Высоты и глубины шестого подвига ясно обозначены в ключевых нотах знака: Геракл получил совесть, чувство долга и влечение. Он узнал соленый привкус неправедного применения оружия, а чувство раскаяния родило в нем эти свойства, нужные как человеку, так и (тем более) тому, кто пытается возвыситься над другими людьми. При этом похоже, что и Деметра, и Фемида одновременно имеют косвенное отношение к подвигу. Де-метра, богиня плодородия и земледелия, была супругой Зевса, от которого родила Персефону (Кору) – богиню царства мертвых, супругу Аида. Побывав в желудке у морского монстра и вернувшись в жизнь, Геракл фактически побывал в царстве мертвых, на что любому смертному потребовался бы специальный «пропуск» – золотая ветвь из сада Персефоны. Сама Деметра тоже относится к амазонкам, поскольку последние занимались земледелием. Хотя, как может показаться, это Фемида, богиня правосудия, вторая супруга Зевса, в какой-то степени «наказала» Геракла за убийство Ипполиты, заставив его искупить вину. Тут непросто разобраться, поскольку Дева в шестом подвиге Геракла и Фемида в седьмом словно скрепляют две половины общего пути героя, состоящие из шести подвигов каждая, – на границе между шестым и седьмым испытаниями. Дева, знак земли, она же Деметра, продолжила развитие души Геракла, начавшееся в предыдущем знаке земли – Тельце с его священным быком.

Мораль подвига можно сформулировать по-разному:

1. Не причиняй боль тому, кого любишь.

2. Порой друга также непросто разглядеть, как и врага, но спасти друга гораздо важнее, чем добить врага.

3. Не спеши забрать чужую жизнь, но не медли ее спасти.

ПОДВИГ СЕДЬМОЙ: поимка эриманфского вепря.

Получив от Эврисфея задание найти и укротить эриманфского вепря, Геракл отправился на его поиски. Проходя через Фро-лою, Геракл был радушно принят кентавром Фолом. Когда Геракл попросил вина, Фол ответил, что боится открыть общую винную бочку, которая принадлежит всем кентаврам. Боги, подарившие племени это вино, предупредили, что пить его можно только тогда, когда будут собираться все кентавры. Геракл шутя посоветовал Фолу быть смелее и сам открыл бочку. Запах вина и веселый гам выпивших друзей скоро услышали остальные кентавры. Они прискакали в гневе – кто с огромным камнем, кто с деревом в руках. Геракл погнал кентавров, и тогда те бросились к Хирону, мудрейшему из кентавров. Геракл, гнавшийся за кентаврами, выпустил стрелу, целясь в столпившихся вокруг Хирона. Стрела, пробив плечо кентавра Элата, засела в колене Хирона, друга Геракла. Увидев свою ошибку, подобную ошибке в преды ду щем подвиге, Герак л подбежал, вытащил стрелу и приложил к ране лекарство. Однако рана от стрелы Аполлона была неизлечимой. Элат умер, а Хирон остался жив только потому, что он единственный из кентавров был бессмертным. Страдания от раны были такими сильными, что Хирон попросил Зевса лишить его бессмертия и позволить умереть. А печальный Геракл, вновь допустивший роковую ошибку, возобновил поиск вепря. Найдя следы зверя, он дошел по ним до границы снегов в горах, потом добрался до вершин, где царил жестокий холод, но тут след зверя оборвался перед логовом, проникнуть в которое герой не смог. Тогда Геракл задумал уловку: вырыл яму перед логовом, замаскировал ее и, затаившись в темноте, стал ждать вепря. Час проходил за часом, и Геракл прождал так до самого рассвета. Наконец побуждаемый голодом вепрь вышел из своего логова в поисках пищи и попал в западню. Геракл схватил дикого зверя и боролся с ним, пока не укротил. Радуясь конечному успеху, Геракл спустился с горной вершины тем же путем, каким поднимался на нее, гоня перед собой свирепого, но уже связанного вепря. Он толкал вепря в крепко спутанные задние копыта, и все, кого он встречал на своем пути, смеялись при виде ковыляющего, усталого вепря. Этот подвиг также был засчитан.

