- Вся страна знает вас по кино. Коль вы упомянули про ностальгию - по кино вы не ностальгируете?

- Для кино я в принципе человек пришлый. Мое - это театр. Там я начиналась. Но по кино, конечно, по хорошему кино, скучаю. Не снималась, наверное, уже лет восемь. Но это не значит, что не приглашают. Вот Эльдар Александрович (Рязанов. - Ю.К.) дважды предлагал сняться. Отказалась. Почему? Назову такую причину: была занята в театре. А еще предлагали телевизионные, но малоинтересные сценарии. Но вот появился один симпатичный. Только что снялась в двухсерийном фильме у Эльдора Разбаева на студии имени Бондарчука. Курирует проект Станислав Говорухин.

- Отказаться от предложения Рязанова и принять предложение Говорухина - выбор, прямо скажем, неординарный.

- Мне понравился сценарий: это милый детектив, со всей откровенностью сделанный под "мисс Марпл" в отечественном варианте. Я играю главную роль, а фильм появится на каком-то из центральный каналов к 8 марта.

Родная кровь

- Когда вам присудили звание "Почетный гражданин Санкт-Петербурга" от имени городских властей вас поздравлял зять - председатель городского Законодательного собрания Сергей Тарасов. Политика в буквальном смысле вошла в ваш дом. Вы ею интересуетесь?

- Я в ней ничего не понимаю. Новости смотрю, слежу на событиями, но не анализирую и не систематизирую. Голосовать из чувства долга как законопослушный гражданин хожу. Но потом они все, избранники наши, куда-то ускользают, за деятельностью их не уследишь. Или она, их деятельность, незаметна? А с Сережей о политике мы не говорим - есть другие темы.

- Если на вашего зятя наскакивает пресса, а это происходит перманентно, как вы к этому относитесь?

- Советов не даю, но считаю: проанализируй и сглотни.

- Вы хорошая теща?

- О-о, это надо спросить у Сергея. Но вообще у нас хорошие отношения, хотя - издалека. Потому что он жутко занят. Он и дома-то - издалека.

- Вы не интересуетесь политикой, но было время, когда политика интересовалась вами, не так ли?

- А как же. Когда мне хотели дать звание народной артистки СССР, позвали в райком и предложили вступить в партию. Я вытащила нательный крест и спросила: "А с этим что мне делать?" И первый секретарь райкома, оказавшийся очень порядочным человеком, сказал: "Это убедительно", и отпустил меня. Я решила, ну, без звания помру. А он все-таки "протащил" меня, закрыв глаза на беспартийность. (Этот райкомовец ныне - директор Российской Национальной библиотеки. - Ю.К.).

- Вы были верующим человеком в советское время. Сами пришли в Церковь или родители крестили?

- Я крещена в лютеранской церкви: бабушка крестили по секрету от комсомолки мамы. Потом, уже совсем взрослой, я крестилась вторично - в православную веру. Просто кирх не было в Ленинграде, они были закрыты и я ходила в православный храм. А теперь они открылись, слава богу, ну не креститься же мне в третий раз! Я не религиозный человек, я - верующий.

- У вас немецкие корни. Вы знаете свою родословную, немецкий язык?

- Немецкого, к сожалению, не знаю. А родословную - да. Появились мои предки в Петербурге в екатерининские времена. Вот только в советское время о происхождении говорить было трудно, заниматься генеалогией невозможно. Все жило только в памяти. Мой отец многое помнил, но теперь, увы, настолько стар, что диалог с ним уже невозможен. Сестра отца, Догмара Артуровна умерла в декабре, но успела все-таки наговорить на диктофон воспоминания. Знаете, только недавно нам стало известно, что в старой кирхе на Кирочной улице в книгах сохранились акты венчаний моих деда и бабки, прабабки и прадеда, конфирмации моей тетки.

- А ваша семья пострадала от репрессий по национальному признаку?

- Брат отца был расстрелян, Догмара Артуровна прошла через лагеря, многие наши родственники были сосланы в Сибирь, в Казахстан. Кое-кто даже осел навсегда в Воркуте.

Дочки-матери

- Варя, ваша дочь, сказала: "Если бы не родители, я, возможно, была бы хорошей актрисой".

- Ей, конечно, помешали мы. Хоть она и оказалась зараженной театральным вирусом: мы с Владимировым пропадали в театре сутками, и она была около нас. Но в Варе не сформировалось той страсти, которая необходима для постижения призвания. В ней нет той свободы и одержимости профессией, без которой в нашем деле никуда. Она пошла в театральный институт добровольно, от меня даже скрыв, что подала документы на актерский факультет. Но с первого же курса института ее сравнивали. Это мешает и бьет по самолюбию. Варя поступила на курс к Падве, но отец, Игорь Владимирович, перевел ее к себе - насильно. Я все-таки жалею, что она не стала актрисой.

- То, что не сделала Варя - это свидетельство силы или слабости?

- Она думала, что поступила правильно, не пойдя в театр. Ее ведь отец звал к себе, в театр Ленсовета. Она отказалась, и они года два потом из-за этого не разговаривали. Варя не хотела мучительного шепотка сравнений. А потом родились дети, началась семейная жизнь. Сейчас ей 33 года, и она понимает, что еще никак себя не реализовала, пытается восполнить упущенное. Начинает пробоваться в кино. В ней есть чувство правды. Ничего не упущено, кроме профессии. Время, когда нужно было успеть сформироваться, боюсь, ушло.

- Вы не считаете, что упустили ее?

- Я действительно страшно много работала. И Игорь Владимиров тоже. Но, к счастью, ничего не "упустилось". Даже не знаю, как это получилось... Варя очень хороший человек. Другое дело, что я не успела как мать насладиться ею, когда она была ребенком. Вот она как раз пошла совсем по другому пути она вся в семье, занимается детьми.

- Вам нравится быть бабушкой?

- Очень. Хотя, я провожу мало времени с внуками. Так что в этом смысле хорошей бабушкой меня, наверное, не назовешь.

- Но ведь "хорошесть" измеряется не только количеством времени, но и его качеством.

- Тогда, я, наверное хорошая бабушка. Я очень внимательно отслеживаю девятилетнего Никиту и семилетнюю Анечку. Они славные и очень разные. Никита страшно остроумный в свои девять лет, хотя порой ставит нас в тупик своей остроязыкостью. Аня помягче, поспокойнее. Но у обоих есть некая, еще неосознанная тяга к лицедейству, к театру. Может, что-нибудь и получится, если с возрастом не растворится, если сформируется необходимое чувство правды и та самая одержимость, о которой я говорила. Но я совсем не собираюсь на них давить или искусственно пестовать эти качества. Пусть сама жизнь покажет.