Из туалета вышла моя дура и увидела Бурого с долларами в руке.

- Положите обратно, это пока не ваше, - тихо, но очень строптиво сказала она.

- Соглашайся, пока дают, - ответил Бурый.

- Не могу. Чтобы это сделать, знаете, какая сила нужна?

- У тебя же диплом.

- Боюсь! Как вы не понимаете? Это же не дурочкам про женихов врать! Это… это…

- Это жених с того света, - подсказал я. Но она и сама это знала. Они говорили тихо, очень тихо, чтобы Лиза не услышала. А она

все не выходила - и я стал понимать ее игру. Она хотела, чтобы мужчина, которого она сочла приятелем гадалки, повлиял на ту и уговорил взяться за работу.

- Соглашайся, тебе говорят. Чего тут бояться? Свет потушишь, полотенце в углу повесишь, ну?

- Не могу. Это не дура Верка. Верка своего спросить хотела, куда ключ от дачного гаража подевал. У нее в гараже банки с огурцами и помидорами остались. Только у него там и заботы, что гаражные ключи!

- Сама ты дура, - сказал я. - Ключи - это главное! Ключики мои, драгоценненькие…

- Тогда выбирай. Или ты соглашаешься, вызываешь ей, кого она хочет, и возвращаешь моей хозяйке пятьсот гринов, или пеняй на себя. Я если что сказал - делаю. У тебя дом, хозяйство, дочка. Ничего этого не будет. Если откажешься.

- Сумасшедший!

Бурый не умел говорить выразительно. Слова были сами по себе, а голос и лицо - сами по себе. Но волнение им овладело неподдельное.

- Ей нужно помочь, понимаешь? Не понимаешь… У меня дружка убили, вдова осталась, Наташка. С сыном. Тоже на тот свет просилась… - вдруг он схватил мою дуру за плечи и дважды основательно встряхнул. - Ты дура или притворяешься?!

- П-п-притворяюсь! - выкрикнула она. - Пусти, козел!

- Ты ей поможешь, поняла? - не разжимая пальцев, приказал Бурый. - Пусть она этого своего еще раз увидит!

- Я не сумею! Это только у сильных магов получается!

- У тебя диплом! Дура замотала головой.

Я всегда подозревал, что с этим дипломом что-то не так, уж больно он был пестрый.

Отпустив дуру, Бурый полез во внутренний карман куртки и достал черное портмоне.

- Вот, еще двести сверху. Соглашайся! Упрашивать не стану.

- Да там же одна ошибка - и все, и с концами!

- Вот еще стольник.

Дура моя глядела на деньги с ужасом - как будто увидела их впервые в жизни, или боялась, что они превратятся в мохнатых гусениц, или вообще ожидала от прикосновения к бумажкам смерти скорой и беспощадной. Я понадеялся было, что в кои-то веки дурь окажется на пользу нам обоим, но просчитался.

- Восемьсот! За день! Соглашайся, Маша. Когда ты еще столько заработаешь?

Ни-ког-да! И она сама понимала, что такие дни бывают только раз в жизни. Однако ее наконец прошибло - она заговорила, буквально дрожа от страха:

- Ты просто не представляешь, что это такое… У нас одна девчонка от ужаса с ума сошла! Тоже сдуру зазыв с того света делала! Такая вся крутая! Одна! Утром не выходит и не выходит! Мы - туда, а она голая ползает, вся поцарапанная! Вот ты скажи - кто ее ободрал?! Я тебя спрашиваю - кто ее ободрал!

Если в бане зазыв делали - то банник ободрал, он когтистый. Их немного осталось, но они злые. А может, ей тот покойником прикинулся, кто не к ночи будь помянут. Всякое бывает, и дура моя права - нечего подманивать сущности, которые вооружены не только когтями.

Но Бурый слушать не желал про ободранную девчонку и не на шутку разволновался. Надо же, подумал я, вот где добрая душа-то скрывалась, вспомнил покойного друга, пожалел сумасбродку Лизу… Мне, пожалуй, этого не дано и вспомнить-то некого.

И вот сейчас эта добрая душа устроит мне преогромную гадость!

Помощь явилась, откуда не ждали. Огромный дед с примотанным к пиджаку тазом завершил прогулку и прибыл в салон - так большая баржа неторопливо заходит в гавань, и все мелкие суда расступаются, давая ей место. Плавал я, плавал дважды, сопровождая груз льна и пеньки, говорю же - молодость провел неплохо…

- Я пива попил, вроде меньше сифонить стало, - сообщил дед. Маша кинулась к нему, как библейский отец к вернувшемуся

блудному сыну, может, и в объятия бы схватила, если бы не таз.

