— Хочу отдать компенсацию за изуродованные грядки с огурцами, — я протянул ей мешок с рыбой.

Старушка подошла поближе и улыбнулась.

— У вас доброе сердце, — она взяла наш улов, — приходите ко мне как-нибудь. Думаю, несмотря на преклонный возраст, смогу развлечь вас беседой.

Я вернулся к Эдгару. Он ждал меня, посматривая на часы.

— Теперь куда? — спросил он. — Сегодня я весь твой. Можем пойти, выпить холодного пивка. С солеными баранками.

— Сто лет не грыз соленых баранок. Только сначала узнаем телефон этой Веры. Придется поторопить события — неизвестно, когда Бессонов снова нагрянет к своей благоверной. А я без плаща чувствую себя неуютно. Без документов, кстати, тоже.

— Сегодня в клиническом дежурит, кажется… Ладно, узнаем, — Эдгар задумчиво почесал переносицу.

До института мы доехали на автобусе. Удилища засунули в шкаф. Я умылся, причесался. Одним словом, привел себя в порядок.

— Пойдем, — сказал Эдгар, — нам на третий этаж. Только учти — знакомлю и ухожу. Иначе они решат, что сую нос в их дела. У клиницистов болезненное самолюбие…

Все коридоры в этом здании специфические, больничные.

— Вот, — Эдгар толкнул одну из дверей. — Знакомьтесь, товарищ из Москвы. А это — Николай Петрович…

За столом сидел мужчина лет сорока с лицом очень здорового человека.

— Чем обязан? — он поднял голову.

— Это уж вы без меня выясняйте, — Эдгар поспешил дезертировать. — Приходи потом в лабораторию, — бросил он мне напоследок.

— Садитесь, — сказал мужчина, когда дверь за Эдгаром закрылась, — я вас слушаю.

— Я журналист…

— Очень приятно. Я догадался, что вы не имеете отношения к медицине.

— Каким образом?

— Человечество делится на врачей и пациентов. Одни чувствуют себя не в своей тарелке, когда снимают белый халат, другие, когда надевают. Вы относитесь ко вторым. Так чем могу вам помочь?

Я откинулся в кресле:

— Моя просьба несколько необычна… Нужен адрес и фамилия одной бывшей пациентки.

— А, понятно, — на лице собеседника появилась проницательность популярного киногероя, — какая-нибудь темная история, да? А вы из какой газеты? Мы из московских только «Комсомолец» тут получаем. И — «Медицина для вас».

— Никакой жалобы, — я протестующе поднял руку. — Никаких темных историй. Только фамилия и адрес. Тут, думаю, нет врачебной тайны?

— Если ваш интерес не касается подробностей медицинского характера… Так кто вас интересует?

— Молодая женщина, она лежала здесь в прошлом году…

— У нас много молодых женщин, — он грустно улыбнулся. — К сожалению.

— Ее зовут Вера…

Кустистые брови пришли в движение.

— Вера?.. Но откуда вы… Впрочем, Вера — имя не уникальное…

— Ее лечил ваш коллега, Бессонов.

Он взял со стола шариковую ручку и вдруг сжал ее, словно хотел сломать.

— Бессонов… Спросили бы у него. В понедельник…

— Дело срочное.

— Странно…

Он встал и подошел к окну. Потом резко распахнул его.

Комнату наполнили звуки города и сырость. Опять начал накрапывать дождь. Я поднялся и встал рядом.

— Не знаю, вправе ли я, — наконец сказал он, — Бессонов не любит, когда вмешиваются в его жизнь.

— Давно с ним знакомы? — спросил я.

— Да, вместе работали на «Скорой помощи». Зачем вам нужна эта девушка?

— Просто поговорить. Тема касается только меня.

— Валяйте. Ее фамилия Громова. Можете встретить каждую ночь на дискотеке. Ходит туда как на работу.

— А адрес?

— Дискотеки? Спросите у любого пацана, он расскажет, где.

У нас всего одна ночная дискотека. Провинция-с, — он усмехнулся и изучающе уставился на меня.

— Я бы не хотел разыскивать ее в ночном заведении. Лучше бы я съездил к ней домой. Где она живет?

— Вот этого… не знаю.