Весы предоставили много парадоксов и крайностей, этот знак – один из самых трудных для понимания. Это первый знак, у которого нет ни животного, ни человеческого символа, если не считать того, что держит эти весы богиня Фемида. Ее часто изображают женщиной с завязанными глазами. Но слепа она должна быть, казалось бы, только в смысле внешнего, предметного взгляда, чтобы внутренний, интуитивный взгляд мог яснее увидеть суть вещей для торжества справедливости. Не нужно упускать из виду, что Фемида первой получила Дельфийский оракул от матери Геи, который потом передала своей сестре Фебе, а уже та вручила это прорицалище своему внуку, всевидящему Аполлону. Однако повязка на глазах Фемиды у древних – не случайность: государственное (в мифе – божественное) правосудие действительно часто допускает ошибки, и потому во все времена у всех народов обычно воспринимается как несамостоятельный элемент общества, как орудие в руках власть имущих, которое постоянно вынуждено впадать в слепоту, чтобы игнорировать преступления своих хозяев. Прежде чем поймать эриманфско-го вепря, Геракл веселился у Фола и пил крепкое вино. В тот момент он был полон праздничного настроения, он жаждал удовольствий и находил их. Но попойка кончилась трагедией: один кентавр умер из-за необдуманного применения Гераклом оружия, а другой начал искать избавления от бессмертия, чтобы также умереть. В процессе охоты на вепря ситуация прямо противоположная: сначала был трудный поиск, изготовление ловушки, часы ожидания, а потом успех и радость от достижения цели. Таким образом, для Геракла чары наслаждений должны были рассеяться прежде, чем была предпринята важная попытка по достижению самообладания, то есть покорения вепря. Обрывается веселье Геракла весьма жизненным примером – тяжкими последствиями пьяного дебоша. Подъем Геракла на заснеженную гору после этого символизирует тяжелые мысли и груз на душе, сравниваемые с похмельем и всегда сопутствующие похмелью.

Вторая половина этой истории показывает, что настоящего веселья, не вызванного искусственными раздражителями, можно достичь только успешным трудом. Повторение необдуманного применения оружия, как в Деве, необходимо для роста сознания Геракла. Ранее он узнал ценность женщины, теперь в полной мере познал ценность друга, хотя и вновь за счет убийства. В первом подвиге у него еще не было многих чувств, чтобы объективно оценить потерю своего друга-человека. Убийства тех, кого ценишь, неизбежно ведут к появлению отвращения к применению оружия, и дальше Геракл не применяет грубую силу, чтобы поймать вепря. Он расставляет ловушку и предоставляет зверю самому попасться в нее. Когда животное оказалось в западне, Геракл воспользовался ситуацией, избежав таким образом тяжелейшей погони и не потратив сил больше, чем было нужно. Теперь он стремится достичь цели гибко, с наименьшим насилием. Впрочем, чуть ранее стрельба из божественного оружия «по пьянке» и после всего толкание ногами связанного вепря указывают на все еще «деревянного», неотесанного Геракла, по-прежнему далекого от божественного образа. В Весах, на полпути к Олимпу, Геракл разрывается на части. Тут имеется расхождение, разрыв между увиденной целью и достигнутой; он стоит между конкретным и абстрактным, пытаясь их соотнести. Он колеблется между этими двумя мирами, чтобы достичь понимания, которое включает и высшее и низшее, хорошее и плохое, возвышенное и незначительное. Позади Геракл должен оставить беззаботное веселье, недоступное царям, а впереди его ждут бессонные ночи бесконечного напряжения и неустанной борьбы, непрерывный контроль за подчиненными, по отношению к которым требуется постоянное «помыкание», что греки очень точно изобразили в виде «транспортировки» связанного вепря.