- Да нет... Ты мне назад сдай маленько.

- А в чем дело?

- Надо.

Шофер, недоуменно дернув плечами, дал задний ход.

- Давай, давай еще.

И когда такси, пятясь, минуло долгий забор, похожий на монастырскую стену, Федор Андре-евич сделал знак остановиться. Он приоткрыл дверцу, метнул глазами по сторонам, нет ли кого, и, высунувшись до пояса, щурясь от слепивших прожекторов, с ревнивым любопытством принялся разглядывать строительную площадку. С первого взгляда было трудно понять, что тут задумано, но размахнулись широко, если снесли целых две улицы. Среди труб, штабелей бетонных блоков, деревянных кабельных катков, смрадных смолотопок черными провалами зияли ряды котлованов. В одном из них, мелькая тросовыми бегунками, время от времени высовывалась над краем верху-шка стрелы экскаватора. И все продолжал где-то тяжко сопеть и ухать молот, удары которого отдавались вздрогами даже здесь, в машине. По рядам каркасных опор в глубине площадки, осле-пительно белевших в ночи под лучами прожекторов, Федор Андреевич угадал-таки очертания одного из будущих цеховых пролетов. Опоры протянулись метров на сто и там, в конце, развора-чивались под прямым углом.

- Ага, значит, буквой "Г" решили,- пробормотал Федор Андреевич, придирчиво сообра-жая, какой в том резон, в этой букве "Г".- Мудрят, мудрят что-то... Хотя бы забором обнесли, тоже мне хозяева. Ходи, гляди, кому вздумается.

- Тебе кого тут надо? - осведомился таксист, тоже выглядывая в окно.

Федор Андреевич промолчал.

- Вон кто-то идет, спроси, да поедем. А то мне в гараж пора.

От котлованов по тесовому настилу приближалось несколько человек в строительных шлемах.

Однако одеты они были не по-рабочему, и когда в этот момент смолк молот, заколотивший очередную опору, в морозной тишине Федор Андреевич отчетливо разобрал слова:

- Послушай, Петряев, зачем тебе тридцатитонный кран? Возьми два по десять. Вдвоем они вполне справятся. Я тебе подкину пару совсем новых, только получили.

- Нечего сказать: хитер! - послышался глуховатый голос Петряева.Выходит, я должен оплачивать сразу двух твоих крановщиков. Да еще за краны слупишь, как за две машинные единицы. Нет уж, спасибо!

- Так и так я возьму с тебя параметрную ставку за тоннаж крана. Так что учти, два по десять обойдутся дешевле.

- Шалишь, мы уже прикинули: с оплатой двух машинистов дороже получается.

- Ну и скряга ты, как я погляжу! - засмеялся первый.

- А ты как думал? Копейка рубль золотит,- тоже рассмеялся Петряев.- Так что нечего, нечего, давай гони тридцатку. Наверно, уже кому-то пообещал? За коньяк?

- Да брось ты!

- Тогда на той неделе привози. Сразу начнем монтаж перекрытий с южного торца.

Жгучая зависть к этим оживленно разговаривающим людям обожгла Федора Андреевича. Если бы его не подсидели, он тоже теперь вот так шел с ними. Сейчас, после работы, наверное, завалятся к кому-нибудь на квартиру...

Говорившие меж тем приближались, дольше оставаться было рискованно, еще чего доброго заметят: "Ба! Гляди-ка, Толкунов! Ты что тут делаешь?" - и Федор Андреевич воровато втиснул-ся в машину.

- Поехали! - поторопил он шофера.

- Чего, передумал спрашивать?

- Давай, давай.

- Может, возьмем кого? - таксист кивнул в сторону подходивших.

- Никого не надо!

- Дело хозяйское,- кисло усмехнулся шофер.

Проезжая мимо запорошенного фонтана, скульптурный центр которого уже был обшит на зиму тесом, Федор Андреевич припал к стеклу, чтобы еще раз взглянуть на заводоуправление. На втором этаже, как раз между колоннами, он отыскал окна своего кабинета. Горела верхняя хруста-льная люстра, все та же, с тяжелым медным каркасом. Но стены кабинета были перекрашены. Вместо розового наката просвечивала какая-то зеленца, и этот пустяк неприятно кольнул Федора Андреевича: можно было и не перекрашивать, прежний накат не простоял и года.

И вдруг в последнем окне мелькнула золотом багетовая рама. Он вспомнил про свою глупую подпись на обороте и со стыдом и досадой представил, как снимали во время побелки портрет и, конечно, обнаружили это его пьяное факсимиле... И, должно быть, показали Петряеву. А тот, наверно, прочитал, хмыкнул ехидно и опять повесил. А может, тоже показывал всем, мол, полю-буйтесь, как Толкунов увековечил себя! И в том, что портрет висел теперь при Петряеве с его, Федора Андреевича, подписью, было что-то обидное и унизительное.

Возле попутного "Гастронома" Федор Андреевич попросил еще раз остановиться. В штучном отделе, достав десятирублевую бумажку, он хотел было взять бутылку коньяка, но, вспомнив, что надо еще расплачиваться с таксистом, ограничился "Экстрой". Тут же, при "Гастрономе" заперся в телефонной будке и набрал домашний номер Зинченки.

К телефону подошел сам Зинченко, мягко, бархатно ответил:

- Я вас слушаю.

- Это я... Толкунов.

- Позвольте... Какой Толкунов? Куда вы звоните?

- Брось валять дурака! - пыхнул Федор Андреевич.- Повышение получил, что ли,- узнавать перестал.

- А-а! Федор Андреевич! - расхохотался Зинченко.- Приве-ет! Привет, дорогой.! Извини, пожалуйста! Давненько не звонишь, оттого сразу и не сообразил. Ты откуда? Из дома?

- Да нет, с автомата.

- А что такое? Какие-нибудь неприятности?

- В Шутове был, да вот с дороги звоню.

- В Шутове? - оживился Зинченко.- Ну как там? Как любезный Никанор Матвеевич поживает? Лесник, лесник. Грибков у него не отведал? Прелесть у него грибы! А ты в Шутове по какому случаю-то?

- Да... рыбачил, понимаешь.

- Ну-у! - сладко изумился Зинченко.- Представляю! И завидую! Кто же еще был?

- Да... связался тут с одним... Прилип, как банный лист к...- Федор Андреевич назвал к чему.

- Это кто же такой? Я его знаю?

- Да нет... Так, случайный.

- Так, так... А я уж думал, прежняя компания. Даже обиделся, что без меня. Такие, значит, дела...- И, вздохнув перед трубкой, Зинченко заговорил тягуче, с зевотой: - Ну что, старина... Спасибо, что позвонил. Привет супруге и все такое... Как она, все нормально? Ну и тебя обнимаю на сон грядущий...

- Погоди обниматься. Я тут взял кое-что по пути. Такси вон стоит, ждет.

- А-а! - бархатно раскатился Зинченко и замолчал.

- Чего молчишь?

- Да понимаешь...- Голос Зинченки поблек.

- Ну что "понимаешь"? - напирал Федор Андреевич.- Заезжать или не заезжать?

- Давай лучше как-нибудь в другой раз, а?

- В другой раз я не поеду.

- Сразу и обижаться! Ты меня, дружище, неправильно понял.

- Все я понял...- угрюмо буркнул Федор Андреевич.- Хрен с тобой!

- Ну вот еще!- опять рассмеялся Зинченко.- Так вот сразу и "хрен". Ну ладно уж, давай подскакивай. Ты без него? Один?

- Один я.

- Ну, хоп!

В трубке клацнуло, и Федор Андреевич, все еще не вешая ее, постоял в мрачном раздумье. Ехать туда ему уже не хотелось.

Он сел в такси, громко захлопнул за собой дверцу.

- Теперь куда? - холодно осведомился таксист.

Федор Андреевич уставился в окно, раздумывая, к кому бы поехать. Снова сильно помело, и в стекло уныло забарабанило крупой. Незнакомая улица была почти безлюдна. Махнуть к этому филармонисту, что ли? Так он теперь, поди, на своих концертах... К кому бы это? Не везти же поллитровку домой, не пить же ее одному, черт побери?

- Так куда?

- Гони на Кольцовскую площадь.

И Федор Андреевич назвал адрес Зинченки.

- Подлец, однако,- выругался он.

Примечание

Повесть впервые опубликована в журнале "Наш современник" (1973, № 8), вошла в книгу "Мост" (М., Современник, 1974) и другие издания.

Знакомя читателей с фрагментом из новой повести, до выхода произведения в журнале, "Литературная Россия" писала: "...ничего необычного не случается по ходу ее сюжета. Всего два характера выдвинуты на передний план, но, безусловно, они интересны, за ними стоит различное отношение к жизни, к людям. Особенно подкупает душевной яркостью, влюбленностью в нашу жизнь старый рабочий Фомич, который встречается на рыбалке с другим героем повести Федором Андреевичем, человеком иного склада и миропонимания" (20 июля 1973 г.). "Мысль художника обостряется, когда в произведении возникают человеческие типы - антиподы любимых писате-лем героев,- отмечалось в первом отклике на повесть.- Их можно назвать условно "людьми на должности". Они появляются в нарисованном прозаиком светлом мире как досадное инородное пятно, как нечто несправедливое, чуждое" (П о д з о р о в а Н. На тысячу верст кругом Россия... О прозе Евгения Носова.- Лит. Россия, 1973, 21 сентября).