Нимиц вцепился в ее плечо, запищав от собственного удовольствия, когда они оба заскользили по проходу с безупречной грацией. Это было почти также забавно, как полеты Хонор на дельтаплане дома, на Сфинксе. Его пушистый хвост развивался за ними. Они были далеко не единственными, кто воспользовался Первым Осевым, и Хонор сознавала, что технически она нарушает ограничение скорости, действовавшее здесь за исключением чрезвычайных обстоятельств, но ей было наплевать. Она не считала, что ее на этом поймают, а если и поймают, то она всегда сможет оправдаться тем, что Сантино приказал ей “двигай побыстрее, салага!”

Она почти была на месте, когда это случилось. Хонор не заметила причины столкновения, но последствия были очевидными. Рабочая группа из машинного отделения из трех человек, буксировавшая антигравитационный поддон с ящиками с компонентами электроники, столкнулась лоб в лоб с ракетным техником который управлял погрузчиком нагруженным пятью модулями основных двигателей ракет двигаясь им навстречу. То, что никто серьезно не пострадал, было почти чудом, но образовалось немалое число ссадин, а эмоции участников явно пострадали сильнее шкуры.

— ...　и убери эту чертову бесполезную груду траханного мусора с моей гребаной дороги! — рычал ракетный техник.

— Мать твою и твоей лошади! — старшая из рядовых рабочей группы не оставалась в долгу. — Никто не говорил тебе, что к носу надо двигаться по правому борту, а к корме по левому? Или ты для этого слишком глуп? Ты вместе с этим куском дерьма выперся не на свою полосу! Это чертово чудо, что ты не угробил никого из нас!

Она, для усиления аргументации, яростно пнула связку двигателей. К сожалению при этом она не учла низкую гравитацию и результат вместо устрашающего вышел комичным. Рядовая отправилась в полет к центру прохода, где приземлилась на палубу прямо на зад, а двигатели даже не пошевелились. Все это ее раздражения не уняло. Зато еще сильнее разъярило ракетного техника. Тот отстегнул ремни и поднялся с сидения погрузчика с явно убийственными намерениями. Один из рядовых из машинного двинулся ему наперехват. В общем дела явно катились под горку, когда Хонор дотянулась до поручня на переборке и затормозила.

— Отставить!

Ее сопрано было ненамного громче обычного, но хлестнуло как кнутом. Головы ссорящихся повернулись в удивлении. И удивление это только возросло, когда они увидели гардемарина с растрепанными волосами от которой этот приказ исходил.

— Я не знаю кто тут кому что сделал, — резко сказала она им пока те пялились на нее в изумлении, — и мне это безразлично. Что мне не безразлично, так это разобрать весь этот беспорядок и отправить вас туда, куда вы и должны направляться. — Она уперла в них взгляд на какое-то время, а затем ткнула пальцем в старшую из рядовых машинного отделения. — Вы, — сказала она женщине. — Подберите рассыпанные ящики, загрузите их обратно на поддон, но на этот раз закрепите надежно! Вы и вы, — она ткнула пальцем в оставшихся двух членов рабочей группы, — помогите ей. А вы, — она повернулась к ракетному технику только начавшему было ухмыляться потрясенному выражению лиц его оппонентов, — вернитесь к управлению погрузчиком, затяните крепления антигравов на этих ракетных двигателях пока они окончательно не выпали, и на этот раз оставайтесь на правой полосе для движения тяжелых грузов до самого конца пути, куда бы вы не направлялись!

— Э... есть, мэм!

Ракетный техник узнал командный голос, даже исходящий от гардемарина выглядевшего как чья-то малолетняя сестренка, и понял, что лучше не раздражать его обладательницу. Он даже вытянулся смирно прежде чем вернуться к связке двигателей и приняться подтягивать крепления антигравов. Рабочая группа из машинного, придя к тому же выводу, рассыпалась собирая свои ящики и очень аккуратно составляя их на поддон. Хонор выжидающе стояла, мягко притоптывая ногой по палубе, Нимиц с интересом наблюдал за происходящим с ее плеча, а суетящиеся рядовые — самый младший из которых был как минимум на шесть лет старше нее — представляли собой превосходную имитацию малых детей, находящихся под надзором раздраженной гувернантки.

