Вместе с Клоффом я сыграл два международных матча за сборную Англии в 1959 году, но вскоре из-за серьезной травмы колена его спортивная карьера, к сожалению, пошла под уклон. Но и после этой травмы он оставался смелым и уверенным в своих силах футболистом. Он не ошибся в оценке своих возможностей и, безусловно, мог еще играть даже в нападении сборной. В то время за право носить футболку под номером 9 боролись Джо Бейкер и Бобби Смит и «селекционеры», как мне кажется, преждевременно вычеркнули Клоффа из списка игроков сборной. Это случилось после того, как мы сыграли вничью 1:1 с Уэльсом и потерпели поражение от Швеции со счетом 2:3.

И вот десять лет спустя Брайан Клофф снова возник в моей жизни, теперь уже как один из самых энергичных и преуспевающих молодых менеджеров. Он вернул в большой спорт Дейва Маккея, взяв его в свою команду, и мой старый приятель страстно убеждал меня пойти, как и он, в бейсбол. Но тогда у меня голова была занята ралли, к тому же начинало расширяться мое дело, и «Дерби» казался очень далеким от моей жизни. Теперь я прекрасно понимаю, что Клофф был именно тем человеком, который мог повлиять на меня и заставить вновь стать таким, каким я был прежде.

Он, несомненно, обладал какой-то магической силой воздействия, способной вызывать к жизни лучшие стороны натуры окружавших его людей. Я абсолютно убежден, что Клоффа следовало бы предпочесть Рону Гринвуду в качестве менеджера английской сборной.

Я уверен, что Рон, человек, обладающий незаурядным умом и глубоким знанием футбольного мира, делает для команды очень много, но ему не хватает той убедительности и силы воздействия, какими отличается Клофф. Рон прекрасно разбирается в футболе, однако ему недостает той магии внушения, которая рождает в игроках готовность пробить стену ради поставленной им цели. Одна из главных ошибок в моей спортивной карьере заключалась в том, что я не дал Клоффу возможности спасти меня.

В тот решающий день – 16 марта 1970 года – я был занят устройством семьи в новом доме. Неожиданно мне позвонил Билл Никольсон. Он сказал, что сейчас с ним на «Уайт Харт лейне» находится Мартин Питерс, который согласен подписать контракт с «Тоттенхемом». А Рон Гринвуд ждет меня в «Эптон Парке».[19]

Вспоминая тот день, я кляну себя, что не ответил Биллу, что разговор этот меня не интересует. Он все равно бы подписал контракт с Мартином из «Вест Хэма», так как 54 тысячи фунтов за его переход были пустяшной суммой для «Тоттенхема». Но я настолько отключился от футбола, что, ничего хорошенько не сообразив, согласился повидать Гринвуда. В тот момент мне казалось, что это самый подходящий вариант.

Я знал, что с финансовой точки зрения мог бы совершить гораздо более выгодный переход: у меня было уже несколько очень заманчивых предложений, сделанных под шумок, пока я не участвовал в играх за клуб.

Тому, кто полагает, что я сколотил состояние на футболе, будет, наверное, небезынтересно узнать, что на протяжении своей спортивной карьеры я зарабатывал в основном не больше 100 фунтов в неделю. Я не получил ничего тайно от «Вест Хэма», никаких махинаций тут не было, просто мысль о том, что я буду вместе с Муром и Джеффри Херстом и что тренировочная площадка «Хэма» находится в пятнадцати минутах езды от моего дома и офиса, подтолкнула меня подписать контракт, о чем я до сих пор жалею.

Я не считаю своим достижением два забитых гола в первом моем матче за «Вест Хэм» против «Манчестер Сити», одним из тех клубов, которые тоже хотели заключить со мной контракт. Достигнуть того уровня игры, которого я привык от себя ожидать, мне не удавалось. Мой новый клуб в конце сезона с трудом избежал перевода в низшую группу лиги, и после этого я полностью переключился на подготовку к ралли на Кубок мира. От последнего и самого худшего сезона за все время моей игры в лиге меня отделяли только три месяца.

Но до этого мне еще предстояло пережить кошмар ралли 1970 года.

