В итоге норвежский парламент стортинг ассигновал на экспедицию сначала 200 000 крон, а позже еще 80 000. Остальное собрали по подписке — жертвовала буквально вся страна. Да и собственные сбережения семьи Нансена также пошли на строительство корабля.
25 октября 1892 года судно было готово к спуску на воду. При огромном стечении народа Нансен вместе с женой — стройной белокурой женщиной, поднялся на нос корабля. Традиционный морской обряд проходил в мертвой тишине. На какое-то мгновение бутылка с шампанским застыла в отведенной руке Евы. Удар о носовую часть, короткий звон стекла, и пена шампанского белым языком потекла вниз.
— «Фрам» — имя ему! — звонко прозвучал голос Евы. Под ликующие крики собравшихся на флагштоке взвился алый стяг с четырьмя белыми буквами. Они назвали свой корабль тем словом, которое на норвежском означало — «вперед»...
Нансен и представить себе не мог, насколько долгожданный день отплытия будет для него тяжелым. Ему предстояло закрыть за собой дверь дома, в котором он был бесконечно счастлив, а разлука с женой и маленькой дочкой Лив могла оказаться вечной. Ева не пошла провожать мужа на причал, не желая продлевать мучительные минуты расставания. И Нансен ушел так, будто сказал: «До вечера!» В самые отчаянные моменты ледового похода, когда, казалось, смерть была неминуема, ему все-таки не было так страшно, как тогда, когда он закрыл за собой ту дверь...
А Ева издали словно пыталась снять с него тяжесть расставания и чувство смутной вины перед ней. «За меня не бойся. Пройдет время, и печаль немного утихнет, и душа успокоится. Я ведь всегда тебе говорила, что верю в тебя. А я знаю, ты избранник судьбы, и в один прекрасный, счастливый день ты вернешься с победой. И тогда не будет конца твоему, моему блаженству, блаженству Лив».
Пока «Фрам» шел вдоль береговой линии, супруги могли обмениваться письмами, но когда он растворился в ледяной бездне, связь была порвана. А дальше — три года абсолютной тишины и полнейшей неизвестности. В это тяжелое время оба они вели дневники-письма, в которых разговаривали друг с другом, делясь надеждами, мыслями и впечатлениями, о которых ни тот, ни другой узнать не мог.
...Ледовый поход «Фрама» был счастливым. Удачу ему принесла прежде всего чрезвычайная предусмотрительность Нансена. Недаром он так скрупулезно занимался, казалось бы, ничего не значащими мелочами, в походе же это спасало от больших бед. Оснащение «Фрама» и подготовка его экипажа могут считаться классическим образцом полярного мореплавания.
И пусть до заветной точки — Северного полюса — отважные мореплаватели не дошли (этому помешали как скорость дрейфа, так и его направление), все равно экспедиция была в высшей степени успешной. Конструкция «Фрама», как и предполагал Нансен, выдержала смертоносные объятия льда.
Возвращение экспедиции Норвегия праздновала пять дней. Ночью улицы и площади озарялись факельными шествиями, народ распевал песни, никто не думал требовать тишины, потому что никто и не спал — слишком мало у этого народа случалось событий, с которыми его мог поздравить весь мир. Норвегия выросла в собственных глазах. Каждый ощущал себя чуточку Нансеном.
В ознаменование заслуг был учрежден «Фонд Нансена», на средства которого должны были проводиться исследования и печататься научные работы. Уже в первые дни фонд собрал четверть миллиона крон, а к 1932 году эта сумма составила 7 миллионов крон.
Всем было интересно услышать его самого, задать вопросы, вовлечь в научный спор. Европейская элита, короли, премьеры, финансовые тузы считали необходимым для собственного престижа пожать руки «гению», «сверхчеловеку». В 1898 году Нансен был избран почетным иностранным членом Петербургской Академии наук. Доклады, встречи, приемы…
«Никогда я не чувствовал себя таким бедным, ничтожным, как теперь, в качестве героя, которому курят фимиам, — признавался Нансен. — Я так устал от всей суматохи, суеты. Куда же это приведет… Моя душа словно разграблена, обшарпана незваными людьми. Я хотел бы убежать и спрятаться, чтобы вновь найти самого себя».