Переход от хаоса к порядку занял примечательно короткое время, и все четверо рядовых повернулись тщательно лишенными всяческого выражения лицами к Хонор.

— Уже лучше, — сказала та более одобрительно. — А теперь, полагаю, вам следует вернутся к тому, чем вы должны были заниматься, только на этот раз немного аккуратнее.

— Так точно, мэм, — ответил хор, и она кивнула. Они двинулись дальше — намного спокойнее чем раньше, как она подозревала — а она продолжила свое прерванное путешествие.

“Вышло неплохо”, — сказала она сама себе продолжая движение по Первому Осевому и не подозревая о присутствии улыбающегося главстаршины, который появился позади нее как раз вовремя, чтобы стать свидетелем всего эпизода.

— Итак, Пулеголовый, — довольно сказал главный корабельный старшина Фланаган, — что ты теперь думаешь об этой беспомощной куче маменькиных деток с поверхности?

— Кто, я? — главный старшина Шелтон подался вперед в своем кресле, где он сидел положив ноги на стол главстаршинской кают-компании, и улыбнулся покручивая в руках стакан с пивом. Не многим дозволялось в глаза называть его этим прозвищем, но с Фланаганом они были знакомы более двадцати стандартных лет. Возможно еще более важным был тот факт, что Фланаган был боцманом “Воительницы”, самым старшим из неофицерской части ее экипажа.

— Да, ты, — сказал Фланаган. — Ты за свою жизнь видел когда-нибудь настолько же беспомощную толпу? Клянусь, на мой взгляд парочка из них не сразу сообразит какой из люков шлюза надо открывать первым!

— О, не все они настолько плохи, — ответил Шелтон. — Есть кое-какие проблемы — черт, будем честны, есть уйма проблем — но они понемногу разрешаются. К нашему прибытию в Силезию они будут готовы. А некоторые из них не так уж и плохи прямо сейчас.

— Полагаешь? — Брови Фланагана слегка приподнялись от интонаций Шелтона, и главстаршина кивнул. — И кто именно, если не секрет, удостоился этой конкретной похвалы?

— Юная Харрингтон, если хочешь знать. — произнес Шелтон. — Я встретил ее в Первом Осевом сегодня утром, когда она снимала стружку с пары рабочих групп, умудрившихся врезаться друг в друга. Ящики с электроникой разбросанные повсюду на палубе, антигравитационный поддон опрокинувшийся набок, погрузчик уткнувшийся в переборку и полдюжины ракетных двигателей готовых выскользнуть из креплений, не говоря уже о паре рядовых готовых начать выбивать пыль друг из друга доказывая кто именно виноват. И она: стоит там и усмиряет толпу. Построила эти жалкие задницы за рекордное время.

Фланаган обнаружил, что ему трудно скрыть удивление от одобрения, явственно звучавшим в голосе Шелтона.

— Не думал, что у нее может хватить децибел для усмирения толпы, — заметил он внимательно следя за выражением лица своего друга. — С ее-то нежным голосом она, полагаю, выглядела довольно глупо, когда кричала на кучу грубых космонавтов.

— Не-а, — с улыбкой сказал Шелтон. — В этом-то и была вся прелесть — она не кричала, даже ни разу не повысила голос. Ей это не было нужно. Она пока только салага, но эта юная леди может подпалить краску на бронированной переборке одной только интонацией. Не видел ничего подобного за многие годы.

— Если так, то этот дерьмоголовый Сантино мог бы кое-чему поучится у своих салаг, — едко заметил Фланаган и настала очередь Шелтона удивляться. За все те годы, что они были знакомы, он мог бы по пальцам одной руки пересчитать случаи когда его друг употреблял подобные выражения в отношении офицеров. Ну, может быть, пришлось бы прихватить пару пальцев второй руки. Не то, чтобы главстаршина не был согласен с боцманом.

— На самом деле, полагаю он бы мог научится чертовски многому у Харрингтон, — ответил Шелтон через мгновение. — В этом отношении он, скорее всего, мог бы многому научится у всех их. Если только ему удастся продержать рот закрытым достаточно долго, чтобы их услышать.