- Ну иди, иди, - ласково сказал Титов, - не стесняйся, тут все свои.
Крольчиха нехотя засеменила к скамейке и уткнулась мордой в ботинок Титова.
- Скажи, детка, как тебя зовут?
Крольчиха напряглась, быстро засучила передними лапками и внятно сказала:
- Манечка.
При этом раздвоенная верхняя губа сомкнулась с нижней при звуке "эм" ровно на столько, сколько и надо было.
Дети тут же столпились вокруг и, разинув рты, смотрели на говорящего зверька.
- А меня зовут Юрий Петрович, - сказал Юра. - Как вам нравится погода?
- Чудесная погода, - ответила Манечка. - Вы не находите?
- Он находит, - перебил Титов. - Но на светские разговоры способны и лягушки. Скажи-ка, детка, ты разумная?
- Конечно! - воскликнула крольчиха. - Я мыслю - следовательно, существую, как говаривал о себе Декарт. Если бы я не мыслила, то не существовала бы.
- Это логическая, ошибка, - возразил Оленев. - Камень не мыслит, но существует вполне реально.
- Это вам только кажется, - назидательным тоном сказала Манечка. - Он тоже не лишен, э-э, своеобразного мышления...
Постепенно вокруг скамейки собралась небольшая плотная толпа. В основном это были родители детей, подходили и прохожие, если не слишком спешили.
- Этого не может быть, - уверенно сказал высокий мужчина в очках. - Не морочьте детям голову.
- Может, может! - заспорили дети. - По телевизору может!
- По телевизору показывают сказки, а это обман. Они шарлатаны. У него магнитофон в кармане, - и мужчина вытянул палец по направлению к Оленеву.
Юра хотел сказать, что никакого отношения ко всему этому не имеет, но рассудил, что невольно окажется предателем, и молча вывернул карманы.
- Все равно, это возмутительно, - сказала толстая женщина. - Для фокусов есть цирк.
- Они себе на бутылку зарабатывают, - добавил еще кто-то. - И газон потравили.
- Пойдем отсюда, деточка, - решительно сказал высокий, беря сына за руку. - Сейчас мультики будут показывать.
- Не хочу мультиков! - завопил ребенок. - Здесь интереснее!
Детей по одному выхватывали из круга. Бульвар оглашался ревом и плачем. Детские причитания затихающими кругами расходились от пустеющей скамейки.
Манечка выжидательно помолчала, переводя раскосый глаз с Оленева на Титова, вздохнула и посеменила к другим кроликам.
Титов, лениво пошарив по карманам, достал очки с толстыми стеклами, водрузил их на нос, и тут же переносица испарилась.
- Все ясно, - вздохнул Оленев. - Так вы и есть тот самый Философский Камень, Панацея Жизни, Красный Лев?.. Давненько не виделись. Признаться, не ожидал.
- Ван Чхидра Асим, - поправил Титов. - Хинди еще не забыл, Юрик?
- Я ничего не забыл. Но почему вы в таком виде?
- Так надо, - коротко сказал Титов, спрятав очки и вернув на место переносицу. - Я уже наверняка знаю, где надо искать.
- Но по-прежнему не знаете, что именно?
- Приблизительно. Это где-то в области человеческих исканий вечной истины и еще - близко к медицине. Это все, что я знаю. Пока знаю.
- А как наш Договор? Он еще в силе?
- Несомненно. Если я не найду через пять лет, то будешь искать ты.
- Значит, еще целых пять лет...
- Не еще, а всего-навсего. Я лишь приблизился к находке, но зато убедился наверняка, что именно ты способен найти ее. Ты или кто-то из твоих близких. От тебя исходит волнующий запах открытия.
- Договор нельзя расторгнуть? - осторожно спросил Юра.
- Он подписан твоей кровью, - отрезал Титов.
- Тогда я был мальчишкой и мог не задумываться о будущем. Мне немного не по себе, когда представлю себя и свою дочь в роли искателей того, чего нет на свете.
- Это не страшно, просто немного странно. Поначалу. Потом вы все привыкнете. Никто из вас не будет мучиться и страдать от своих поисков. Разве что ты сам... Но за любой поиск истины надо платить.
- Да, но чужой истины. Мне она не нужна.
- Чужой не бывает. Истина одна. Едина и неделима. К тому же ты получил неплохой аванс, Юрик.
- Для чего вам кролики?
- Они тоже ищут. Вернее, искали. Это очередной тупиковый путь, а сколько их было у меня за столетия! Я искал месторождение разума, полагая, что там скрывается моя потеря. Нейрохирургия, генная инженерия, годы работы - все впустую. Я образумил кроликов, но это не моя истина и вообще - ничья. Она никому не нужна. Кролики скоро умрут. И я. Через месяц.
- Отчего же?
- Я больше не нужен в форме хирурга, хирург больше не нуждается в своей работе. Очень просто. Будем считать, что мы виделись в последний раз. На работе, как на работе, а личных встреч в такой форме больше не будет. Сегодня я специально вычислил твое появление на бульваре, чтобы напомнить о Договоре. До свиданья, Юрик.
- Прощайте, - тихо сказал Оленев. - Значит, ничего нельзя изменить?
- Ничего. Титов умрет от рака легких. В следующий раз я появлюсь перед началом вступления Договора в силу. Ты сам придешь ко мне. Через пять лет. Жди.
При этих словах Титов встал, натянул поводки, и кролики, дружно приподняв головы, построились цугом и засеменили вдоль по газону. Вслед за ними шел Титов, и легкая тень колыхалась в такт его шагам.
Через день Оленев увидел Титова в коридоре клиники, Титов сидел на скамье рядом с профессором, и лицо его, краснее обычного, было настолько растерянно, что Юра сразу догадался - это и есть обещанный финиш. Ему сказали, что у Титова нашли опухоль легких. Тот, мол, узнал об этом и, напуганный, выбитый из колеи, никак не мог найти для себя те спокойные, чуть насмешливые слова утешения, которые сотни раз говорил безнадежным больным. По-видимому, сейчас эти слова говорил ему профессор, и Титов, зная, что это ложь, все же пытался поверить им, обмануться несуществующей надеждой, чтобы не очутиться в полном одиночестве приговоренного к смерти.
Больше Титова никто не видел. Оперироваться в своей больнице он отказался, уехал в другой город, и через месяц пришла весть о его смерти. Опухоль оказалась запущенной, и после операции он протянул недолго.
На планерке профессор тихим голосом известил об этом хирургов, все встали, промолчали, никто в этот день не вспоминал причуды Титова, но жалели его не старые еще годы, диссертацию, защищенную незадолго перед этим, и лишь Юра в душе усмехался и пожелал искренне, чтобы Ванюшка успел найти свою тайну в оставшиеся пять лет без его помощи.