Давно мне уже не было так скверно.

Если я не придумаю, как их отсюда выставить, говорил я себе, они своими глупостями подманят какую-нибудь зловредную сущность. Говорил, говорил - и договорился! Мне сразу полегчало. Я понял, как с ними справиться! Я понял, как спасти драгоценный сундучок.

Заодно я бы навеки отвадил мою дуру от доморощенной бестолковой магии.

Все было именно так, как я и думал - Бурый уговорил ее вызвать для Лизы мертвого жениха или кем там этот господин ей приходился. Бурый стал ее хозяином, он уладил скандал с Анжелой, он уже заведовал всеми ее покупками!

На следующий день они примчались вдвоем, стали двигать мебель, умчались, дура вернулась, и сразу же Лиза привезла фотографию. Маша велела ей раздеться и надеть длинную белую рубаху, потом отвела в конуру с массажной кушеткой и приказала лежать тихо, не говоря ни слова.

- А скажешь хоть слово - все пропало, и он никогда больше не вернется, - пригрозила она. Лиза только кивала и смотрела огромными сумасшедшими глазами прямо в глаза моей дуре.

- Вот видишь, я ставлю на столик его фотку, рядом стакан воды, накрываю хлебом, - все это моя дура проделала с неимоверной торжественностью. - Всякое может случиться - ты, если чего, сбивай стакан и хлеб на пол, а я буду молитву читать!

Лиза с мычанием указала на дедовы ноги.

- Что-нибудь придумаем! - пообещала дура. - Вытащим его, старого черта… Только бы не помер… Ну, идем, я тебя уложу.

Они втиснулись в конурку.

Я был готов. Я облачился нужным образом. Если они будут проделывать свои дурацкие ритуалы перед столиком - замечательно! Там как раз очень удобное для моей выдумки место.

Вошел Бурый с большой сумкой. Оглядел салон, покосился на дедовы ноги. И вдруг улыбнулся. Его улыбка мне не понравилась. Я успокоил себя тем, что больше эту парочку никогда не увижу. Вспомнил, кстати, как недавно пели на улице: «Это есть наш последний и решительный бой!» Именно так. Я дам им бой.

Это мой дом. Им тут больше не быть.

Из каморки вышла моя дура и плотно прикрыла дверь.

- Тише говори, - предупредила она любовника. - Ей нужно сосредоточиться и представлять себе его таким, как при жизни, все вспомнить, как говорил, как ходил…

- Что еще требуется? - перебил он.

- Сорок свечек.

- Принес. Еще ты три метра черной ткани велела купить. Купил. Их куда?

Она заглянула в тетрадку.

- Тут написано - закрыть тканью портрет покойного.

- Так он же формата девять на одиннадцать. В шесть слоев, что ли?

- Ой, ну что я за дура! Нужно было его с самого начала закрывать! Я все перепутала!

Я только вздохнул. Я-то с ней два месяца промучился, а ему все эти радости еще предстоят!

- Не вопи, - одернул ее Бурый. - Ну, перепутала и перепутала.

- Ничего у нас не выйдет. Дух не захочет приходить. Еще и этот!

Дура показала пальцем на дедовы ноги.

- Сказал же - ночью вынесу и положу на трамвайной остановке.

- А если он и там не проснется?

- Значит, такая его судьба.

- Ты его хоть в холл вытащи, - жалобно попросила дура. - А то нехорошо. При постороннем духов не вызывают.

- Так он же все равно спит… - сказал Бурый, которому вовсе не улыбалось тащить куда-то эту восьмипудовую тушу.

- Тебе трудно, что ли? А если мы об него споткнемся? И все коту под хвост!

Дура остается дурой. Я видел, что ей очень не хочется проводить опасный обряд. И тем не менее она требовала от любовника, чтобы он убрал помеху в проведении обряда. Или я окончательно забыл, что делает с женщинами мужская ласка, или до сих пор не знал всей глубины дурости моей дуры.

- Вот это - аргумент, - согласился Бурый.

Он подхватил деда под мышки и поволок в прихожую, а дура, нагнувшись, семенила следом, пытаясь подхватить дедовы ноги. Потом она подобрала скатерть и хорошенько укутала лежащего на полу деда.

- Умница. Теперь его даже не видно.