Лишь обосновавшись на университетской кафедре зоологии теперь уже в качестве профессора, а также работая в лаборатории, Нансен начал приходить в себя. Тишина дома, расположенного недалеко от Кристиании, в местечке Люсакер, заботливая и сердечная Ева, дети (всего их было пятеро: 2 девочки и 3 мальчика) — все это наполняло его душу покоем и умиротворением. Но долго пользоваться этим блаженством ему не пришлось.
Однажды ночью посыльный доставил правительственную телеграмму, гласившую: профессора Фритьофа Нансена просят как можно скорее прибыть в столицу по делу государственной важности…
В начале XX века противоречия между Норвегией и Швецией достигли своего пика. Норвегия, отданная под власть Швеции в 1814 году в результате раздела Европы после разгрома Наполеона и больше не желавшая мириться с господством своего сильного соседа, была на грани восстания. Погасить этот конфликт, грозящий перейти в войну, было поручено Нансену, имевшему во всем мире громадный авторитет. В этот критический момент страна делегирует Нансена в Лондон в надежде на то, что только ему под силу убедить Британию воздействовать на шведов. Расчет на помощь Лондона строился на том, что в случае начала северной войны более сильной окажется Швеция, которую поддерживает Германия, а для того, чтобы не допустить роста шведского могущества в Скандинавии, влиятельные английские политические деятели должны были поддержать Норвегию, приняв ее вполне справедливые требования.
Прибыв в Лондон, Нансен посетил и некоторых министров, и членов парламента, и представителей прессы. Приняв во внимание не только объективность картины, нарисованной Нансеном, но и, разумеется, собственные интересы, Лондон поручает своим послам в Берлине и Стокгольме выступить с соответствующими заявлениями по поводу позиции Швеции. В результате Швеция от политики угроз перешла к конструктивным переговорам с Норвегией. В этот момент Нансен всячески убеждал и своих соотечественников в необходимости достижения компромисса, требуя от лидеров национального движения готовности к постепенному сближению позиций с противоборствующей стороной.
Никто не мог с точностью утверждать, насколько велика была роль Нансена в разрешении этого вопроса, но факт заключается в том, что в 1905 году шведско-норвежская уния была расторгнута без всяких осложнений, а Норвегия наконец стала самостоятельной, свободной страной.
Не удивительно, что именно Нансену, своему национальному герою, народ Норвегии предложил занять пост премьер-министра или президента и даже стать королем молодого государства. От всех этих предложений Нансен отказался, причем без всяких раздумий. Больше всего ему хотелось и дальше заниматься наукой и исследованиями. Но от следующего поста — посла Норвегии в Великобритании — Нансен отказаться не смог: им руководило чувство, которому он не мог не подчиниться; этим чувством был долг перед Родиной. Он слишком хорошо понимал, что кому-то надо защищать интересы молодой страны перед лицом ее могучего соседа. В 1906 году Фритьоф Нансен явился в Букингемский дворец с верительными грамотами.
Будучи абсолютным новичком в столь высоких сферах, Нансен очень быстро завоевал уважение представителей государственной и дипломатической элиты Британии. В общении с новым норвежским послом самые чопорные люди заново открывали для себя притягательность естественности, открытости и прямодушия, к тому же он был человеком настолько широко образованным, что очень немногие могли с ним сравниться.
Делая все возможное для укрепления международного престижа родины, Нансен все же тяжело переносил «лондонскую ссылку». «Я мечтаю о том, чтобы разорвать эти оковы, я стосковался по лесу и моим вольным горам. Приручить меня невозможно», — писал он в дневнике. Чувство огромной вины перед женой все сильнее захлестывало Нансена. Ведь он совершенно добровольно оставил то, что другие ищут всю жизнь: сердечность любимой женщины и простые семейные радости. Вот уже и Лив превратилась в барышню, и младшие подрастают, а его с ними нет. В очередной раз отправляясь в Лондон, он вдруг увидел в глазах жены такую тоску, что ему стало не по себе. Он долго не мог отделаться от чувства безотчетной тревоги и старался вычитать из писем жены правду о ее самочувствии — последнее время к ним часто наведывался врач. А она писала в основном о детях, их успехах, шалостях.