Сталин ясно отдавал себе отчет, что “интернациональная солидарность” не спасет Россию, но только ее собственная мощь. Вот почему был взят курс на “социализм в одной стране” (вопреки марксистской теории), который требовал ускоренной индустриализации, чтобы выдержать неизбежный натиск Запада.

Только к 1927 году страной был достигнут уровень промышленного производства последнего довоенного, 1913 года. В 1926-27 гг. начались перебои с хлебозаготовками. Они были вызваны двумя причинами. Если в 1913 году в России было 13 млн. крестьянских хозяйств, то в 1925-26 гг. их стало 25 миллионов. Товарность русского сельского хозяйства и до революции была невелика: 25 процентов хозяйств, в основном помещичьих и кулацких, поставляли 75 процентов зерна для внутреннего рынка и на вывоз, а 75 процентов давали всего 25 процентов. В 1926 году положение стало еще хуже, ибо товарность крестьянских хозяйств стала еще меньше. Вторая причина трудностей — т. н. “ножницы”: цены на промышленные изделия были завышены, а на сельскохозяйственные занижены. Деревня забастовала. Сталин принял решение о коллективизации, чтобы отнять у крестьян способность “регульнуть”, как он сказал, советскую власть, и как источник средств для индустриализации. Два поколения народа были принесены в жертву, чтобы сделать Россию мощной промышленной державой, сменить соху на трактор и посадить армию на танки, самолеты и грузовики отечественного производства, чтобы не повторилась унизительная зависимость России от военных поставок союзниками в Первую мировую войну.

Только железная воля Сталина позволила пережить катастрофические первые два года войны с противником у предместьев Москвы и Ленинграда, на Северном Кавказе, у Сталинграда на Волге. Россия стояла на грани поражения, и т. н. союзники тянули со Вторым фронтом, предпочитая видеть Германию и Россию истекающими кровью. Россия фактически вела войну с Германией один на один, и заслуга победы принадлежит ей одной. Хваленая немецкая армия была разбита армией русской, Иван оказался в Берлине, а не Фритц в Москве. “Союзники” вступили в Европу, имея перед собою противника с переломанным Советской Армией хребтом, не столько воевать с ним, сколько предупредить марш Советской Армии до Ла-Манша.

Наша прозападная “интеллигенция”, она же “демократическая” и “антикоммунистическая”, в войне видит только потери, промахи, жестокость, ужасы и скулит, что цена победы была достигнута слишком большой ценой. В переводе на понятный язык это означает, что лучше было проиграть войну и позволить немцам уничтожить государственность России и обратить народ в рабов немецких господ, чем победить.

Война спасла независимость России как непременное условие государственного существования. Создание пояса стран “народной демократии” под контролем России было не распространением коммунизма, а мерой укрепления безопасности страны: этим исключалось как их использование Западом против России, так и отдаляло Запад от границ России. Как только Россия, как это мы видим ныне, потеряла контроль над ними, они тотчас были включены Западом в свою сферу влияния с целью использования их как плацдарма против нашей страны.

Советский период русской истории был апофеозом и “вершиной русской государственности”, как сказал Александр Зиновьев. Сталин оставил в наследство великое государство, вторую мировую сверхдержаву; Запад ненавидел Россию, но боялся. Сталин в своем рвении оградить страну от пятой колонны потенциальных предателей переусердствовал. Сажали не по индивидуально доказанной вине, а по принадлежности к тому слою общества, который в тот момент считался неблагонадежным и в потенции предательским.

Хотя только далеким потомкам открываются смысл и значение происходившего, но мы, отстоящие всего на полтора поколения от дня смерти Сталина и всего 6 лет со дня конца советской власти, находимся в уникальной ситуации, которая позволяет сделать выводы, по крайней мере предварительные, о его правлении. Нынешний, т. н. демократический, режим, есть не прорыв в будущее, а возврат к восьмидесятилетнему прошлому — к февралю 17-го года, с его свержением исторической монархии, либерально-демократическими лозунгами и анархией, развалом Империи и армии, подчинением Западу. Все это, как в дурном сне, повторилось в многократно ухудшенном виде в наши дни. Мы отброшены в прошлое, из которого советский период русской истории смотрится как будущее, как земля обетованная.

