Хотел я рассказать по порядку все, что со мной случилось год за годом, но теперь вижу, что это невозможно. Мне пришлось бы написать такую длинную книгу, которая надоела бы моим молодым читателям. Я не стану говорить о том, как выросли и возмужали Лора и ее братья: я только остановлюсь на последних происшествиях моей жизни, а потом уйду в свою корзину спать. Я теперь старик и скоро устаю.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как меня, годовалого щенка, принесли в дом к Морисам. Теперь я больше не живу в доме Морисов, а — у моей дорогой Лоры, которая вышла замуж за Гарри Грей четыре года назад и поселилась с мужем в Лощинной ферме вместе с господином и госпожой Вуд. Ее родители тоже переехали сюда и занимают небольшой дом подле самой фермы. Господин Морис состарился и больше не служит. Мальчики разбрелись по белому свету. Джек женился и тоже в нашем соседстве хозяйничает на ферме. Его жена ворчит на сельскую жизнь, но я думаю, что она говорит это несерьезно, потому что вид у нее совершенно довольный и счастливый.

Старые друзья Морисов посещают их; в том числе я вижу иногда господина Монтачью и его сына Чарли с любимой собакой Бриском, сделавшейся еще более дряхлой, нежели я. Мы с ней часто греемся на солнышке на нашем большом балконе и слушаем как Морисы вспоминают прошлое. Нас веселят эти воспоминания, от которых нам кажется, что мы молодеем.

Летом все мальчики приезжают сюда, и тогда у нас становится шумно и весело. Господин Макевель тоже заглядывает к нам каждое лето.

Несколько лет назад нашу деревню посетил итальянец Беллини с новой труппой ученых зверей: их было меньше прежнего, но они оказались такими же искусными актерами. Лора и ее друзья отправились на представление, и Лора потом рассказывала, как ее до упаду смешил маленький Билли со всеми своими фокусами.

Итальянец баловал Билли больше всех остальных зверей. Он пришел к нам на ферму и привел с собой Билли, который не очень чванился с нами, старыми его друзьями — с Джимом и со мной — несмотря на избалованность и общий успех. Пробыв недолгое время в наших местах, итальянец уехал со своим зверинцем, и мы до прошлой зимы имели о них только хорошие вести.

Но прошлой зимой Лора получила письмо от сестры милосердия из больницы в Нью-Йорке, извещавшей ее о том, что итальянец серьезно болен и поручил написать госпоже Грей, что зверей своих он распродал всех, кроме Билли, которого он после смерти завещал ей. Он просит передать ей и ее семье его неизменную благодарность за сочувствие и помощь, некогда оказанные ему.

Вскоре затем к нам привезли нашего Билли. Он страшно похудел и все тосковал по хозяину. Однажды Лора прочла вслух известие о смерти Беллини. Лора заплакала, говоря это, а Билли, вскочивший при имени хозяина, опять свернулся на своем месте. Он отлично понял, что сказали, и с той минуты больше не прислушивался, словно ожидая кого-то. Он еще протосковал несколько дней, а потом тихо кончил жизнь. Его похоронили в нашем саду, и Лора часто вспоминает о нем.

Белла жива до сих пор и такая же веселая птица, как была и прежде. Я слышал, что попугаи живут очень долго; некоторые достигают, говорят, столетнего возраста. Когда я хожу к бывшим моим хозяевам, попугай подтрунивает над моей старостью: он заметил, что я стал плохо видеть и вообще слаб.

— Не робей, Джой! — кричит он, завидев меня. — Держи голову высоко. Не надо выходить в тираж!

Кто научил его этим странным прибауткам? Все в семье заметили, что после каждого посещения Неда Мориса попугай нам говорил особенно задорные словечки.

Я очень рад, что доживаю последнее время жизни в деревне Риверсдэли: в Ферпорте было хорошо, но не так привольно, как здесь. Каждое утро я гуляю на солнышке, хожу к коровам и лошадям или смотрю на кур, как они клюют зерно. Здесь счастливый уголок, и я надеюсь, что моя дорогая хозяйка Лора будет еще долго жить в этом счастливом уголке после того, как я уйду из него.

Мало что беспокоит меня. Поросята иногда обижают меня тем, что вырывают кости, которые я закапываю с осени, но, впрочем, это пустяки. Мне дают столько хороших костей, что я мог бы поделиться ими со многими городскими голодными собаками.

Еще ручная белка Гарри дразнит меня; она знает, что ноги у меня одеревенели, и нарочно прыгает совсем близко от меня, чуть не задевая хвостом по носу; она знает, что я не могу за ней погнаться, но я не очень-то на это обижаюсь.

Кошка Мальта еще жива, а крыса Дэви умерла; мой старый приятель Джим тоже исчез из нашего семейного кружка. В один прекрасный день прошлым летом его не могли нигде найти. Морисы сделали объявление, обещая хорошую награду тому, кто его приведет, но он так и не явился. Я думаю, что он почувствовал близость смерти и, не желая огорчать Лору, скрылся где-нибудь, чтобы не видели его последних минут. Джим отличался всегда заботливостью.

Не скажу того же про себя: я бы не мог удалиться от Лоры, хотя бы с целью умереть незаметно. Мне представляется, что страдания и тяжесть последних минут покажутся мне легче, если в это время нежное лицо Лоры наклонится надо мной.

Лора так же мягка по отношению ко всем и ко всему на свете, как бывала прежде.

Однако, пора кончить. Прощайте, девочки и мальчики, которые читали историю моей жизни!

Я думаю, что и собака может пожелать вам всего, всего лучшего на свете. Если мне удалось показать вам, насколько звери привязываются к своим хозяевам и забывают себя, служа им, тогда я могу сказать себе, что не напрасно рассказал про себя.

Еще одна последняя просьба: