– Да!

– Насколько вы в этом уверены?

– Абсолютно уверен. Я сразу узнал его – еще в полиции. Я попытался выяснить, кто он, но меня выдворили. Но теперь, по описанию Эми, я узнал его…

Вульф напустился на Эми:

– Вам известно, где он живет?

Эми помотала головой.

– Нет. Но… я не верю… Не думаете же вы, что он…

– Я еще не начал думать. Мне еще нужно добыть пищу для размышлений. – Вульф обратился ко мне: – Арчи, кого можно попросить, чтобы разыскали и привели сюда Филипа Тингли…

Я, не дослушав, вскочил и зашагал к дверям.

Это уже третий человек, за которым меня отправляли менее чем за двадцать четыре часа. Первого убили, прежде чем я успел до него добраться. Второй пригрозил, что упечет меня в тюрьму. Сами понимаете, насколько я был нацелен на третьего.

Однако для начала требовалось еще узнать, где он живет. Адрес мне удалось раздобыть довольно просто: негритянка-горничная из дома Тингли оказалась разговорчивой особой. Я заехал в указанный дом на Двадцать девятой улице к востоку от Второй авеню, но Филипа не застал. Дом был сырой и захудалый – отсыревшая пятиэтажная коробка без лифта. Я несколько раз нажал на кнопку с табличкой «Филип Тингли», но ответного щелчка не дождался. Поскольку дверь была не заперта, я толкнул ее, вошел в мрачный и душный подъезд и поднялся по гнилым ступенькам на четвертый этаж. Минут десять побарабанив в дверь, я отказался от бесплодных усилий, сел на ступеньку и в течение почти двух последующих часов пытался не задохнуться.

До пяти часов трудно было даже придумать более пустое и бесполезное времяпрепровождение. Куда разумнее было бы отрядить на это занятие Фреда Даркина, к услугам которого время от времени прибегает Вульф, но на сей раз мне хотелось лично выполнить просьбу Вульфа и самому доставить ему Филипа. Устав ждать и проголодавшись, я заскочил в забегаловку на Второй авеню и расправился с тарелкой бобов и двумя стаканами молока, после чего попытал счастья снова.

И опять безрезультатно. В половине пятого я еще раз вышел на улицу и сделал несколько звонков из ближайшего автомата; как оказалось, тоже бесполезных.

Именно во время моей последней отлучки Филип Тингли и залетел в свое гнездышко. Возвращаясь на свой пост в пять часов, я от нечего делать нажал на кнопку звонка – и тут же услышал долгожданный щелчок. Я ворвался в подъезд и вихрем взлетел на четвертый этаж.

Дверь в его квартиру была нараспашку, а сам Филип поджидал меня, стоя в проеме. Я с первого же взгляда убедился, что описание Эми точно соответствовало оригиналу, а вот сам он явно не ожидал увидеть перед собой именно меня.

– Что вам нужно? – буркнул он.

Я ухмыльнулся.

– Мне нужны вы, приятель. Я уже битых пять часов околачиваюсь тут в ожидании.

– Вы из полиции?

– Нет. Моя фамилия Гудвин. Я…

Надо же, этот болван попытался захлопнуть дверь перед моим носом. Я успел выставить ногу, а потом проскользнул внутрь.

– Убирайся вон! – заорал он. – Вон отсюда!

– О Господи, – вздохнул я, – вы же даже не спросили, зачем я здесь. Откуда вы знаете, что я не Санта-Клаус? – Я захлопнул за собой дверь пинком ноги. Торопиться было некуда, поскольку до шести Вульф все равно занят.

– Давайте зайдем и потолкуем по душам…

Пожалуй, я утратил бдительность, но тем не менее выходка его была столь неожиданной, что полностью застала меня врасплох. Гибкие жилистые пальцы впились мне в шею, причем с такой силой, что я мигом смекнул – шутки в сторону. Я ухватил его за запястья, но тщетно – Филип впился в меня, как пиявка. Я резко пригнулся, дернулся и вырвался из захвата, однако не ожидавший такой прыти противник больно оцарапал мне щеку. Мне не по душе колотить таких слабаков, которые плохо представляют, как пускать в ход кулаки, но и я не люблю, когда меня царапают.

Словом, я оттолкнул его левой рукой, а для пущей убедительности залепил увесистую оплеуху правой. Незадачливый кузен Эми пошатнулся, но, натолкнувшись на стену, устоял на ногах.

– Прекрати! – приказал я. – Я не хочу…

Он козлом скакнул вперед и лягнул меня! Мало того, что мне было больно говорить – балбес сдавил мое горло, как клещами, – но горела ссадина на щеке, а теперь еще и это! Словом, я ударил его еще разок, сильнее, чем намеревался. Бедняга сложился пополам, словно подрубленный. Потом упал. И больше не шевелился.

Я склонился над останками, убедился, что Филип не притворяется, и решил пока осмотреть квартиру.

Единственная причина столь нелюбезного приема заключалась, по моему мнению, в том, что в квартире находился кто-то, кому быть здесь не следовало. Однако оказалось, что я ошибся. Ни в спальне, ни в кухне, ни в ванной не было ни души. Я заглянул под кровать, обследовал стенной шкаф и вернулся еще раз взглянуть на негостеприимного хозяина. Он по-прежнему был в отключке.

Учитывая его столь явное нежелание даже выслушать меня, я не надеялся, что мне удастся убедить его сопровождать меня к Вульфу, поэтому решил доставить его силой. Поскольку рост Филипа не позволял мне соорудить из него сверток в тесной, как спичечный коробок, прихожей, я отволок его в кухню. Стянул руки и ноги бельевой веревкой, обнаруженной в кухонном ящике, заклеил пасть пластырем из аптечки в ванной и с удовлетворением убедился, что, придя в себя, жертва сможет меня слушать, не будучи в состоянии ни укусить, ни лягнуть, ни поцарапать. Я накладывал третью полоску пластыря на его рот, когда раздался звонок.

Я так и подскочил. Звонок прозвучал снова.

Вот, значит, где собака зарыта. Филип ждал гостей.

Я отыскал на стене кнопку, открывавшую дверь в подъезд, несколько раз нажал на нее, еще раз критически оглядел свою работу, закрыл кухонную дверь, вышел в прихожую и открыл входную дверь.

На лестнице слышались звуки неуверенно приближающихся шагов. Еще прежде, чем увидел в проеме голову, я решил, что это женщина, и не ошибся. Выйдя на лестничную клетку, она нерешительно оглянулась и лишь потом заметила меня. Этого экземпляра в моей коллекции еще не было. Лет пятьдесят или больше, стройная, холеная, на плечах норковое манто.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался я.

Она спросила немного испуганно:

– Вы… Вы Филип Тингли?

Я кивнул.

– Не узнаете?

Похоже, я попал пальцем в небо.

– А как я могла вас узнать? – резко спросила она.

– Не знаю, – ухмыльнулся я. – Может, по моей статуе в Центральном парке. – Я попятился, пропуская ее. – Входите.

Чуть помявшись, незнакомка повела плечами, словно готовясь дать мне отпор, если понадобится, и вошла. Я кивком указал ей на спальню-гостиную и запер дверь. Я, конечно, не имел ни малейшего понятия, в чем дело, но отважился на выстрел в темноте.

– Позвольте вашу шубку, – вежливо предложил я. – Это, разумеется, не такое кресло, к каким вы привыкли, но других у меня нет.

Женщина брезгливо отшатнулась от меня и нервно обвела глазами комнату. Уселась она на самый краешек, потом устремила взор на меня. Я никогда не считал себя красавцем – мое главное обаяние заключается, скорее, в духовной сфере, – но, с другой стороны, я отнюдь не жаба, поэтому ее выражение меня оскорбило.

– Похоже, – рискнул я, – что-то в моей наружности вам не по вкусу.

Она презрительно фыркнула.

– Я же сказала вам по телефону – я никогда не была сентиментальна.

– Я тоже, – кивнул я.

– Еще бы. – Доносись ее голос с крыши, он висел бы в виде сосульки. – С вашей-то наследственностью. Ни ваш отец, ни я сентиментальностью не страдали.

Кстати, по словам моего брата, вы отъявленный мерзавец. Он также уверяет, что вы трус и обманщик, но в это, учитывая ваше происхождение, я не верю. Сказать по чести, я уверена, что брат ошибается. – Она говорила отрывисто, словно выплевывая слова. – Вот почему я пришла. Он думает, что вы согласитесь на его предложение, а я так не считаю. Я бы не согласилась, а в ваших жилах – наполовину моя кровь.