Если кто меня спросит, что было для меня самым тяжким испытанием в жизни, кроме попыток бросить пить, я без колебания отвечу: «Ралли на Кубок мира в 1970 году».

Как я остался тогда цел и невредим, не знаю. Только двадцать три гонщика из девяноста шести, стартовавших на стадионе «Уэмбли», дошли до финиша, преодолев 16 245 миль, и я горжусь тем, что был одним из них. Благодаря, главным образом, блестящему водительскому мастерству моего напарника Тони Фолла мы финишировали шестыми на нашем черно-белом «Форд экскорте», который во время этого марафона чуть было не стал для нас гробом на колесах.

В суровейших условиях, без отдыха мы совершали пятидесятипятичасовые пробеги со скоростью сто километров в час по горным дорогам, которые предназначались, скорее, для вьючного «транспорта», чем для машин. Я с полным сознанием ответственности следовал правилу:

«Ни грамма за рулем», и позволил себе выпить один-единственный раз во время перелета в Рио, после того как мы, пробившись через горы Сербии, завершили европейскую часть пробега.

Но могу заверить, что в пути было немало жутких моментов, когда мне очень хотелось откупорить бутылку, чтобы снять напряжение.

Семьдесят одна машина выехала из Рио, продолжая автогонки в условиях тропических ливней, из-за которых вождение становилось крайне трудным и опасным. Мы неслись то сквозь клубы красной пыли, то через потоки воды на дороге, то по страшным ухабам и рытвинам. Этот этап гонок был настолько сложен, что успешно завершили его только пятьдесят две машины. Затем мы оказались в пампасах Аргентины, стране гаучо. Мы должны были сутки выдерживать скорость пятьдесят километров в час, несмотря на разреженный воздух, который почти вполовину уменьшал мощность мотора.

Однажды в Андах на высоте 5000 м, на узкой, вьющейся горной дороге с нами приключилась неприятная история: отвалилось заднее колесо. Мы уже использовали запасное, и нам пришлось закончить этот этап следующим образом: я сидел за рулем, а Тони подталкивал машину сзади.

На следующем этапе мы снова потеряли колесо, но на этот раз к тому же чуть не лишились жизни. Машина спускалась по крутой горной дороге. Тони был за рулем, я следил за маршрутом. Вдруг какая-то старая крестьянка выскочила прямо под колеса автомобиля. Чудом Тони избежал столкновения, и машина вылетела на край обрыва, при этом была сломана ось.

Мы оказались буквально в нескольких шагах от смерти, и я едва осмеливался дышать, пока мой великолепный напарник осторожно выруливал назад на дорогу. Там мы смогли, подняв машину домкратом, заняться срочным ремонтом. Результатом этого приключения явились одиннадцать проколов шины, сломанная ось и задержка в пути. Но мы все-таки поставили нашу побитую машину на колеса и добрались до Мексики своим ходом. А по дороге мы еще успели стать свидетелями последствий страшного землетрясения в Лиме и оползней в Эквадоре.

Если бы я заранее знал, насколько тяжелой будет эта автогонка, то сомневаюсь, хватило бы у меня смелости в ней участвовать. Гонщики принадлежат к самым выносливым и бесстрашным спортсменам, каких мне приходилось встречать. Временами я уже физически не выдерживал того напряжения, которого требовали от нас эти гонки, несколько раз даже хотел сойти с дистанции и не сделал этого только из-за Тони Фолла – его я не мог подвести.

Один кошмарный случай особенно врезался мне в память. Мы мчались по извилистой дороге в центральной части Панамы. Была жуткая темень. За рулем сидел Тони. Я пытался заснуть, когда вдруг почувствовал, что машину заносит. Скорость примерно равнялась ста километрам в час. Прямо на нас неслась лошадь. Тони просто никак не мог увернуться от нее. Он применил все свое водительское мастерство, однако столкновение оказалось неизбежным. Голова бедной лошади отлетела в сторону, а ее копыта вдребезги разбили ветровое стекло. Мы с Тони были все в крови и осколках стекла, нас трясло, как осенние листья на ветру. Мы долго еще не могли прийти в себя и чувствовали страшную подавленность. Но нам необходимо было взять себя в руки и сосредоточиться на дороге. Ралли продолжалось.