А вы смотрели на нее, раскрыв рот, и не осмеливались даже обнять. Она от этого страдала, мучилась и мечтала уехать из нашего городка туда, где ее будут воспринимать, как обыкновенную девчонку. Вот почему говорю тебе, она не была ангелом…

Я поднял на сестру глаза и ласково улыбнулся:

— Я знаю. Но где бы она ни появлялась, тут же смолкали пустые разговоры, прекращались ссоры, люди становились честнее, добрее и человечнее, вот почему я говорю об этом.

— Не люди, а мужчины, — проворчала сестра. — А они никогда не отличались большим умом…

— Ты права, — грустно улыбнулся я. — Но

Ольга была ангелом именно для мужчин, и они убили ее. Те, кто смог преодолеть в себе трепет и нежность, взрывающую грудь, не принадлежат к людям. Они должны умереть…

— Нет, это как раз были люди реальные и настоящие, — вздохнула сестра. — Грубые и неотесанные, похожие на волосатых обезьян, но люди сегодняшнего дня. Они убийцы, но наши предки все были такими.

Я вздохнул:

— Тогда не нарушали равновесие, они убивали, в ответ уничтожали их, это была война на равных. Сейчас все иначе, потому что убивают не неразумных зверей, а слабых и добрых людей.

Возможно, когда умирает один добрый человек, не очень заметно, а когда гибнут тысячи, это уже страшно, а если насилуют ангелов, это катастрофа для всего мира…

— Мне жаль ее, тебя и всех нас, — сестра вздохнула. — Наверно, я просто хочу невозможного, чтобы все вернулось обратно, чтобы не было этой ужасной смерти. Я тоже любила Ольгу, но не хочу бояться за тебя и видеть, как твои глаза источают тоску…

Я же чувствую тебя, мне даже дышать трудно, когда слышу твою боль…

— Те, кто убил Ольгу, умрут, — я отвернулся, пряча выступившие сами собой слезы. — Те, кто заступятся за них, тоже умрут. Возмездие придет, ангелов нельзя убивать, это опасно, иначе можно потерять рай…

— Надеюсь, что убивать будешь не ты?

— Я тоже на это надеюсь, — проговорил глухим голосом, по-прежнему глядя в сторону. —

Очень бы хотелось остаться в стороне, но боюсь уже не получиться…

— Я не хочу тебя потерять, ты мой единственный оставшийся в живых близкий родственник и мой брат, — сестра вцепилась в мою руку. — Пожалуйста, пообещай мне, что не будешь убивать этих, даже не знаю, как их назвать…

— Не буду, обещаю.

Я спокойно дал это обещание, зная, что если кто и будет убивать, так мое второе «я», а за него я не в ответе.

— Ольга так мечтала о земной любви, о страстных поцелуях, о крепких объятьях, от которых трещат ребра, — сестра тоже заплакала. — И как ужасно, что она умерла, получив именно таким образом то, о чем мечтала. Если бы я верила, что существует дьявол, то подумала бы о том, что эту смерть подстроил он. — Она мечтала о любви, а не о смерти. О нежности, а не о грубости. О полете, а не о падении…

— Ты прав, — сестра вытерла слезы. — Ни одна из женщин не мечтает об изнасиловании.

Они мечтают любить тех, кого сами выбрали.

Страшно, когда тебя лишают выбора, а затем и самой возможности жить. Жутко, когда вместо любви получаешь насилие и смерть.

Прочитал мрачно я.

— Уезжай, — сестра вздохнула. — Ты расстроил меня. Я буду думать о ней, и о себе, и о тебе. Мне жаль нас всех…

Я пошел к двери.

— Только не умирай, не бросай меня, — добавила она жалобно. — Пожалуйста…

Я печально улыбнулся в ответ:

— Дурак! — сестра отвернулась, пряча слезы, — Сергей отвезет тебя на вокзал. Я не стану тебя провожать, потому что буду думать, что прощаюсь навсегда…

Я шел по перрону, бормоча про себя: — Мы предпочитаем жить, чем умереть, именно это предпочтение определяет во многом наш выбор жизненного пути. Чтобы преодолеть это чувство, каждое утро думай о том, как надо умирать. Каждый вечер освежай свой ум мыслями о смерти.

Этому нас учит кодекс самураев — Бусидо.

Я сел в вагон, рассматривая свое изображение, отразившееся в стекле, лицо загоревшее, руки покрылись мелкими царапинами от веток в лесу и крючков на удочках, а внутри блаженная тишина.

Лицо казалось неестественно спокойным, наверно такое же было у мертвого Христа, когда он перестал ощущать невыносимую боль в сердце за всех нас.

Он нес свет, и его тоже убили…

Что же мы за разумные существа, если все время убиваем все, что может нас изменить, сделать лучше?

В поезде было спокойно, люди занимались своими делами, а я стоял, высунув голову в открытое окно, впитывая в себя запахи наступающей осени. Я ничего не замечал.

И только, когда сошел с поезда и пошел по улицам родного города, боль вернулась ко мне с удвоенной силой, словно никуда и не уходила.

Было раннее утро, на еще пустых улицах дворники шаркали метлами по асфальту, выгребая из-за углов пластиковые бутылки из-под пива и пустые смятые пачки сигарет, разбросанные развлекающимися подростками.

Не так давно я и сам был таким же. У меня снова защемило сердце от воспоминания о потерянном ощущении жизни, как бесконечности, таящей в себе множество сладких и приятных сюрпризов.

Тогда было только ожидание…

И вот будущее пришло, и я уже ничего не жду кроме смерти, надеясь только на то, что она будет быстрой и без долгих мучений.

Я прошел по смутно узнаваемым переулкам, отдающимся какой-то гулкой памятью внутри тела. У меня всегда так бывает после долгого отсутствия.

Все кажется незнакомым и чужим, если тебе какое-то время было хорошо в другом месте.

Я дошел до своего дома, поднялся по ступенькам и постучал в дверь своей квартиры. Даже не знаю, зачем это сделал.

Вероятно из озорства…

Самое забавное и неприятное оказалось в том, что дверь мне открыли…

Я хорошо помню, что, уезжая, закрывал дверь на замок. Конечно, это не суперсовременный механизм, которым оснащают свои двери сегодня богатые люди, а обычный английский замок, открываемый несложным ключом. Опытный вор вскроет такой при помощи отмычки за минуту, а то и быстрее. Я наблюдал за тем, как однажды мой детский товарищ открыл его при помощи скрепки, затратив на это полминуты.

Он был мальчишкой, который интересовался замками, и учился в параллельном классе, но уже в десятом классе мог вскрыть почти любой замок. Мой товарищ постоянно совершенствовал свое умение, читал журналы, обрабатывал кончики пальцев наждачной бумагой, чтобы они стали чувствительнее.

А когда я его спрашивал: зачем он это делает, приятель недоуменно пожимал плечами и говорил, что и сам не знает. Просто ничто другое его не интересовало в этой жизни…

Он готовился стать вором медвежатником, читал о них рассказы и романы, находил какие-то газетные вырезки, прилипал к экрану, когда показывали ограбление банка, разбирая потом по этапам все, что происходило, в поисках причины неудачи.

Вот и не верь в то, что каждого по жизни ведет своя судьба. Ты еще не научился ходить, а злобный рок уже тащит тебя безжалостно в твое тюремное будущее, подбрасывая в руки отмычки, которые тебя обязательно погубят.

Дверь моей квартиры открылась, и оттуда выскочили двое крепких ребят, они быстро и профессионально заломили мне руки и бросили на бетон лестничной площадки, больно уткнув под ребра стволы штатных «Макаровых».