Джоджон оказался в Москве, в Южном порту, где было выставлено такое количество машин западных образцов, какое не увидишь, верно, даже на западе.

Глава 6

Вертолет, как большая стрекоза, повис в небе и смотрел на реку, вдоль берегов которой аккуратно стояли тысячи цветных машин. Когдато все они были одинаковыми, привычными глазу стандартного человека, теперь разными, прибывшими из разных стран, одетыми словно в разные платья.

Сперва вертолет помахал им хоботом, потом стал подмигивать, пуская в машинки солнечные зайчики, а вскоре улетел, и большая его толстая тень пересекла тень маленькую, тоже движущуюся.

Обладатель ее в отчаянии простер руки к небу. Но вертолет этого уже не видел.

Валерий опустил руки, потому что понял: догнать автопоезд с новенькими "Опелями", только что вышедший за заводские ворота, наскоро переоборудованного для нужд рекламации цеха некогда крупного волжского автомобильного закода, - не сможет. Горе его было велико, и, потоптавшись немного, Валерий пошел к своему другу Толе, который работал в ГАИ и все на свете мог.

Хорошо иметь такого друга. Валерий все ему рассказал, и вскоре они вместе уже были в речном порту. Первое, что они там увидели - краны, прохожие надревних животных, которые важно прогуливались на длинных ногах. Один из таких кранов, легко подхватив, перенес над ребятами красную, только что доставленную в порт машину.

- Наша? - закричал милицейским голосом Анатолий, перекрывая на секунду портовый шум.

- Наша, - ответил ему Валерий, не веря своему счастью. Но тут бдительный "гаишник" схватил друга за руку, потому что вокруг вообще стояли одни только красные машины марки "Опель". Пришел еще один автомобильный контейнер, и в нем тоже оказались красные. Найти среди них те, что уехали утром в автопоезде, было просто немыслимо.

- Спичек не найдется? - вдруг раздался над предавшимися размышлению ребятами явно шоферский, недолюбливающий милицию голос, но тотчас же помягчал: - Я тебя видел, - сказал шофер, - это ты, когда я утром сегодня загрузился, побежал за автопоездом. Чего надо-то?

Валерий схватил его за ворот рубахи. Фортуна снова оказалась близко.

- А чего ж ты?..

- А ты что, кино про мафию не смотришь, боязно-то останавливаться... А чего бежал-то?

- Да машина одна недоукомплектована, - начал было Валерий, но вдруг "гаишник" перебил его.

- Ну вот что, - сказал Анатолий, вмешавшийся в разговор, - спички мы тебе дадим, но показывай, куда сгрузил машины.

Шофер неторопливо закурил, но где сгружал, точно не помнил. Вроде, где-то здесь. И пробурчал еще, что недоукомплектованная машина, это как раз то, что он желает новым русским.

И только в обшарпанном, требующем европейского ремонта кабинете начальника порта, да еще не без помощи служебного удостоверения Анатолия удалось узнать, что утренние "Опелечки" уже отправлены баржой с охраной в Москву и будут разгружаться там в Южном порту дня через два-три.

Глава 7

В районе московских новостроек трудно бывает найти даже дом возлюбленной. Но он постарался. Потому что новостроек не было, был центр города. Ленинградский проспект. А новостройки были двадцать лет назад, возлюбленная давно уже стала женой, родила двоих детей и стучал теперь к ней в дом, любящий возвращаться к прекрасным мгновеньям не юрист первого класса, а генерал-майор юстиции и начальник спецподразделения ФСБ.

- Кто там? - спросила Анечка.

- Нестеров.

- Вот как, - улыбнулась Анна Михайловна, открывая дверь мужчине, которого видела третий раз в жизни, (первый - двадцать лет назад, второй на протяжении этих двадцати лет, и третий - теперь), - проходите, не могу сказать , что я не рада вас видеть.

Нестеров улыбался, молчал и разворачивал букет цветов, который вытащил из кейса. Кейс был уже не тот, что тогда, кейс был за триста долларов Аничкин подарок, а цветы были мещанские, завернутые в цветной целлофан, так их раньше не заворачивали.

- Вы стесняетесь дарить цветы открыто, - искренне удивилась Анна Михайловна, - в кейс их прячете, от бабушек у подъезда?

- Нет, но предпочитаю делать это каждый вечер в переполненном театре.

- А если не найдете цветов?

- Подойду к рампе и безо всяких цветов поцелую вас.

- "Ах, проказник", как сказала бы дама конца прошлого века, улыбнулась Анна Михайловна, - прошу, - и она пропустила Николая Константиновича Нестерова, но теперь уже не в крошечную комнатку, а в нормальную четырехкомнатную квартиру.

Там супруги чинно уселись и, взглянув друг на друга, окунулись в молодость. Им хорошо было вспоминать...

После того, как все разговоры о поэзии, прозе, невозможности попасть в театр и купить хорошую книгу, о том, почему в продаже нет лимонов и колготок, - иссякли, Нестеров сказал:

- Аня, я всю жизнь мечтал о такой женщине, как вы, и я точно знаю, что вы будете моей женой и у нас будет двое детей. - На большее его не хватило, и он умолк, страшно при этом покраснев.

Она не стала протестовать, не указала ему на дверь, лишь промолвила:

- Я тоже знаю это.

А потом Нестеров сказал, что скоро грядет его отпуск и он готов его пожертвовать своей будущей жене.

Будущая жена кокетливо смотрела на своего будущего мужа и тихо лепетала, что ей все равно, как его проводить: можно сесть на пароход и...

- Сделаем это в Южном порту, - веско сказал Нестеров, - и не будем даже брать с собой вещи, все купим по дороге.

- Ладно, - согласилась Анна Михайловна.

Она улыбалась, предвкушая ту минуту, когда ее наивный Коля обнаружит, что одеть женщину, тем более любимую, бывает очень сложно, даже если ты уже три месяца как прокурор и тебе чуть за тридцать и вдоволь энергии. Она была абсолютно уверена, что он не достанет даже билетов на пароход, и поэтому на предполагаемый вечер приготовила на всякий случай два билета в театр.

Но всерьез о театре не думала, двадцатилетний опыт учил, в жизни он не пойдет в театр, а может они к вечеру уже будут где-нибудь в Верхней Вольте, но что все начнется в Южном порту - понимала, как и понимала, что зачем-то ему для оперативной разработки сегодня понадобилась настоящая жена.

Глава 8

Если смотреть на Южнопортовую улицу из кабины вертолета, то картина, раскрывающаяся под лопастями винта, окажется похожей на ту, которую видел на Волге вертолет-стрекоза.

Правда, Москва-река намного уже.

На гигантской площадке на берегу ее стояло множество машин, выставленных на продажу. Некоторые из них были побиты, другие отполированы так, что в них можно было смотреться как в зеркало, третьи - оснащены таким количеством дополнительных приборов, что любой неискушенный свидетель этого вернисажа с недоверием удивился бы.

Владельцы автомашин, дилеры, брокеры, киллеры, как и их собственность, тоже отличались друг от друга. Одни бегали вокруг своих машин и кричали: "А вот дешево и хорошо, "Жигули", двадцатилетней давности".

Другие перстом и мизинцем одновременно указывали на лобовое стекло, на котором было написано: "Прошла 800 тысяч, в хорошем состоянии, в цене сойдемся". Третьи просто писали пальцем на грязном крыле цену и спокойно дремали в машине, откинув сидение.

Из автомагазина, находящегося рядом, выходили покупатели, нагруженные по случаю купленной ненужной деталью, и тогда площадь наполнялась улыбками понимающих: не верит человек в новое время, не верит, что эпохи дефицита больше не будет, любые детали к любой машине отныне будут всегда.

В этом же магазине было множество лавочек и ларечков, в каждом из которых оформлялись иномарки. В том числе и застекленный, утащенный, верно, из какой-то реконструирующейся аптеки прилавок; над ним висело обнадеживающее объявление на палке: "ПРОДАЖА МАШИН "ОПЕЛЬ" ВСЕХ ТИПОВ ПРОИЗВОДИТСЯ С 10 ЧАСОВ УТ РА". Какой-то весельчак между словами "опель" и "всех" - вставил черным фломастером слово - "для".

А под ним крошечное окошечко, к которому с самого утра пытались протиснуться двое парней. "Опель" популярная машинам новой России. Немного походит на "Мерседес", но в двадцать раз дешевле.