Мистер Кросби изумленно поднял голову.

— Так может, его уже нет в живых?

— Факты говорят другое, сэр. Через месяц после приобретения особняка туда было завезено лабораторное оборудование стоимостью в триста тысяч долларов. И с тех пор в особняк регулярно доставляются химические реактивы и подопытные животные — морские свинки, белые мыши, собаки, а совсем недавно — пара шимпанзе. Все это — на средства концерна. В семьдесят втором году в доме проводился капитальный ремонт. Факт в общем-то обыденный, но прошу отметить: ремонт был поручен не американской, а канадской строительной фирме, которая привезла своих рабочих и свои материалы. Рабочие были полностью изолированы: жили в специально снятом загородном особняке, доставлялись в город автобусом концерна, а после окончания ремонта были отправлены на родину самолетом.

— В чем состоял ремонт, почему такая таинственность? — не выдержал мистер Кросби.

Детектив пожал плечами.

— Мы не задавались этим вопросом, поскольку он выходил за очерченные нам рамки. Да и ответ на него очевиден: особняк перестраивался под профессиональную научную лабораторию. Но если вы пожелаете, мы можем заключить новое соглашение и выяснить все подробности. А сейчас главный вывод такой: мистер Прайс жив и усиленно работает. Кроме него, в доме проживает старая негритянка — экономка, она же кухарка, и шофер, тоже немолодой негр. Их уклад, график работы приходящей прислуги, а также все остальные сведения изложены в рапорте, который я имею честь вам вручить. А вот счет, где учтены наши дополнительные расходы.

С неподвижным лицом мистер Кросби бегло проглядел рапорт и выписал чек.

— Собственно, меня это не касается, я всего лишь доверенное лицо, — сказал он. — Но хотелось бы услышать ваше мнение: сколько можно предложить Прайсу за эту картину?

Детектив аккуратно спрятал чек в бумажник и с сомнением покачал головой.

— Вряд ли мистер Прайс нарушит свое многолетнее уединение ради этого торга. Надо думать, у него есть веские причины не показываться на людях. Тем более что в деньгах он, очевидно, не нуждается. Тридцать девять процентов акций концерна плюс капитал, доставшийся по наследству, дают ему возможность вести независимый образ жизни.

— Значит, остается один выход… — мистер Кросби остро взглянул на детектива. Тот выдержал его взгляд.

— Я не имею права обсуждать с вами этот вариант. Сфера деятельности нашего агентства четко оговорена в лицензии, и мы ни в коем случае не хотим ее лишаться. Но проявленное вами понимание специфики нашей работы, — он притронулся к карману с бумажником, — позволяет мне несколько отойти от наших принципов и дать вам… Нет, не совет, а, скажем, так: рекомендацию в частном порядке. Вот она: не обращайтесь к профессионалам. Я не знаю стоимости этой картины. Но какова бы она ни была, профессиональная организация не остановится на том, чтобы просто изъять картину из особняка мистера Прайса и передать ее вам за обусловленный гонорар. Вы меня поняли?

Мистер Кросби понял. Средства массовой информации регулярно знакомили население страны с «работой» современной мафии. Вся полиция Штатов не оградит его доверителей от великолепно организованного шантажа, с помощью которого из них выкачают баснословные суммы.

— Самое приемлемое для вас — найти безработного молодого парня, мечтающего разбогатеть. Недостаток практики у таких с лихвой компенсируется богатыми теоретическими познаниями, почерпнутыми с телевизионного экрана. Честно говоря, мы и сами немало черпаем из этого источника.

Все это мистер Кросби и передал своим доверителям на совещании в Холидей-Инн.[8] При дальнейшем обсуждении проблемы он не присутствовал.

— А вы говорили, что старый Кросби выходит в тираж, — с упреком воскликнул один из доверителей. — Как великолепно он провел акцию…

— Ближе к делу, — перебил хозяин номера. — Завтра я улетаю из Нью-Йорка, значит, сегодня надо решить все окончательно. Есть у нас возможность быстро найти исполнителя?

Наступило молчание. Каждый из троих присутствующих мысленно пробегал свой круг знакомств.

— Есть предложение, — высказался, наконец, третий доверитель. — В школе с моим сыном Юджином учился некий Том Клаузен из обедневшей семьи. Его отец застрелился после неудачной игры на бирже. Семье пришлось перебраться в дешевую квартиру, где она еле сводила концы с концами. Но школу Том закончил. Здесь их пути с моим сыном разошлись: Юджин поступил на факультет журналистикии, а Том — в училище авиамехаников. Но дело не в этом. Я неплохо разбираюсь в людях и сразу увидел: в этом парне сильна авантюристическая жилка. Он еще мальчишкой вслух мечтал, что разбогатеет любыми способами и реабилитирует честь семьи. Причем конфликт с законом его не пугал.

— Однако этого мало, чтобы взяться за сомнительное дело.

— Тут нам повезло. Юджин мне недавно рассказывал, как, оказавшись проездом в родном городе, случайно столкнулся с Томом. Так вот, он запачкал свою репутацию и уже месяц без работы. А этот парень любит радости жизни. Но самое главное — в моем родном городе, где живет Том Клаузен, есть улица под названием Парк-Лейн.

— Бедворт, вы бесценный человек. Вы умеете даже случайности обратить в нашу пользу. В таком случае попросим вас организовать это дело. Только, пожалуйста, не привлекайте к нему вашего сына: журналисты нам здесь ни к чему.

Вот какие события предшествовали появлению Тома на Парк-Лейн в жаркий июльский полдень.

8

Том вздрогнул. За кустами роз, в которых терялась песчаная дорожка, взревел мотор, а затем появился и сам автомобиль — серебристая «тоета». За рулем сидел пожилой негр, на заднем сиденье — старуха негритянка. «Сегодня же пятница, вспомнил Том информацию, которую ему сообщил наниматель. Старуха поехала в маркет за продуктами, а потом двинет в порт торговать у рыбаков свежую рыбу». Он неторопливо двинулся по улице, краем глаза наблюдая, как автомобиль подъехал к воротам, шофер вылез из-за баранки, подошел к бетонному столбику и тут же направился обратно к машине. Ворота медленно распахнулись, пропустили автомобиль и так же медленно захлопнулись.

«Все ясно: дистанционное управление отключено, поэтому ему пришлось нажать кнопку, — соображал Том, глядя вслед сверкающим на солнце рубиновым катафотам. — Значит, чтобы въехать снова, придется нажать другую кнопку, снаружи. А что, если…»

Это было безумие, но ноги сами понесли Тома к воротам. Впрочем, в этом безумии была своя логика. Пока душа Тома ужасалась тому, что он делает, где-то в подкорке шла напряженная работа, результаты которой выдавались в виде законченных выводов. Вывод первый: кто заподозрит грабителя в человеке, спокойно, средь бела дня, входящем в дом? Даже если остановят, можно что-то придумать, вывернуться. Вывод второй: останавливать некому. На улице ни души, а в доме один хозяин, который вряд ли сейчас выглядывает из окон. И вовсе не обязательно сталкиваться с ним в самом доме, где более десятка комнат. Но это уж как повезет… хозяину. А главный вывод, который вдруг озарил Тома: вовсе не такую уж совершенную систему защиты придумали толстосумы. Они просмотрели щель, которую ее. Том, нашел. И влезет в нее, лишь бы найти наружную кнопку, открывающую ворота.

Том нашел ее. Увидел издали: квадратную керамическую плитку на столбе, чем-то неуловимо выделяющуюся среди других. Он протянул руку, и ворота открылись, а потом медленно захлопнулись за ним. Впереди, за розовыми кустами, возвышался тихий особняк. И в самой этой тишине таилась угроза.

Мало сказать, что Том трусил — он умирал при каждом шаге. Сколько было шагов, столько раз он и умирал. И все же шел вперед. Не мог не идти. Древние, погребенные добропорядочной жизнью последних поколений инстинкты возрождались в нем. Был, наверное, в его роду лихой корсар, отважно бравший на абордаж пузатые купеческие корабли. А может, и сухопутный тать, облегчавший кошельки путников на ночных дорогах, оставил в его генах любовь к риску и стремление наиболее легким путем поправить свои материальные дела. Эта генная память и вела его по изгибам дорожки, обострив слух и зрение. И наперекор страху поднималось в его душе какое-то непонятное ликование. Нервы его точно обнажились и трепетали от соприкосновения с опасностью. Соприкосновения, причинявшего и боль и наслаждение. И на дне его сознания крепло ощущение, что на этой дорожке прежний Том Клаузен умер, а родился другой смелый, решительный, готовый без раздумий брать все, что ему надо.

вернуться

8

Холидей-Инн — гостиница в Нью-Йорке.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: