С уважением кивнув, Зофья кашлянула и повернулась к дому.

— Сюда, Жница.

Зофья повела ее вокруг огорода к тяжелой дубовой двери, которую она открыла.

— Дарек! Подойди. У нас гость!

Зофья указала ей, прошла за ней и закрыла дверь. Внутри дом не сочетался с внешним видом хижины. Над камином висели бычьи рога, как на троне. Мебель была хорошо вырезана, раскрашена ярко-красными маками. Ландыши в букетах добавляли воздуху свой чарующий аромат.

— Будешь чай, Жница? — спросила Зофья, но уже шла к чайнику, висящему над огнем.

— Спасибо, — выдавила Бригида, тяжелые шаги донеслись из-за шторы с вышитыми цветами.

Дариуш пригнулся и прошел в дверной проем, его простая белая рубашка и штаны были мокрыми от пота, хоть он был с множеством колец. Если он работал в полях, то уже провел там время сегодня. Он уже не был румяным и неадекватным, как на празднике, а выглядел трезво. Он смотрел на нее из-под темных сдвинутых бровей.

— Ты… с праздника, — сказал он низким голосом, шумно дыша. Казалось, каждое слово давалось ему с трудом.

— Это Жница Смерти святой Мокоши, да славится Ее имя, — сказала Зофья у камина. Ее громкий голос стал шепотом под конец.

Дариуш посмотрел на ее платье, древко косы, нити пояса и следы смородины под глазами. В отличие от других жителей, он не стал падать на колени или хвататься за камень Мокоши, не поспешил к источнику воды с тихой молитвой. Его веко дергалось, он смотрел на нее, и благоговение глаз многих было затемнено чем-то под поверхностью. Чем-то злым.

Не отводя взгляда, он подошел к ней, навис над ней как леший. Он скрестил большие руки.

— И что она от меня хочет? — спросил он, хоть это звучало как утверждение, а не вопрос.

— То, что требует служба Мокоше, — ответила она, хоть ее голос дрожал. Она сглотнула. — Вы были там в ночь праздника. Можете описать события, как вы их помните?

Он выдохнул носом, взгляд потемнел.

— Я пришел, отпраздновал и ушел.

После него было слышно только бурление воды и треск огня.

Он не собирался упрощать ей работу. Она подавила желание вздохнуть.

— А что вы помните о Роксане в ту ночь?

Он прищурился.

— Она была жива, когда я ушел.

Шорох юбок, Зофья ходила по хижине, готовила чай.

— Куда вы пошли после праздника?

Он склонил голову, провел пальцем под глазом.

— А ты как думаешь?

Он не просто усложнял, он делал это невозможным. Но она не сдастся так легко.

Сжав свободной рукой флакон, она подошла к нему, смотрела на его мрачное лицо. О таких мужчинах ее предупреждали мамы — злых, жестоких, наглых. Но…

Он возвышался над ней, как леший, но у него не было и десятой доли той силы. И сотой доли. И тысячной доли.

Она была потомком Иги Мрок. Слугой Мокоши. Ведьмой озера. Она не боялась лешего, не испугается и мужчины, который, по сравнению с духами леса, был не больше травинки. И с флаконом озерной воды в руке она была неуязвимой.

— Я спрошу еще раз… — начала она низким голосом, крепче сжав флакон.

Он открыл рот, но Зофья прошла между ними с двумя чашками чая.

— Чай готов!

Хоть Зофья протягивала им чай, Дариуш не двигался, и Бригида тоже. Если он хотел запугать ее, у него не получится.

Наконец, уголок его рта приподнялся, он принял чай у жены, так сделала и Бригида.

Зофья выдохнула, поманила их к стульям.

— Прошу… садись, Жница, — добавила она с нервным смешком, с опаской взглянув на мужа, который не сдвинулся с места. — М-мой муж пришел домой с праздника. Его привели мужчины, и он проспал всю ночь.

Когда Бригида посмотрела на Дариуша, он с вызовом приподнял брови, глаза блестели. Он опустил чай с тихим смехом и вышел из хижины.

Девушка была мертва — мертва — а он не воспринимал это серьезно? Улыбался и смеялся?

Качая головой, она поднесла чашку чая к губам, он был травяным, с сильным ароматом шиповника и малины. Закрыв глаза, она сделала глоток, позволяя огню в ней угаснуть с каждым вдохом. Огонь только мешал ей судить.

Но отец с дочерью возраста Роксаны, как Нина, должен был переживать из-за убийства, да?

Если он не сделал это сам.

Нет, то, что он вышел из хижины, не означало, что он сбежал от расследования.

Она опустила чашку, хотела встать, но Зофья протянула над столом дрожащую руку.

— Жница, прошу… знаю, мой муж бывает сложным, — тихо сказала она, взглянув на дверь, — но он правда был дома всю ночь после праздника. Клянусь.

А кто сказал, пошел он домой сразу или сделал крюк? Или что мужчины, которые привели его, не были соучастниками?

— Он был так пьян, что не мог сам идти, и я уверена, что он расстроен, потому что мало помнит о той ночи, но смущается признать, — добавила Зофья с дрожащей улыбкой.

В этом была доля правды, скрытая, как семена под землей. Она не могла понять, что из этого вырастет. Но если его ненавидящий взгляд что-то и показывал, то это его вину.

