Кто-то в высшей степени деликатно подошел и встал над ними, глядя в воду. Дашков ревниво покосился - незнакомец был без удочки. С минуту он, выставив вперед ассирийскую бородку, благодушно наблюдал за сомнениями скумбрии, принюхивающейся к кузнечику; затем ноги его, обтянутые узкими брюками, неестественно выгнулись, обнаружив полное отсутствие костей, и образовали правильный круг, на котором, покачиваясь, как на рессоре, сидел незнакомец.
Дашков вдруг подумал, что он даже не испытал облегчения. - Я убедился в том, что моего соотечественника на вашей планете нет, - приятным баритоном сообщил гость.
Говорил он совершенно свободно, и интонации его были задушевны и доверительны, как у диктора передачи "Полуночные новости".
- Нет - и слава богу! - естественно вырвалось у Фаттаха.
- Да, - кивнул гость. - Ведь в этом случае ему всю жизнь пришлось бы провести в скафандре...
- Ну, это лучше, чем одному в корабле, - возразил Джанг.
- Несомненно. Притом люди вашей Земли обладают свойствами, столь редкими у нас: они все доброжелательны, ненавязчивы и... такие разные. И кроме того, у вас все, абсолютно все любят детей.
- А разве может быть иначе? - как можно мягче проговорил Дашков. Пришелец живо обернулся к нему:
- У нас их кормят, воспитывают и защищают, - этого достаточно. Любовь это редкое исключение.
- Слушай, дружище, - перебил его Фаттах, - раз ты освободился, то расскажи нам поподробнее о своей планете, то есть не нам двоим, а всем... Ждут же. Так, Петр Павлович?
Но гость, не дожидаясь ответа Дашкова, решительно покачал головой:
- У меня есть дело, которое я не могу откладывать. Я отправляюсь дальше. Если же - Он замялся, словно раздумывая, стоит ли быть откровенным до конца. - Если же следом за мной прилетит еще один корабль с такими же, как я... "казаками", подтвердите, что я улетел. Был и улетел.
Дашков внимательно посмотрел на него:
- А если они захотят проверить? Вы ведь рассказывали: так называемый запах мысли...
- Вы бывали когда-нибудь там? - Смуглый перст четко указал на массив лагеря юных лунопроходцев, раскинувшийся в Лисьей бухте. - Треск цикады в многотысячной стае чаек...
- У вас есть дети? - совсем тихо спросил Дашков.
- Таким, как я, не позволяют иметь своих детей... - еще тише ответил космический гость
Наступила тяжелая пауза. Гость медленно опустил руку и заговорил, глядя на носки своих туфель:
- Мне не хочется рассказывать подробно о своей родине... Когда-нибудь жизнь на ней переменится. Иначе и быть не может. Но на один вопрос я отвечу: Вы спрашивали, в чем же заключается преступление того, за кем я послан... Так вот. Я уже рассказывал вам, что моя планета была не готова к контакту с высшими цивилизациями. От даров щедрых звездоплавателей мы отказались и даже память о них постарались вытравить. Лучше всего это удавалось храмителям... церквушникам...
- Жрецам, - подсказал Фаттах слово, неизвестное пришельцу, потому что на Земле оно уже давно не звучало.
- Да, жрецам. И постепенно они захватили всю власть в свои руки. По их предписаниям все одинаково одевались, говорили одними и теми же словами и читали одинаковые молитвы, ели за общими столами и занимались только строго предписанным трудом. Искусство было столь же жестко регламентировано и в конечном счете сводилось к религиозным обрядам. Легко представить, как в таких условиях воспитывались дети...
Да, представить было нетрудно.
- И вот один человек... вы не возражаете, что я называю его человеком? Мой соплеменник, которого я хорошо знал, сначала в силу наследственного дара, а потом и по собственному убеждению стал воздействовать на детей. Это не было обучение наукам или ремеслам и даже добру или злу; он просто помогал детям быть разными... Вы ведь знаете, что такое аспергилус флавус?
Дашков с Фаттахом переглянулись.
- Не-ет, - протянул Джанг. - К своему стыду - нет.
- Я услышал об этом, когда побывал в нижнем течении Нила. Там имеются могилы - древние, позднее раскопанные. Но оказалось, что тех, кто спустя тысячелетия вскрывал эти могилы, поражал какой- то рок: все вскоре умирали, но от разных причин.
