- Это надо проверить! Я оставляю тетрадь у себя, Юра. Ты, разумеется, не против?

Оленев усмехнулся и пошел дочитывать очередную книгу в укромном кресле ординаторской. Грачев развил бурную деятельность. Недосыпая, порой не возвращаясь домой из лаборатории, скрупулезно руководствуясь рецептом, используя в то же время современную аппаратуру и последние достижения биохимии, он выделил из "пилюли бессмертия" именно то вещество, которое делает обратимыми процессы в умирающем организме, что ранее считались необратимыми раз и навсегда.

- Черт побери! - кричал он, бегая по лаборатории от одного гудящего аппарата к другому. - Это же так просто! Клетки организма впадают в анабиоз, потребление кислорода падает до минимума, меняется кислотно-щелочное равновесие, и даже электролиты прекращают переход через межклеточную мембрану. Это же равносильно глубокой гипотермии, даже более того - это почти смерть, но еще не смерть, еще можно обратить вспять все обменные процессы! Ведь это не наши хваленые шесть минут клинической смерти, а почти час, больше, чем час...

Грачев потрясал колбой, в которой бурой маслянистой жидкостью поблескивала какая-то гадость, явно не подходящая для умирающих больных. Оленев сидел в уголке лаборатории, попивал чаек, усмехался. Он уже давно вычислил формулу вещества и теперь только подсчитывал ошибки Грачева, допущенные при синтезе. Их накопилось более чем достаточно.

- Ничего у вас не получится, - сказал он. - Эта ерундовина убьет первую же собаку.

- Не убьет! - говорил Грачев, сверкая глазами пророка. - Кто у нас сегодня лежит в палате?

- Вас коллеги разорвут на мелкие кусочки. Помните, как вы вводили мумие в вену?

История была примечательная и давно вошла в ранг легенды. Тогда Грачева и в самом деле чуть не растерзали. Мумие не признавалось медициной, а вводить его раствор в вену, кажется, вообще, еще никто не додумывался. Кроме Грачева, разумеется. Объединенными усилиями его оттащили от койки больного, которого он хотел бы спасти, тогда он закатал рукав халата выше локтя и, бледный от бешенства, сам вкатил себе в вену кубиков пять настоя мумие. Ничего с ним не случилось, но случай оброс мифологическими подробностями от судорог и пены на губах Грачева до появления у него телепатических способностей.

- Давайте уж сначала на собаках, - мирно посоветовал Оленев. - Или на морских свинках. Одолжите у Чумакова.

Грачев тут же взвился и исчез из лаборатории не то ловить заблудших псов, не то вымаливать свинок у Чумакова.

Оленев посидел в опустевшей лаборатории, выключил, не торопясь, все аппараты, аккуратно загасил сигарету и записал на листке бумаги формулу вещества, чистого, свободного от случайных примесей. Потом он нарисовал ряд технологических схем для переработки сырца и оставил на столе у Грачева.

Он мог без боязни сделать все это, потому что слишком хорошо знал своего руководителя. Грачев все идеи сотрудников автоматически считал своими и, увидев формулу, тут же объявлял, что сам вычислил ее.

А Оленев с насмешливой печалью догадался, что дедушка, живущий у Чумакова, давно знаком ему, и недаром старик искал то пилюлю бессмертия, то тайну сотворения Вселенной...

Он поехал на другой конец города, к Чумакову. К нему можно было приезжать в любое время дня и ночи, без церемоний и приглашений, тем более что Чумаков в этот день дежурил в клинике, и Оленев думал застать дедушку одного.

Так оно и получилось.

Дверь открыл высокий худой старик в строгом черном костюме, белой сорочке и черном галстуке. Седая бородка аккуратно подстрижена, воротник рубашки чопорно накрахмален, и только пенсне на переносице не хватало для полного портрета старорежимного приват-доцента.

- Нинь хао, - сказал Оленев, кланяясь по-китайски и пожимая сам себе руку. - Здравствуй, Безграничная Лесная Дыра, Ванюшка ты этакий. Вот уж не думал, что эти годы ты крутишься возле меня. Не доверяешь?

- Доверяй, да проверяй, - проворчал старик, не приглашая в комнату. Осталось несколько месяцев, ты не забыл?

- А я уж думал, что ты сам нашел. Разве пилюля бессмертия не конечная цель?

- Это опять тупиковая ветвь, - вздохнул старик и посторонился. - Это не то, что надо мне, но то, что обещал тебе. Как видишь, закономерности были замаскированы под цепь случайностей, и ты получил что хотел.

- Так это Териак, брат Философского Камня? Абсолютное лекарство?

- Брат, да не мой. Лекарство, да не абсолютное. Оно спасло бы тогда твою маму. Ты просил - я исполнил. Цепочка вьется звено за звеном, ее уже не разрубишь.

- Вот оно что... Значит, я опять лишь орудие в твоих руках. Любознательней переводчик... А ты теперь стал минералогом?

- Ищу, - коротко сказал старик. - Камень - это основа Вселенной. Может быть, там таится мое нечто.

- А если нет?

- Тогда ты, - жестко сказал старик. - Ты и найдешь.

- Чем больше я живу, тем сильнее сомневаюсь в этом. Я не знаю, кто ты на самом деле и откуда появился, но неужели за тысячи лет своей жизни и при нашем развитии науки тебе не удалось найти Это? Тебе, при твоих безграничных возможностях и способностях? Так что же смогу я, бывший вундеркинд, заурядный врач, скучный обыватель?

- Глупец, - сказал старик. - Интеллектуальная кокетка, интеллигент-самобичеватель, что ты понимаешь в великих и непостижимых поисках Истины, рассеянной во Вселенной? Когда взорвалось Большое Яйцо, Истина, скопленная в нем, рассеялась вместе с материей, и теперь приходится собирать ее по крохам. Всего, что сделали вы, не хватит, чтобы заполнить один мой карман, но это все для вас, а не для меня. Жемчуг не зарождается в навозных кучах, но может попасть туда с тем процентом случайности, что равен железной необходимости. Ты и будешь тем петухом.

- Завидная роль, - усмехнулся Оленев. - Твой рецепт уже попал в чужие руки. Это не принесет вреда людям?

- Если слишком ретиво стремиться приносить добро, оно может обратиться во зло.

- Но это лекарство на самом деле сделает революцию в медицине. Разве гуманно отнять у людей надежду на здоровье и жизнь?

- Все должно быть в меру. Дай в руки маньяку абсолютное лекарство от рака, и он уничтожит человечество. Вы никогда не знали меры, вам все подавай полной пригоршней.