Что важнее, можно ли доверять Зофье? Если Дариуш убил Роксану и окажется перед русалками за это, она потеряет мужа, репутацию семьи, шансы Нины на хороший брак, а то и дом. Если он убил Роксану, он не стал бы признаваться. Если Зофья защищала его, в этом был смысл, даже если это было не справедливо к Роксане и возможным жертвам.

Бригида вздохнула. Это ей не поможет.

— Мне все еще нужно услышать от него описание той ночи.

Кривясь, Зофья кусала губу, смотрела на стол. На нем было несколько следов ножа, и клинок погружался глубоко.

— Вряд ли получится что-то от него услышать, потому что он не помнит, — глаза Зофьи расширились, стали ярче. — Но наши работники были тут и на празднике. Почему тебе не поговорить с ними? Они хорошие люди. Все расскажут.

Помнил он или нет, но Зофья была права, вряд ли Дариуш ей ответит. Не без магии, а это она использует только в крайнем случае. Страх и панику было просто посеять, а ей нужно было, чтобы деревня помогала ей.

Предложение Зофьи поговорить с работниками было хорошей идеей, хоть причины были подозрительными. Но сравнение многих ответов создаст картину четче, чем ложь одного.

Кивнув, Бригида встала.

— Я сделаю, как вы предлагаете. Благодарю за гостеприимство.

Зофья, улыбаясь, тоже встала, обошла стол и проводила Бригиду.

— Если я смогу помочь, Жница, только попроси.

Бригида замерла у двери, хотела шагнуть в огород.

— Можно мне забрать лапчатку ползучую?

Зофья нахмурилась и моргнула.

— Сорняк? Зачем он тебе? У нас много трав, и…

Бригида покачала головой.

— Из него можно сделать мазь от заражения, если умеешь.

Зофья тепло указала на огород.

— Тогда, пожалуйста, бери, что хочешь.

Женщина могла защищать семью и обманывать, но она казалась доброй, особенно на фоне ее мужа. Она прикрывала темными волосами скулу с синяком и царапинами, отворачивала ту сторону лица. Если Дариуш был таким, как на празднике, то не нужно было расследование, чтобы увидеть боль от его прикосновения, от его колец.

— Если будет что-нибудь нужно, приходите к озеру, а потом по тропе у его берега. Мы служим Той, кто защищает всех женщин, вам рады в нашем доме.

Щеки Зофьи покраснели, она опустила взгляд на миг, сжала фартук. А потом кашлянула.

— Ее волей, — кивнула она.

— Ее волей, — Бригида вышла, и Зофья закрыла за ней дверь.

Снаружи еще было светло. Но теперь на полях были не рожь, овес или ячмень, трава была на полях, зеленая и густая, несмотря на осеннюю прохладу. Фермеры ходили в амбар и из него, удобряли поля, некоторые водили скот пешком, другие — верхом на лошадях с помощью быстрых собак. Ферма разводила коров.

Бригида подняла лапчатку, брошенную возле огорода, привязала к фартуку под церемониальным платьем. Мама заставит ее ночью сделать лекарство.

По совету Зофьи, она пошла по полям, спрашивая рабочих, и все погружали пальцы в землю Мокоши, отвечали и, к сожалению, новых ответов не было. Жители или остались на празднике и видели то же, что и она, или ушли, не увидев ничего толком о Роксане или Дариуше. Потому Зофья это предложила? Знала, что ответов нет?

Солнце стало тускнеть, Бригида села среди зарослей мирта у ограды на границе. Кто-то должен был видеть что-нибудь полезное: может, зря она спрашивала только жителей деревни. Обитателей леса было много, один из них мог видеть последние мгновения Роксаны. Было еще время поискать их сегодня и спросить…

Повышенные голоса донеслись из-за зарослей. Мужчина и женщина.

Хмурясь, Бригида выглянула из-за мирта, этого хватило, чтобы заметить их.

Худая девушка со светлыми волосами упирала руки в бока. Нина. Ее ладони сжали белую ткань рубашки юноши, тянули за воротник, слезы катились по ее щекам.

Юноша с темными волосами выглядел знакомо. Красивый…

Полубог с праздника. Юноша, который участвовал в церемонии. Она видела, как он танцевал в ту ночь. Может, он что-то видел? Нужно допросить его.

Нина плакала, их разделяла ограда. Нина тянула его к себе, но он сопротивлялся, сжал ее запястья и убрал ее руки с рубашки. Мотая головой, он сказал ей что-то тихим голосом, смотрел на нее миг, а потом отвернулся и ушел. Нина окликнула его, ждала, держась за ограду, а потом согнулась.

Ссора возлюбленных? Бригида спряталась за миртом. У нее такого не было, конечно, но выглядело это как ссора возлюбленных.

Она должна была пойти к Нине? Утешить ее? Или будет неловко из-за того, что она это все увидела?

Она сидела тихо, сжимая колени. Трава отклонялась от нее, и вдруг это показалось не вниманием Мокоши, а изоляцией. У нее всю жизнь были друзья среди лесных духов, но не было никого, как она. Мама и мамуся всегда говорили, что она не была такой, как люди в деревне, и ее не примут. Ее место было на ведьминых землях, ее народом были ведьмы Мрока и русалки, их мир содержал все, что ей требовалось.

Тихий плеск озерной воды, шелковое прикосновение папоротников, запах плодородной земли и дуба были домом, сердцем ее мира, но за стволами, шипами крыжовника было… больше. Больше того, что она не должна была хотеть, но хотела.