— Но ведь в истории болезни…

— Истории болезни нет…

Он подошел поближе и вдруг сжал мне локоть. Пальцы у него были железные. Пальцы врача «Скорой помощи».

— Как нет?

— Очень просто. Она пропала.

— Позвольте… Но ведь есть порядок…

— А уж это, позвольте, не ваше дело. Прошу!

И он самым издевательским образом подвел меня за локоть к двери и распахнул ее передо мной.

В лабораторию Эдгара я поднимался пешком по лестнице. Здание было пустынно, и мои шаги отдавались на всех этажах. Мимо прошла пожилая медсестра и, как мне показалось, подозрительно на меня покосилась.

Когда я вошел, Эдгар сидел на корточках перед шкафом и рылся на нижней полке.

— Ну как? — он поднял голову и вопросительно посмотрел на меня.

— Странный тип. От его пальцев на руках синяки остались.

— Он тебя что, — Эдгар оживился, — тискал?

— Похоже на то.

— Сам напросился.

— Не спорю. Слушай, где у вас находится ночная дискотека?

— Что еще надумал? В твоем-то возрасте по дискотекам… он лукаво прищурился.

— Почему бы и нет? Разве там существует возрастной ценз?

Имею полное право немного повеселиться.

— Я пойду с тобой.

— Ни в коем случае. Я хочу пуститься во все тяжкие.

— Так пустимся вместе.

— Ни-ни. В тебе слишком много здравого смысла. Все испортишь.

— Ладно, как знаешь. Пойдем в гостиницу, по пути покажу, где у нас тут ночной вертеп.

И он снова засунул голову в шкаф.

— Чего там позабыл? — спросил я.

— А, банка стояла… — он вынырнул из-за дверцы и сделал страшные глаза. — С ядом!

— Кошмар. У вас тут что — двор Марии Медичи?

— Ага. Я им приблудных крыс травлю.

— А человека можно?

— Можно, — он рассмеялся, — человека и стиральным порошком можно. Если очень захотеть. Ну и устрою я уборщице. Наверняка она переставила.

Он ухватился за открытую дверцу и рывком встал. Вид у него был этакого непроницаемого мужика с морщинистой, рубленной топором физиономией. Он был почти седой и стригся ежиком. В общем, бестия, да и только. Но я знал, что он славный. Я таких славных, честно говоря, больше и не встречал.

Минут через десять мы дошли до реки и свернули направо. Мы повторяли наш вчерашний маршрут, только в обратную сторону.

— Вот и наш вертеп, — Эдгар тронул меня за локоть. — Днем работает как закусочная. Вечером — дискотека. Так, по-моему, это теперь называется.

— Зайдем? Мы ведь еще не обедали.

Я толкнул дверь под вывеской из неоновых трубок, и мы оказались в довольно просторном холле. С одной стороны был пустовавший с лета гардероб, с другой — двери туалетов. В зал надо было подниматься по ступенькам.

Что мы и сделали и открыли еще одну, застекленную дверь.

— Пахнет довольно аппетитно, — сказал я Эдгару.

Он неопределенно поморщился.

Здесь мало что изменилось со времен общепита. Скатерти, похоже, не меняли с тех пор, как и пластмассовые цветочки в вазочках. Часть помещения была свободна от столов, и серебряный шар, свисавший с потолка, да огромные колонки позволяли представить, как все это может выглядеть ночью — переполненный зал, отраженный свет, громкая музыка… На противоположной от входа стороне находилась стойка бара с кофеваркой и еще каким-то никелированным монстром, предназначенным, скорее всего, для запекания сосисок.

За стойкой сидела девушка и читала толстую книгу.

Мы взобрались на высокие табуреты у стойки, и я спросил, может ли она нас накормить. Девушка оторвалась от книги и подняла скучающее личико.

— Кофе и чего-нибудь покрепче, — заказал я.

— Не рановато ли? — засомневался Эдгар.

— В самый раз, — я подмигнул девушке.

Она фыркнула:

— А закусывать будете? Куры-гриль, венские сосиски в тесте…

— Давайте что посвежее, — я махнул рукой.

— Придется подождать, пока агрегат нагреется.

— Ничего. Мы не торопимся.

Она включила никелированного монстра и вернулась на свое место.

— Миленькое у вас заведение, — сказал я довольно развязно.

— А что, по вечерам бывает довольно шумно?