Линет все еще вздрагивала от приступа гнева, охватившего Райса при виде ее израненных ног, и даже ласковое его объятие, в котором он нес девушку, укачивая, как ребенка, не успокаивало ее. Она лишь прикрыла глаза и безвольно опустила голову, продолжая, тем не менее, пристально следить за бесконечной дорогой. Места тянулись унылые, и постепенно напряжение покинуло Линет, сменившись удивлением перед колоссальной физической силой ее похитителя, позволявшей ему нести свою ношу так далеко и без особых усилий. Со страхом девушка стиснула свои детские кулачки, чтобы в случае чего хотя бы немного защититься от стальных мускулов принца. Но скоро прошел и страх, уступив место тревожному забытью, не нарушенному даже звуком громко скрипнувшей двери обиталища, до которого они наконец добрались. Лишь когда Линет была бережно опущена на широкое кресло с огромной подушкой, она медленно подняла ресницы, так долго скрывавшие грустные янтарные глаза, и увидела, что смуглый бородач уводит Алана куда-то вверх по деревянной лестнице.

– Дай-ка мне твои ножки, да по одной.

Вздрогнув, Линет повернула голову в сторону говорившего и обнаружила его сидящим на трехногой табуретке – месте, не совсем подходящем для отдыха человека столь внушительной комплекции.

– Я только лишь перевяжу их, прежде чем отправить тебя наверх, к брату. – С легкой улыбкой Райс кивнул в сторону исчезнувших во мраке верхнего этажа фигур.

Он наклонился над маленьким глиняным кувшином, стоявшим подле него на полу, и тут только Линет заметила, что его руки тщательно вымыты, а на коленях расстелена какая-то чистая материя. Рядом с кувшином находился некий странный сосуд, и на чистом струганом столе – еще два. В целом комната была просторной, но едва обставленной. Линет с любопытством принялась рассматривать свое новое жилище, в то время как хозяин спокойно готовился к предстоящему действу.

Быстро наклонившись к девушке, он приподнял ее босую ногу и положил себе на колени прежде, чем она хотя бы как-то успела высказать свое возмущение.

– Такие вещи мне приходилось делать не раз.

Окончательно испугавшись, Линет решила было отдернуть ногу, но боль была так сильна, так изматывающа, что девушка все же покорилась, не переставая при этом внутренне возмущаться тем, что этот Уэльский принц осмеливается думать о ее полной неспособности самой врачевать раны, тем более столь незначительные; а ведь она, как хозяйка замка, умела лечить болезни и посерьезней, вплоть до тяжелых увечий, причиненных копьем и мечом.

Тем временем Райс, осторожно держа ее ногу, вдруг взглянул на нее так, что девушка покрылась ледяной испариной, тут же перешедшей в блаженное тепло от его близости, опьяняющей и опасной, которой она и боялась больше всего на протяжении их долгого совместного путешествия.

Ловкими пальцами Райс исследовал ступню и аккуратно промокнул ее материей, предварительно смоченной в лечебном составе. Подобные увечья норманнской девицы не входили в его планы, и потому сейчас он жестоко укорял себя за свою безответственность. Надо было непременно заставить Алана принести еще и пару крепкой хорошей обуви, однако это ребяческое нападение с игрушечным мечом совершенно вывело его из состояния сосредоточенности, и потому столь необходимая вещь была непростительно забыта; теперь же оставалось лишь по возможности исправлять ошибки.

Линет же не в силах была отвести взгляда от суровых и дышащих дикой свободой прекрасных черт мужественного лица, склоненного над ней, и, несмотря на то что он поступил коварно и подло, образ этот был столь неразрывно связан в ее душе с дивным героем ее девичьих грез, что прикосновения принца причиняли ей какое-то болезненное наслаждение.

Райс, не говоря больше ни слова, насухо вытер девушке ногу и наложил целительную мазь, поймав при этом ее благодарный взгляд, проникший ему в самую душу. Так же осторожно он тщательно перевязал ступню, и желваки, ни на секунду не останавливаясь, мучительно перекатывались под его загорелыми щеками.

Поставив перевязанную ногу на пол, Орел взялся за другую, и девушку вновь охватил непонятный страх. На память ей пришли все те многочисленные слухи, которые ходили об этом человеке, о том, чем и как заслужил он свою репутацию непобедимого воина и неподкупного политика… Да, он был враг и подлый предатель, но главная его опасность, как теперь понимала Линет, заключалась в этой удивительной нежности, которая пугала и притягивала одновременно. Его ласковые прикосновения были куда опасней, чем его нож, приставленный к горлу, они лишали ее воли к сопротивлению, к борьбе против самого страшного – его мистического очарования. Никогда доселе не проводила Линет столько времени в общении с мужчиной, не принадлежавшим к ее роду, и теперь она не знала, как вести себя, чтобы оградить свои чувства от безмолвного, но чудовищного посягательства.

Сопротивление девушки неожиданно расстроило Райса и еще больше утвердило его во мнении, что эта малышка обладает каким-то волшебным свойством разрывать тяжелые цепи, закрывавшие вход в цитадель его мужского цинизма, и он невольно постарался замкнуть свое сердце покрепче – сердце, куда доныне не проникала еще ни одна женщина.

С вызовом взглянул он ей прямо в глаза, и, несмотря на то что в них застыл неприкрытый страх, Райс заметил в их глубине маленький жаркий огонек, готовый растопить этот страх и превратить его в тот тягучий сладкий мед, который так поразил его несколько часов назад своей то ли невинностью, то ли развратностью. Расстояние, разделявшее их теперь, было настолько ничтожно, что Линет явственно видела горячий жадный блеск его черных глаз и то мгновенное движение темных ресниц, когда глаза эти сверкнули неприкрытым желанием. Она вздрогнула, и губы ее разжались. Никогда, ни в каких своих фантазиях она и представить не могла силы той сверкающей молнии, что сейчас промелькнула меж ними.

Райс же, к несчастью, слишком хорошо знал всю опасность, которую представлял этот обмен взглядами, и потому значительно более грубо добинтовал вторую ступню и резко опустил ее на пол. Кто-то из них должен, наконец, вспомнить, что они враги, и пусть это будет он – иначе они зайдут слишком далеко. Нахмурив темно-золотые брови, Райс стремительно поднялся.

Взглянув снизу вверх на неожиданно рассердившегося мужчину, смотрящего на нее почти с ненавистью, Линет ощутила эту холодность куда болезненней, чем недавний кинжал у горла. Глаза ее набухли слезами, но тут Орел наклонился и, легко подняв ее, понес наверх по деревянным ступеням, не позволив себе ни единого взгляда. Они оказались в плохо освещенной сальной свечой маленькой комнате, где напрочь отсутствовали окна. В углу сидел Алан, совершенно съежившийся под бдительным взглядом бородача.

Линет задумчиво смотрела на обоих молчащих мужчин до тех пор, пока тяжелая дубовая дверь не затворилась, оставив наконец сестру с братом наедине. Тогда только решилась девушка взглянуть на мальчика и увидела в его карих глазах решимость, говорившую о том, что юный наследник Рэдвелла все время ее ожидания провел в придумывании самых отчаянных планов.