А это в свою очередь вызывало воспоминание о другом платье, в котором много лет назад стояла рядом с ним у алтаря девушка с карими глазами, лучившимися любовью и счастьем.

- По-моему очевидно, что она заказывает его не для себя, - с ноткой раздражения в голосе ответила Джейми.

Впрочем, мисс Кэррингтон-Блум выглядела слишком эксцентричной особой, чтобы употреблять по отношению к ней слово "очевидно", - это было понятно даже ему.

- Замечательный омлет, - нехотя сказал Глен, чтобы прервать затянувшееся молчание.

После бобов с грудинкой, составлявших в последнее время его завтрак, обед и ужин, омлет действительно показался ему настоящей амброзией. Но в этом-то и таилась главная опасность. Именно воспоминания о таких капельках амброзии и ранят больнее всего потом, когда ты остаешься один. Беатрис замечательно пекла яблочный пирог. Как он желал бы еще хоть раз принять его из ее рук!

Бобы, по крайней мере, не вызывают никаких ассоциаций.

- Секрет в том, чтобы использовать воду, - сказала Джейми, подцепляя вилкой ломтик омлета и отправляя его в разинутый рот Уинни.

- Я думал, омлет готовят из яиц.

Джейми закатила глаза с видом мученического терпения.

- Использовать воду вместо молока, - объяснила она.

Глен решил не признаваться, что всю жизнь был уверен в том, что омлеты делают из яиц и сыра, а мысль о молоке ему даже не приходила в голову. Тем более что его куда больше занимали платье и его будущая обладательница.

- Значит, старая леди не собирается надевать это платье. И я сильно сомневаюсь, что она собирается повесить его на стену и любоваться.

Так для кого оно?

Конечно, лучше бы ему оставить Джейми в покое. Но Глен никак не мог отделаться от мысли, что платье имеет к ней самое прямое отношение.

- Это допрос?

- Нет, - отрезал он.

- Вот и замечательно.

- Так для кого это чертово платье?

Джейми заколебалась. И Глен подумал, что она прикидывает, не посоветовать ли ему не лезть не в свое дело. Это было бы только справедливо. Фактически это должно быть записано первым пунктом в списке правил: не лезь не в свое дело. Но Джейми сказала совсем не это.

- Платье предназначено для ее дочери!

Глен достаточно долго работал полицейским, чтобы научиться мгновенно распознавать ложь.

Особенно ложь неумелую. Джейми вдруг с удвоенным усердием принялась кормить детей омлетом, стараясь не встречаться с ним взглядом.

- Чушь! - заявил Глен. - Ее дочери должно быть уже за семьдесят.

- Мисс Кэррингтон-Блум не настолько стара!

- Может быть, и так. Но если у нее и есть дети, им в любом случае не меньше сорока.

- Тогда, возможно, оно для ее внучки.

Джейми по-прежнему старалась не смотреть на него, поглощенная вытиранием перепачканных щек Уинни, которая пищала и вырывалась.

Это платье было воплощенной мечтой, настоящей сказкой - даже Глен, полный профан в таких вещах, не мог не понять этого. Оно должно быть предназначено для Джейми, подумал он. Внутренний голос подсказал ему это в ту самую минуту, когда он увидел эскиз. И платье, и книга в ее сумке означали, что хищница вышла на охоту, которая будет недолгой, если принять во внимание родинку около пупка.

Мисс Кэррингтон-Блум здесь совершенно ни при чем. Она скорее всего зашла заказать себе новый халат или еще пару бантиков на шляпку.

Глен резким движением отодвинул тарелку, хотя на ней еще оставалось немало омлета, холодно поблагодарил Джейми за обед и заковылял прочь из кухни.

На следующее утро стало ясно, что Джейми поняла намек. Вся посуда и все ящики в буфете были поделены на Его и Ее и снабжены соответствующими ярлычками. Каждая полка в холодильнике была разделена надвое белыми пластиковыми перегородками. На его половине лежал кусок свежей грудинки и жестяная банка с бобами, при виде которых Глен почувствовал легкий укол совести. Джейми пришлось покупать ему еду, а ведь она должна кормить еще двоих детей.

Ну что ж, это будет последний раз, когда он чувствует вину перед ней, потому что больше он ее не увидит. И не услышит. Накануне вечером Глен принес с чердака радиоприемник, к которому не притрагивался с тех пор, как въехал в этот дом, и настроил на канал новостей, найдя его самым неподходящим фоном для возбуждающих фантазий.

Он мрачно сжевал два подгоревших тоста, составивших весь его завтрак, невнимательно слушая бойкую скороговорку спортивного комментатора, и решительно выключил приемник на сводке биржевых новостей. Дела и проблемы незнакомых ему людей мало интересовали его, а постоянная трескотня действовала на нервы, так что он предпочел допить кофе в тишине.

Глен не мог отделаться от ощущения, что сегодня кухня выглядит как-то по-новому, хотя на первый взгляд кроме магнитов на холодильнике ничего в ней не появилось.

Стоп! На столе раньше не было скатерти. Широкая красная клетка. Очень уютно и по-домашнему, совсем не похоже на итальянский ресторан.

Несмотря на все усилия, он снова почувствовал себя виноватым. Это чувство Глен презирал больше всего, от него пытался спрятаться в лесной глуши, но, сталкиваясь с Джейми, испытывал снова и снова.

За стеной слышалось мерное постукивание швейной машинки и детские голоса. Похоже, близнецы ни на минуту не закрывали рта. Глен впервые задумался о том, каково это - работать в комнате, где играют дети. И вдруг поймал себя на том, что размышляет, будет ли сегодня на Джейми такая же прозрачная блузка, как вчера, и сможет ли он снова увидеть родинку на ее животе.

Наверху, в его кабинете, зазвонил телефон.

Глен неловко перебрался через барьер, все еще преграждающий детям доступ к лестнице, и заспешил к себе в надежде, что звонит будущий обитатель его квартиры.

Так оно и было. Некий плотник по фамилии Томпсон прочитал объявление в сегодняшней газете и счел, что примечание "только женщина" не имеет особого значения. Глен поспешил разубедить его. Как и кровельщика, который позвонил через полчаса. Как еще множество других строительных рабочих, позвонивших до обеда. После семнадцатого звонка он отключил телефон и мрачно уставился в окно.

Внизу скрипнула входная дверь, и во дворе появилась целая процессия. Тэм и Уинни, похожие как две капли воды в одинаковых синих комбинезонах, и Джейми с кучей игрушек в руках. Дети критически обозрели двор и, выбрав подходящее на их взгляд место, плюхнулись на травку. Джейми вывалила игрушки рядом, и все трое принялись самозабвенно копаться в земле. Еще через десять минут Джейми выпрямилась и, утирая со лба пот, сняла жакет.