- Проходите, садитесь! Чайку, кофейку? И даже кресло потащила ему навстречу.

- Не могу, шаечка в брюхо врезается, - задумчиво молвил дед.

- Давайте отвяжем!

- Так сифонит же. Шаечка жестяная и дух во мне удерживает. А так он весь выйдет в дырку и - кранты.

Встав поближе к деду и словно бы находясь под его защитой, моя дура насколько могла сурово обратилась к Бурому:

- Извините, у меня прием клиентов. Я не могу заниматься цели-тельством при посторонних.

- Еще двести, вместе тыща, - ответил на это Бурый. - Ну, помоги ты ей! Ты не человек, что ли?

- А ты у нас, выходит, человек?

Только тут из туалета вышла Лиза, промокая платочком лицо. Бурый смутился и отступил, он отвернулся к зодиаку и вообще сделал вид, будто он некий предмет мебели.

- Ну вот, я успокоилась, - начала было Лиза.

Моя дура схватила деда под руку и даже, кажется, прижалась к нему.

- Извините, Лизонька, ко мне клиент по записи пришел, мне нужно с ним работать.

- Так я подожду. Я сколько нужно буду ждать!

- Ну, я прошу вас! - взмолилась моя дура. - У меня клиент, у клиента проблема! Его из поликлиники погнали! Врачи, называется! Садитесь, сейчас я вам помогу.

- Тыща сто, - прошипел Бурый, не поворачиваясь.

- Столько у меня при себе нет, - сказал дед.

- Ну и хорошо, что нет! - весело воскликнула дура. - Я много не беру! Сотенки хватит! Рублей! Идите сюда, присядьте хоть на краешек. Вы кто по знаку зодиака?

- Пенсионер. Так вперед, что ли, платить?

- Нет, что вы, только по результату! Я с вас порчу сниму, здоровье вам поправлю…

- И чтоб не сифонило.

- И только тогда заплатите, сколько можете! Извините, я уже работаю. Я не могу исцелять при посторонних.

Она держалась за деда мертвой хваткой. Я даже похвалил ее - дура дурой, а вот ведь проснулся умишко!

- Вы хотите моей смерти? - звенящим голоском спросила Лиза.

- Я хочу помочь вот этому человеку. Он мой пациент! Официальная медицина от него отвернулась, денег на дорогую частную клинику у него нет!..

- Как это нет? - удивился пациент. - У меня пенсия! Вот, сколько скажете - столько и заплачу…

И начал вытаскивать из каких-то прорех зеленые доллары. Набрав пачечку, он выровнял ее и шлепнул на стол.

Тем временем Бурый совершал какой-то странный маневр - он перемещался лицом к стене, стараясь не попасть никому на глаза.

- Опять баксы… - прошептала потрясенная дура.

- Не нравится? Схожу поменяю.

Дед, взяв пачечку, направился было к двери, но дура повисла на нем, как черт на сухой вербе.

- Никаких поменяю! Я вас лечить буду!

Тут Бурый незаметно и совершенно бесшумно проскользнул в туалет.

Мне это сильно не понравилось. Конечно, я могу принять свои меры… Но сперва неплохо бы понять, что он затеял!

- А как же я? - еле сдерживая рыдания, спросила Лиза. Моя дура набиралась разума не по дням, а по часам.

- Радость моя, вы сейчас разволновались, пойдите погуляйте, потом придете, спокойненько все обсудим, может, до чего и договоримся.

- Во сколько?

- Я раньше чем за два часа не управлюсь, - подумав, сказала бывшая дура, а ныне - почти умница. Нельзя же называть дурой женщину, которая помогает мне спасти заветный сундучок.

- Хорошо, я приду, - кротко пообещала Лиза.

Я мог спорить на два талера, что она, вернувшись, обнаружит запертую дверь и бумажку «Салон по техническим причинам закрыт».

- И давно сифонит? - деловито спросила моя дура подозрительного деда.

- С первой мировой.

Она не удивилась, не ужаснулась. Я заметил: первый признак глупости - отсутствие интереса к истории. Дед мог бы преспокойно сказать, что дырка у него осталась с франко-прусской войны, и для моей дуры это бы тоже сошло.

- И только сейчас пришли? - преспокойно полюбопытствовала она. - Знаете, клиент, если у вас столько лет сифонило - и ничего, то, наверное, вам так надо. Карма у вас такая. Чтобы сифонило. Сейчас порчу с вас сниму, карму вам почищу, и это… магическую защиту поставлю. Оберег-то есть.