Переоценка советского режима и роли Сталина настоятельно диктуется жутким настоящим: потерей статуса второй сверхдержавы мира, развалом тысячелетней империи, развалом экономики, умирающей наукой, многомиллионной безработицей, вытравлением национального сознания из народа, разваленной и голодающей армией, на которую отпускают из бюджета мизерные средства, Россию можно взять голыми руками, как сказал генерал Рохлин, страна превращена в колонию Запада.

Послужной список Советской власти и Сталина заслуживает самой высокой оценки: СССР был на службе России. Страна в две с половиной пятилетки встала вровень с индустриальной Европой; она создала промышленность, без которой она бы не выиграла войну, и современную армию, разбившую величайшую военную машину победителей Европы. Она — и это самое главное — отстояла свою независимость и государственное существование и стала второй сверхдержавой Мира.

Сталин был последним в ряду собирателей Руси: при нем последние русские земли, захваченные враждебными соседями в далекие и недавние времена, — Бессарабия, Западная Белоруссия и Галич, оккупированные румынами и поляками в гражданскую войну, Закарпатская Русь, которая была тысячу лет под венграми, Сахалин и Курильская гряда — вновь стали частью России.

Иван Грозный, которого при жизни называли “мучителем”, делал то, что требовалось тем временем: упразднением удельного деления страны и созданием единого, нераздельного, централизованного государства. Удельные князья, которые считали великого князя московского лишь первым среди равных, были и мытьем и катаньем приучены к мысли, что их время прошло. Иван, подобно Сталину, казнил, ссылая в монастыри, отписывал поместья на себя часто без личной вины, просто за принадлежность к княжескому роду, носителей идей удельного устройства Руси. Но в памяти народа он остался “Грозным” “более в похвалу, чем укоризну”.

Петр обошелся Россия никак не дешевле Сталина. По вычислениям профессора Милюкова, к концу его царствования население России сократилось на 20 процентов, в стране не утихали свои Кронштадтские и Тамбовские восстания. Но Петр делал то, что требовалось временем: строил мануфактуры, реформировал армию, чтобы выстоять в войне с европейской агрессией.

ТОЛЬКО СЕЙЧАС, на фоне того, во что Россия превращена, становится ясным, что совершила страна во главе со Сталиным, только сейчас мы можем оценить в полной мере подвиг, совершенный им. Он, по словам французского историка Гизо о великих людях, возложил “власть ужасную и часто тираническую, которая совершает тысячи преступлений и тысячи ошибок, потому что человеческие слабости сопровождают их. Но власть эта, тем не менее, славная и благотворная, так как дает человечеству, рукою человека, энергичный толчок вперед”. Сталин, в сравнении с Ельциным и его кремлевским шалманом, представляется ангелом-хранителем России.

Поэт Борис Примеров в своей “Молитве” писал: “Властью тиранов Тобою венчанных Русь возвеличилась в подвигах бранных… Боже, помилуй нас в горькие дни, Боже, Советский Союз нам верни, Боже, империю нам сохрани”.

Сталин оставил в наследство социальный строй, в котором общее благо, благо всех поставлено выше частного как более высокий принцип, как основа благополучия нации, ибо принцип индивидуализма, “звериный индивидуализм”, это социал-дарвинизм, который ведет к социальному неравенству, к делению общества на богатых, сверхбогатых, коих меньшинство, и бедных, коих большинство, до 90 процентов; по сути, громадное большинство народа обрекается на существование для обслуги богачей. Наемный труд у собственников есть рабство наемного труда. И в этом заключается суть пресловутой западной свободы, и никакая болтовня о выборах, плюрализме и правах человека не в состоянии отменить этот факт.