- Вспомнил! - воскликнул Дашков. - "Проклятие Тутанхамона". Это вирус, который не возбуждает какую-то одну, определенную болезнь, а находит в человеке самое слабое место и бьет именно туда, инициируя самые различные заболевания.
- Да, - подтвердил гость. - Но мой "разбойник" обладал прямо противоположным даром - он находил в каждом самое лучшее и это лучшее заставлял звучать с удесятеренной силой. А ведь лучшее есть в каждом... Очень скоро он понял удивительную закономерность: люди, каждый из которых жесток по-своему, все равно одинаковы; нельзя быть индивидуальностью во зле. А вот совершенные в прекрасном - о, как они отличаются друг от друга... и от окружающих! Но когда в одном округе возникает сразу целая плеяда талантов, этому начинают искать причину. Некоторое время этому человеку удавалось ускользать от внимания жрецов, переезжая с места на место; но до бесконечности это продолжаться не могло. Его выследили, и он захватил один из кораблей инопланетян, благо этот корабль сам находил звездную систему с разумной жизнью, не требуя целого экипажа.
- И ты согласился его преследовать? - вырвалось у Фаттаха. Гость быстро поднял голову и пристально поглядел прямо в глаза, но не Фаттаху, а Дашкову.
- У каждого свое дело, - медленно проговорил Дашков. Гость отступил на шаг и склонил голову:
- Я сказал все. Мне пора.
- Постойте! - Дашков требовательным движением протянул руку к Фаттаху: Связь, быстро!
Джанг вытащил из кармана коробочку среднедистанционного фона и вложил ее в протянутую ладонь.
"Оцепление! Вызываю оцепление корабля! Ларломыкин? На связи Дашков. Отставить все и немедленно покинуть взлетную зону. В радиусе километра не должно остаться ни единого человека. Аппаратуру слежения отключить. Даю пятнадцать минут. Все. - Он еще немного подумал и добавил: - Под мою ответственность".
- Спасибо, - сказал гость. - Прощайте, и - каждому своего счастья!
Он развернулся и покатился прочь, словно на роликах, мягко пружиня резиновыми бескостными ногами.
По мере того как его фигура отдалялась, краски костюма серели и приобретали металлический отлив; вот он завернул за угол старинного корпуса биостанции и пропал из виду. В этот же миг над Шебетовским перевалом замельтешили разнокалиберные гелиглайдеры, мобили и даже дельтапланы приказ Дашкова выполнялся неукоснительно. Через несколько минут исчезли и они.
А Дашков с Фаттахом снова опустились на разогретые солнцем доски, невесело усмехаясь собственным мыслям, - бригадир космических монтажников без бригады и член Совета, который никогда уже не вернется к тому, чтобы манипулировать, формулировать, моделировать и функционировать... Оба молчали.
- М-да, - первым не выдержал Фаттах, - это, конечно, прекрасно развивать в каждом свое, индивидуальное, но ведь должно же быть и что-то общее, иначе нельзя...
- Общее будет всегда. Можно одинаково любить вот это все, - Дашков развел руки, словно собираясь обнять Карадаг вместе с бухтой, - но один из этой любви пишет картину, другой собирает камешки, а третий отправляется на Луну - найти там такую же горушку и назвать обязательно тем же именем, а не своим, заметь.
Они замолчали и стали глядеть в сторону перевала. Минут двадцать прошло в томительном ожидании, а затем откуда-то снизу выпрыгнула серебристая "волнушка" и, не рыская, вертикально пошла вверх, не оставляя за собой следа.
- Петр Палыч! - ахнул вдруг Джанг. - Мы ведь даже не спросили, как его зовут! Может, я попытаюсь с ним связаться, пока он еще не вышел за пределы атмосферы?
- Давай, давай, - сказал Дашков. - Отличная мысль!
Фаттах со всех ног ринулся в кабину связи.
Дашков больше не глядел на небо, в котором уже не было видно растворившейся в синеве серебристой точки, а с любопытством рассматривал скумбрию, продолжавшую крутиться вокруг кузнечика: голову и ноги она благополучно объела, но на крючок не попалась. Потом перевел взгляд в сторону перевала. Редковатую зелень уже тронула роскошная накипь осеннего пурпура. Дороги отсюда видно не было, но он хорошо представлял себе эту темно-синюю, как спинка скумбрии, асфальтовую ленту, которая уводила на запад, чтобы к вечеру сомкнуться с заходящим солнцем. Стояла полуденная тишина, и только из полуоткрытой двери домика связистов доносился монотонный голос Джанга, призывавшего пришельца откликнуться.