Перевод: Rosland(https://vk.com/vmrosland)

Русификация обложки: Rosland

«Мири…» - его присутствие омывает меня. Оно приносит насыщенный прилив жара, который я ощущаю каждым дюймом кожи. Его боль вторит эхом. Она становится громче, мягче... от интенсивности томления я едва могу думать, едва могу его выносить. Что-то в этом ощущается так, будто сводится ко мне.

Что-то ощущается так, будто сводится исключительно к нему.

Обе эти вещи причиняют мне боль.

Эти эмоции причиняют мне боль, но это не просто тоска. Это не просто эмоция. Это не только в его голове, и даже не только в тех частях, которые отличают его от других мужчин.

Они причиняют ему боль. Они снова причиняют ему боль.

«Мири... пожалуйста. Пожалуйста...»

Он спит.

Я не знаю, откуда я это знаю.

Я не знаю, откуда я вообще знаю что-либо из этого.

Я знаю, что у него там день, что в старомодном камине горит огонь, что потолки высокие и древняя люстра висит над кожаными креслами у очага. Я знаю это так же, как знаю и то, что этого ещё не случилось. Это будущее, не настоящее. Оно несётся на нас обоих слишком быстро, чтобы убраться с его дороги.

Я не понимаю, почему они причиняют ему боль, или даже каким образом - что они делают, что причиняет ему такую боль. Я знаю, что это как-то связано с тем, кто он.

Я также знаю, что он один.

Он один, они причиняют ему боль, и я ничего не могу сделать.

«Мири, пожалуйста... - посылает он. - Пожалуйста...»

Боль усиливается. Оба её вида.

Образы мелькают перед моими глазами, затмевая комнату. Образы войны. Образы огнестрельного огня, сражений. Рука к руке. Взрывы. Прыжки с аэропланов и лежание в траншеях, его лодыжки увязли в засасывающей, липкой, замерзающей грязи. Кое-что из этого ощущается знакомым, даже недавним. Что-то ощущается давним. Что-то кажется мне совершенно чуждым, как будто это происходит из того иного места, той версии Земли, где был рождён Блэк.

Того места, которое он зовёт «Другая Земля» или даже в шутку «Земля-1» - версия, которая все ещё может существовать в другом измерении.

Я все ещё не понимаю, что это значит - не совсем. Иногда я гадаю, понимает ли он сам, или он просто однажды очутился здесь и научился адаптироваться.

Он говорит, что был молодым, когда попал сюда, практически подростком.

Я улавливаю проблески его в ещё более раннем возрасте, может, даже в детском.

Грязный пол. Колючая проволока. Заборы под напряжением. Белёные стены.

Я вижу, как там ему тоже причиняли боль. Даже такому маленькому. Я вижу, как люди причиняют ему боль.

Это, бл*дь, невыносимо.

Я чувствую связь с той версией него, лежащей в кровати, в комнате с высокими потолками. Они вызывают в нем эти воспоминания. Они каким-то образом используют эти воспоминания, чтобы сломать в нем что-то. Я вижу, как он лежит там, возле камина и кожаных кресел... потерянный в собственных воспоминаниях, пока они пытаются его сломить. Я буквально слышу это - как треск ломающегося стекла, как кости, крушащиеся под металлическими зубами. От этого ощущения мне хочется плакать.

Оно также вызывает во мне злость. Оно причиняет мне боль... достаточно сильную, чтобы я почувствовала, как где-то я ахаю от боли. Хуже того, это напоминает мне о том, что со мной сделал Солоник.

Кем бы ни были эти люди, они хотят сломать Блэка так, как Солоник пытался сломать меня. В какой-то мере они пытаются придать ему некоторую форму, загнать его части в металлические коробки... выстроить его заново по собственному видению. Они ведут свою борьбу изнутри, используя его воспоминания, его чувства, дорогие ему вещи, разбивающие ему сердце вещи, ненавистные и любимые им вещи. Даже сейчас они ищут пути пробраться в него. Они ищут открытые двери или двери, которые они могут высадить пинком.

«Твоё время на исходе...» - шепчет голос.

Я не знаю, чей это голос.

Кем бы они ни были, они знают некоторые вещи о Блэке. Они знают и обо мне.

Когда я засыпаю, или даже дремлю, все больше и больше, он здесь.

«Это как твоя война, Мири, - говорит он. - Это как Афганистан, только без пыток водой. Без громких звуков и фонариков, без пытки бессонницей, без червивой еды и избиений... это то же самое. Они продолжат делать это, пока не найдут путь. Никто не может выносить это вечно. Я не смог. Он тоже не сможет... хотя он сильнее меня. Ты знаешь это, Мириам... ты знаешь. Люди готовили тебя к этому...»

Голос знакомый. Но знакомый не для меня.

Он из другого места. Он принадлежит Блэку.

Теперь он принадлежит и мне тоже.

Что-то в этом вызывает у меня желание заплакать.

«Они сломают его, Мири. Я не могу спасти его. Я не могу. В этот раз тебе придётся сделать это...»

Я не могу определить источник голоса. Я не могу дать ему имя.

Он любит Блэка. Он его любит.

«Они взломают его, Мири... как Солоник взломал тебя...»

Кем бы он ни был, он прав.

Я знаю, что он прав. Я знаю, что близится что-то плохое.

Эта мысль вызывает у меня ужас.

Эта мысль пугает меня до безумия, но я ничего не могу сделать.

Я резко проснулась... глядя в спинку сиденья самолёта с поднятым подносом.

Длинные ноги были вытянуты в пространство между полом самолёта и спинкой кресла передо мной. Моя голова лежала на чьих-то коленях. Я смотрела, как мышцы бёдер напряглись, полу-потягиваясь, чёрный материал растянулся, изменяя форму. Его тело выгнулось, когда он размял спину, затем руки, минимально шевеля коленями - вероятно, чтобы меня не потревожить.

Моё сердце громко билось в груди. Достаточно громко, чтобы я задалась вопросом, не слышит ли он это.

Затем его пальцы нежно скользнули в мои волосы.

Он гладил пальцами длинные пряди, аккуратно разделяя спутавшиеся места, расправляя волосы по моим плечам и спине. Ощутив в этом выражение привязанности, я гадала, знает ли он, что я проснулась. Ещё через несколько секунд, я решила, что вероятно не знает. До меня дошло, что я, возможно, в каком-то плане его подслушивала.

Я также чувствовала в нем боль.

Я подняла взгляд.

- Привет, - сказал он, улыбаясь и встречаясь со мной взглядом.

Я улыбнулась в ответ, и он накрыл рукой мой затылок, массируя мышцы. Я перевернулась на спину, все ещё занимая большую часть наших спаренных сидений первого класса, и вздрогнула, когда ударилась больной ногой обо что-то металлическое - вероятно, о подлокотник у окна за мной.

- Привет, - сказала я, выгибая спину и потягиваясь руками.

Эта боль в нем усилилась, когда я глубже потянулась на его коленях.

Я ощутила, как он подумал о сексе.

Виток желания скользнул по мне при этой мысли, ненадолго перехватив дыхание и заставив моё сердце гулко колотиться по другой причине. Ничто из этого не отвлекло меня от моего сна, от этой сокрушительной срочности, необходимости его предостеречь - но интенсивность собственной реакции меня поразила. Я чувствовала это даже той единственной ночью, что мы вместе провели в отеле Бангкока.

Той ночью я тоже проснулась, желая его - достаточно сильно, чтобы мне пришлось силой держать руки подальше от него, пока он спал.

Меня потрясала ясность образов, пришедших мне на ум.

Казалось, он не заметил.