От похвалы она просто расцвела. Должно быть, мою дуру очень редко хвалили. И тут же ей показалось, что теперь мужчину можно брать голыми руками. В мое время девиц хоть учили действовать исподтишка, а этой никто никогда не говорил, что нужно выждать подходящий момент. Возможно, она была не так уж виновата в своей глупости…

- Нет, все не так, все не так! Все неправильно! - воскликнула она, не боясь, что Лиза в каморке ее услышит. - Никакой дух не явится, зря ты все это затеял.

- Ни фига, выманим! - сказал Бурый и пустил в ход испытанное средство - обнял дуру и стал целовать. Она к нему прижалась и на несколько минут все забыла, но потом, к величайшему моему удивлению, все же вспомнила.

- Может, не надо, а? Это же прямая дорога в дурдом.

- Да что ты заладила - дурдом, дурдом! Не получится - значит, не судьба. Девчонку жалко! Знаешь, как это - когда не простилась? Вот у нас Наташка такая была, мужа убили, без нее похоронили, она рассказывала - во-первых, кошмары снились, во-вторых, муж во сне ругался, а она еще перед тем как-то по-глупому налево сходила…

- Ну так кто ж виноват? - на удивление разумно спросила дура.

- Я же говорю - по-глупому. Подружка стерва попалась, подпоила и к одному козлу в постель уложила. Стрелять таких подружек. Так Наташка ночью на кладбище бегала, мы за ней ездили, по всему кладбищу ловили. Прикинь - ночь, кресты торчат, на дорожке - два джипа, меж крестами фонари скачут, люди бегают, ор, мат… Ты что, хочешь, чтобы эта Лизка повадилась ночью на кладбище шастать? Там знаешь, сколько всякой сволочи водится?

- Не хочу, и в дурдом тоже не хочу.

Дура нашла самое подходящее время проявлять упрямство - все готово к обряду, и вдруг она вспоминает про дурдом! Бурый, очевидно, имел дело со множеством дур и знал, как их отвлекать от неподходящих мыслей. Он опять поцеловал любовницу в губы.

И пока они так баловались, снаружи все темнело и темнело. Близилось время, когда общаются с покойниками…

Тем временем Лизонька в одиночестве соскучилась. Она слезла с массажной кушетки и вышла в салон - босая, в длинной рубахе, с распущенными волосами. Если не знать, что пребывает в телесной плоти, так можно подумать, будто и она триста восемьдесят лет назад скончалась.

- Ты чего?! - закричала моя дура, выскакивая из прихожей. - А ну, обратно - и молчи, слышишь! Молчи, как рыба об лед!

Лиза показала на запястье левой руки. Я не люблю новшеств, но манера носить часы на руке мне симпатична.

- Ну, потерпи немного, пусть как следует стемнеет. Скоро уже, скоро, - тут дура до того раскисла, что даже поцеловала Лизу. - Иди, ложись, думай о нем, думай самое хорошее. Поняла?

Лиза кивнула и медленно ушла. Волосы у нее были красивые - спускались почти до талии. Давно я не видел длинноволосых и красивых женщин - дура не в счет, за ее глупостями и нелепой раскраской я просто не видел лица и не мог бы сказать, хорошо оно или нет.

- Ей ни есть, ни пить, ни говорить перед зазывом нельзя, - неизвестно в который раз повторила дура. - Вообще-то и мне тоже… Но иначе не получается…

- Да зря ты дергаешься, - скучным голосом утешил любовник. - Все у вас получится.

- Так ведь еще неизвестно, кто явится… - и опять же неизвестно в который раз она принялась рассказывать давнюю страшную историю. - Нас предупреждали - может явиться сам дух покойника, а может какая-нибудь нечистая сила - и будет врать, а потом от нее не отцепишься… Или сразу за собой утащит, или привяжется, понимаешь? А у меня опыта мало, я первый год работаю…

- Давно стемнело, - сказал Бурый. - И время самое то. Это же не обязательно в полночь?

- Ну что ты все лезешь не в свое дело? Надо по правилам, иначе дух не явится.

- Не все ли ему на том свете равно, у нас полночь или не полночь?

- Если ты такой умный - пойди погуляй. Это тебе не цирк, зрителей не надо.

И она вздохнула - очевидно, в ней проснулся страх. Бурый словно ждал этой минуты.

- Никуда я не пойду - мало ли что? Вдруг ты тоже голая ползать начнешь? Я знаешь что - я в туалете спрячусь. Если чего - вылезу. А Лизке этой скажи, что твой мужик домой поехал, пельмени варить. Ты не бойся - я с такими духами справлялся, что этот Лизкин для меня - тьфу.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: