— Да, сэр, — деревянным голосом сказала Хонор. — Абсолютно ясно.

— Отлично! — отрезал Сантино, и резко развернувшись, зашагал прочь.

— Господи, да что ему надо? — простонал Нассиос Макира.

Приземистый гардемарин поднялся и сел на край своей верхней койки свесив ноги. Хонор никак не могла понять, почему он так любил эту позу. Да, он был меньше ее ростом, но потолок был таким низким, что даже Нассиос не мог полностью выпрямиться сидя на своей койке. Может быть именно потому, что она была выше ростом? И в самом деле, Нассиос был одним из самых низкорослых людей на борту “Воительницы”. Так может быть он именно потому проводил столько времени вскарабкавшись куда-то как кот или обезьяна со Старой Земли, что только это давало ему возможность подняться на уровень глаз всех остальных?

— Не знаю, — Одри Брадло ответила не отрывая взгляда от ботинка, лежавшего у нее на коленях. Никаких имен не упоминалось, но она, казалось, ничуть не сомневалась в объекте жалобы Нассиоса. — Зато знаю, что жалоба на него только все ухудшит, если дойдет до него, — добавила рыжая гардемарин потянувшись к обувному крему стоящему на столе кубрика.

— Эй, дай человеку высказаться, — вступил Басанта Лакхия. Темнокожий юный гардемарин с удивительно светлыми волосами лежал комфортно вытянувшись на своей собственной койке. — Никто же не собирается наябедничать Сантино на него, а даже если бы и собирался, так Устав не запрещает обсуждать вышестоящих офицеров.

— Только пока такое обсуждение не сказывается пагубно на дисциплине, — поправила Хонор.

К ее собственному удивлению она обнаружила, что на основании их сравнительной успеваемости является старшей среди гардемаринов “Воительницы”. Это, к сожалению, только осложняло проблему с Сантино, поскольку ее старшинство — каким бы оно не было — заставляло его общаться с ней плотнее, чем с прочими гардемаринами. Оно также налагало на нее ответственность быть голосом разума во время бесед гардемаринов и она подняла глаза, чтобы бросить резкий взгляд на Макиру с того места, где она сидела на столе возле Брадло расчесывая мех Нимица. То, что все они оказались свободны одновременно было необычно, но гардемаринов назначали на вахты по плавающему графику и сегодня их периоды отдыха перекрывались. На деле у них было еще почти два часа, прежде чем Одри и Басанта должны были заступать на пост.

— Хонор, ты же знаешь, что я никогда, никогда не сомневался в необходимости дисциплины, — ханжески заявил Нассиос. — И ничто из того, что сделал я, не могло повредить дисциплине сильнее чем он, — добавил он вполголоса.

— Басанта прав в том отношении, что никто не побежит доносить, Нассиос, — сказала Одри наконец подняв глаза. — Но эти слова как раз те, что могут заставить его — и старпома — обрушиться на тебя подобно шаттлу с отказавшим антигравом, если дойдут до них.

— Я знаю. Я знаю, — вздохнул Нассиос. — Но ты должна признать, что он зашел достаточно далеко, Одри! А то, как он продолжает наседать на Хонор из-за Нимица...

— Быть может он думает, что это входит в обязанности офицера-воспитателя, — предположила Хонор. Она закончила расчесывать Нимица и тщательно собрала вычесанный пух, чтобы он не попал в воздушные фильтры кубрика.

— Ха! Уж конечно! — фыркнул Басанта.

— Я не говорю, что согласна с ним в этом, — невозмутимо продолжила Хонор. — Но ты не хуже меня знаешь, что старая школа “прессуй их сильнее, чтобы сделать их круче” воспитания салаг все еще жива.

— Жива, но уже вымирает, — возразил Нассиос. — Большинство из тех, кто продолжает так думать — это старые пердуны. Знаешь, те кто все еще полагает, что космические корабли должна двигать паровая машина или реактивные двигатели... или даже весла! Сантино для этого дерьма слишком молод. Тем более, что это все равно не объясняет из-за чего он так взбеленился на Нимица!

— Может быть да, а может и нет, — задумчиво сказал Басанта. — Возможно ты попала в точку, Хонор. По крайней мере в отношении того, почему он такой засранец. Он не намного старше нас, но если его преподаватели вели себя именно так, то он просто следует традиции.

— А почему он так наседает на Нимица? — не унимался Нассиос.

— Быть может он один из тех, кто никак не могут поверить в то, что коты не являются тупыми животными, — предположила Брадло. — Видит бог, я не была готова к тому насколько умен этот чертенок. И никогда бы не поверила в это только со слов Хонор.

— Возможно, в этом все дело, — согласилась Хонор. — Большинство людей начинают понимать разницу между котами и домашними животными когда столкнутся с ними лицом к лицу, но из этого правила бывают и исключения. Полагаю играет свою роль развитость воображения.

— А воображение не то, чем он мог бы поделится, — заметил Басанта. — Что нас возвращает к сказанному ранее Хонор. Если у него не хватает воображения, — судя по его тону у него на языке крутилось гораздо более резкое слово, — то он вероятнее всего относится к нам точно также, как относился к нему его воспитатель. Получив однажды указание как следует себя вести, он не может себе вообразить другого способа действий.

— Не думаю, что ему требовалось дополнительное указание, — пробормотал Нассиос и, хотя она сама сделала это предположение, Хонор с ним согласилась. В этом отношении она чувствовала внутреннюю убежденность, что поведение Сантино было естественным результатом его собственной предрасположенности и никаких дополнительных примеров для этого ему не требовалось. Не то чтобы она хоть на секунду усомнилась, что сделай кто-то из старших офицеров ему замечание, и он в свою защиту заявит, что делал это “для их же собственного блага”.

— Если когда-то и требовалось, то больше нет, это верно, — согласился Басанта, а затем встряхнулся. — Эй, кто-нибудь видел что за симуляцию готовит нам коммандер Хираке?

— Нет, но старшина Уоллес предупредил, что она будет очень сложной, — подхватила Одри, поддерживая перемену темы, а Хонор под аккомпанемент этой болтовни пересела пониже и взяла Нимица на руки.

Ей бы следовало, отметила она, быть счастливее, чем когда-либо в жизни, и во многих отношениях так и было. Но Элвис Сантино сделал все от него зависящее, чтобы счастье не было полным. И преуспел. Что бы она не говорила другим, она внутренне была убеждена, что оскорбительное, саркастическое, уничижительное его отношение ко всем ним, а особенно к ней и Нимицу, происходило от естественной его задиристости. Хуже того, она подозревала, что эта его черта только усугублялась натуральной глупостью.

А он был глуп. Ей было достаточно понаблюдать за тем, как он исполнял обязанности помощника тактика “Воительницы”, чтобы понять это.

Она мысленно вздохнула и поджала губы, предупреждая сама себя еще раз об опасности неуважения к кому-то старшему. Даже если она не позволяет и намеку на это прорваться наружу, это все равно влияет на то, как она реагирует на его приказы и бесконечные нотации о подобающем исполнении обязанностей офицера. В конце концов это только все ухудшит. Но она ничего не могла поделать. Любимыми ее предметами в Академии были тактика и судовождение и она знала, что у нее есть талант в обеих этих дисциплинах. А у Сантино не было. Он был лишен воображения и ленился раскинуть мозгами — в лучшем случае исполнял обязанности от сих до сих. Его неудовлетворительное исполнение своих обязанностей было прикрыто сверху абсолютной компетентностью его босса — лейтенант-коммандера Хираке — и подпиралось снизу не меньшей компетентностью главстаршины Дель Конте. Ей только раз или два удалось увидеть его действия в симуляторе, и тогда у нее пальцы зудели от желания отодвинуть его в сторонку и самой занять консоль тактика.

Возможно это одна из причин, по которым он так достает ее, иногда думала она. Она изо всех сил старалась не показать своего неуважения, но у него был доступ к ее делу из Академии. Это означало, что он совершенно точно знал насколько высоки были ее успехи на факультете тактики и, если только он не был еще глупее чем она полагала (что было возможно, но маловероятно; в конце концов он все-таки мог самостоятельно надеть ботинки), он должен был понимать, что она абсолютно уверена, что могла бы его работу делать как минимум в два раза лучше, чем он.