит!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Кто же, по-твоему, и где?!

ТУРУСОВ. Да все те же! И там же! Стучишь ты очень хорошо!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Ах вот как! Стучу?! Да, если хочешь знать — да! Я делаю то, что ты называешь «стучишь»! Но это не то, что ты думаешь! Потому что я делаю это, если хочешь знать, по убеждению!

ТУРУСОВ.Ах вот как, «по убеждению»! То-то ты сегодня и с представителем все шептался!

ФИЛАЛЕЙ. Да хватит вам! Это уж слишком!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Нет, я ему все скажу! Да, по убеждению! Потому что убежден, что такие, как ты, приносят вред нашему обществу, всему нашему народу! И этот человек, хромой, был прав, он тебя сразу же раскусил! И он прав, если сейчас пойдет куда следует и скажет! И я сам пойду, ты сам только что проговорился и одобрил Финкельштейна! Ты не любишь русский народ, у тебя антирусские высказывания! Я сейчас же пойду и…

ТУРУСОВ (вцепляется в него). Нет, не пойдешь!

ФИЛАЛЕЙ. Да куда же он пойдет, он же не выйдет.

ГВОЗДЕЦКИЙ (рвется). Пойду! Пусти!

КРАЙНЕВ. Эй вы, психи!

ТУРУСОВ. Не смей! Не смей! (Повисает на Гвоздецком.) Я тебе говорю, не смей! Сволочь, я так и знал, что ты у них лейтенант!

ГВОЗДЕЦКИЙ.А ну пусти! Пусти, я тебе говорю! Я тебе покажу «лейтенант»!

ФИЛАЛЕЙ. Эй, помоги его оттащить!

КРАЙНЕВ. Убери руки! Слушайте, я сейчас по-настоящему разозлюсь! Гвоздец-кий, ты-то куда лезешь?! На самом-то деле лейтенант я! Ха-ха-ха-ха!

ТУРУСОВ. А-а-а! Вот! Вот! Пустите меня! Я знал! Я знал!

АНЕЧКА. Ой, ногу отдавили! Дураки! Зачем я с вами только поехала! Ой! Ой! Гвоздецкий, слон проклятый! (Колотит кулачками по спине Гвоздецкого. Филалей пытается ее удержать.) Филалей, не лезь! Не лезь тебе говорят! Ой, руку вывернешь! Ах, ты так! На тебе!

ФИЛАЛЕЙ. А, ты кусаться?!

Лифт трещит и раскачивается, свет мигает. Освещение меняется. Раздаются первые негромкие, но зловещие музыкальные аккорды. Крадучись выбегают униформисты. В лифте клубок тел, топот ног, шум борьбы.

КРИКИ. Пусти, пусти Я тебе сейчас дам Ой чулок порвали а я не боюсь что ты боксер Я тебе и без бокса А вот так не хочешь Ничего здоровья у меня хватит ты его задушишь Ребята перестаньте И ты туда же А вот такой прием ты знаешь Мамочка Против лома нет приема Филалей от тебя я этого не ожидал А-а-а Сволочь Осторожней А ты как думал Ух

Снизу и сверху бегут пенсионер, зловредные бабки-соседки, местный хулиган с подружкой, пьяный техник-смотритель, гости во главе с Фуксовым и именинником, и еще какие-то личности. Возможно — соседи или зеваки.

ПЕНСИОНЕР (тыча вверх палкой, как полководец шпагой). Вот они! Вот они!

Толпа подхватывает: Вот они Вот они Давай Тащи их Доигрались Попрятались Давай От нас не уйдешь Наших бьют

ТУРУСОВ (кричит истошно). Я говорил! Я же говорил!!!