— Гарри!
— Да?
— Осторожно.
— Да, я иду. Мы уже ближе друг к другу, Пол.
Я засомневался, но вскоре успокоился: его голос доносился до меня безо всяких искажений, значит, вибрация стен уже не мешала.
Оставалось немного, всего несколько метров; Гарри закричал от радости, и тут же я услышал, как он захрипел от ужаса и попытался удержаться на ногах.
В возбуждении он забыл об осторожности и скатился к краю.
Я стал приближаться к нему, не переставая окликать по имени, взгляд упирался в темноту, и я проклинал ее. Потом раздался его голос:
— Порядок, Пол. Я чуть не упал.
Через минуту его рука была в моей. Мы стояли на крутом скате. Решили лечь на спину. Долго лежали, держась за руки. Гарри трясся от нервного истощения, а я не мог говорить.
Что за сила в товариществе! Поодиночке мы бы давно сдались под напором этой жуткой ситуации, но рукопожатие спасло нас и придало мужества.
Наконец он сказал:
— Где мы, Пол?
— Ты знаешь столько же, сколько и я. Эта проклятая темнота не дает даже догадаться. Как сказал бы Филип, дьявол развлекается с нами.
— Но где мы? Что случилось? У меня кружится голова… Я не знаю…
Я сжал его руку.
— Неудивительно. Не каждый день случается плыть в Андах несколько миль по подземной реке.
Над нами горы в несколько километров, под нами бездонное озеро, вокруг темнота. Не очень радостная картинка, но, слава богу, мы вместе. Это наша могила, и ее тоже. Я думаю, Дезире знала, о чем говорила.
С губ Гарри слетел крик, крик разбуженной памяти:
— Дезире! Я забыл о Дезире!
— Ей наверняка лучше, чем нам, — заверил я его.
Я чувствовал его взгляд, хотя не видел его… Я продолжал:
— Мы должны встретить опасность как мужчины.
Соберись, Гарри. Что касается Дезире, будем надеяться, что она мертва. Это самое лучшее, что могло случиться с ней.
— Тогда мы… нет, это невозможно.
— Гарри, мы похоронены заживо! Это самое худшее.
Все остальное лучше.
— Но отсюда должен быть выход, Пол! И Дезире…
Дезире…
Он заговорил невнятно. Я похлопал его по плечу.
— Держись. Что касается выхода — поток унес нас далеко вниз. Между нами и солнечным светом километры. Ты же чувствовал силу потока, с тем же успехом можешь попробовать поплавать в Ниагарском водопаде.
— Но должен быть выход с другой стороны.
— Да, и, скорее всего, в семидесяти километрах — это расстояние до западного склона. И как мы его найдем? А может быть, его и нет. Вода впитывается порами скал, от этого возникло озеро.
— Почему о нем не знают? Филип сказал, что пещеру изучали. Почему они не нашли поток?
Лучше было говорить об этом, чем молчать, это отвлекало Гарри от стонов о Дезире. И я объяснил, что обрыв, с которого мы упали, наверное, образовался недавно.
Геологически Анды еще в хаотических, формирующихся условиях. Огромные сходы сланца и диорита случаются часто. Край одной скалы был уперт в гранит много веков, потом ослабился водой и временем и сполз в поток.
— И, — закончил я, — мы за ним.
— Значит, мы можем найти другой, — с надеждой сказал Гарри.
Я сказал, что, наверное, возможно. Гарри взорвался:
— Ради бога, почему ты так спокоен! Мы не выберемся, если не попытаемся. Пойдем! И может быть, мы найдем Дезире.
Я и решил сказать ему. Было ясно, что эта мысль не приходила ему в голову. И было лучше, чтобы он все понял. Я сжал его руку и сказал:
— Ничего не выйдет, Гарри. Мы умрем от голода.
— Умрем от голода? — воскликнул он. Потом он просто добавил патетическим тоном: — Я об этом не подумал.
Потом мы долго молча лежали в этой ужасной темноте. Мысли и воспоминания приходили и уходили очень быстро; возникали давно забытые картины, бесконечная смешанная панорама. Говорят, что умирающий человек просматривает свое прошлое за несколько секунд. У меня это заняло больше времени, но просмотр был очень подробным.
Я закрыл глаза, чтобы отдохнуть от темноты. Я сходил с ума; в своей истерике я понял слепых и пожалел их. Я сжал зубы, чтобы удержаться от проклятий. Я больше выносить этого не мог и повернулся к Гарри:
— Давай, Гарри, надо идти.
— Куда? — безнадежно спросил он.
— Куда угодно, подальше от этой жуткой воды. Мы должны высушить одежду. Бессмысленно умирать как крысы. Если бы у меня была хоть одна спичка!
Мы встали на карачки и поползли по скользкому скату. Вскоре мы были на земле и встали. Потом меня поразила одна мысль, и я повернулся к Гарри:
— Ты пил эту воду?
Он ответил:
— Нет.
— Давай попробуем. Может, это в последний раз.
Давай.
Мы поползли обратно к краю озера, и, опершись, я держал Гарри за руку, а он наклонился к воде. Он не мог дотянуться ртом, не отпуская моей руки, я снял пончо, и он держался за него.
— Какая она на вкус? — спросил я.
— Отличная! — был ответ. — Она, должно быть, прозрачная, как слеза. Боже, я не думал, что так хочу пить.
Я понимал, что вода могла быть отравлена чем-нибудь, но все равно пришла надежда. Появился выбор, как умереть.
Но когда я подтянул Гарри обратно и спустился сам, я обнаружил, что опасности никакой не было, в воде был всего-навсего привкус щелочи.
Потом мы снова взобрались на выступ и добрались до земли, встали.
Поверхность была абсолютно ровной, и, рука в руке, мы быстро пошли, подальше от озера. Но через тридцать метров ударились о скалу и решили идти осторожнее.
Темнота оставалась непроглядной. Мы повернули направо и шли по стене, которая была гладкой, как стекло, и очень высокой. Она казалась вогнуто-выпуклой.
Так мы прошли метров сто и оказались у прохода.
В метре стена началась опять.
— Это туннель, — сказал Гарри.
Я кивнул, забыв, что он меня не видит.
— Пойдем по нему?
— Сделаем все возможное, — ответил он, и мы вошли в проход.
Проход был очень узким — таким узким, что мы еле продвигались вперед, остерегаясь удариться о стены. Земля была вся в мелких кусочках скалы, и неосторожный шаг мог привести к немедленному падению и синякам. Идти было очень трудно, мы быстро устали.
Мы не отдохнули после долгой борьбы с потоком и уже стали чувствовать голод. Гарри первым начал бормотать что-то, но я одернул его. Потом он споткнулся и упал, оставшись неподвижно лежать.