- Я, - Микулашек растерянно мял шляпу, - если вас интересует...

- Нам нужны жонглеры и музыканты, - сказал человек за столом. - Вы играете?

- Нет, не играю, - ответил бухгалтер. - Я... я кое-что умею, - наивно объяснил он.

- Ну хорошо, а что именно?

- Я умею превращаться в медведя.

- Серьезно? А как вы это делаете?

- А просто. Перевоплощаюсь, и все.

- Прямо здесь?

- Можно и здесь. Где угодно, - гордо сказал бухгалтер. Он был уверен, что человек за столом такого не умеет.

- Гм, - человек за столом потер подбородок, - в медведя. В большого бурого медведя?

- Именно так, - радостно согласился бухгалтер. - В большого бурого медведя.

Преданным взглядом он посмотрел на человека за столом, который так легко его понял. Человек за столом слегка улыбнулся и стал рыться в ящике.

- Подождите, пожалуйста, в приемной, - процедил он сквозь зубы. - Только никуда не уходите, я вас позову.

Микулашек понял.

- Я не сумасшедший, - попытался он защитить себя. - Я в самом деле могу это сделать.

- Ну, разумеется, вы не сумасшедший, конечно, нет, но будьте так любезны подождать в приемной, у меня срочный телефонный разговор. Потом мы обо всем поговорим, вы мне все покажете, мы и других позовем, чтоб тоже посмотрели...

- Одну минуточку, - сказал бухгалтер, и необычайно серьезное выражение его лица заставило юриста выпустить из рук массивное пресс-папье. - Я вам сейчас все покажу, только не бойтесь.

Он повернул перстень и изобразил на морде добродушную улыбку, чтоб не напугать юриста. "Отдел кадров" юркнул под стол, как ласка.

Через мгновение Микулашек, скромно улыбаясь, снова мял поля своей шляпы. Кадровик вернулся в свое кресло, и ему удалось сделать вид, что он не знает, как выглядит стол снизу.

- Ну, хорошо, - сказал он, подумав. - С этим вопрос ясен. А что вы умеете?

- Но ведь...

- Знаю. Это мне понятно. Но что вы умеете как медведь?

Микулашек остолбенел.

- Поймите меня, пожалуйста, - постучал юрист карандашом по зубам. - Как человек вы умеете превращаться в медведя. Хорошо, допустим. Но, чтобы предложить публике высококачественное, действительно высококачественное развлечение - вы понимаете, а не какой-нибудь там невиданный, а на самом деле ничем не выдающийся трюк, вы должны также и будучи медведем показать что-нибудь исключительное, доступное не каждому животному. Ну, например, танцы на шаре, упражнения на турнике, что-нибудь в таком духе. Вы это умеете?

- Нет, не умею, - ответил Микулашек уныло. Он и на полу танцевать не умел, тем более на шаре.

- Чем вы занимаетесь в обычной жизни?

- Я бухгалтер.

- Ну, это вряд ли что-нибудь даст. Животные-математики уже приелись. Послушайте, а не сумели бы вы балансировать с бутылкой на носу?

- Извините, я никогда не пробовал.

- М-да, это вы вряд ли сумеете, это требует тренировки, мой друг, тренировки. Дело в том, что мы теперь хотим, мы должны показывать нашему новому, нашему требовательному зрителю настоящее искусство, а не какие-то ярмарочные трюки, как, например, ваш. Иначе мы убьем в нем вкус. Цирк, мой милый, - это вовсе не значит ахать, раскрыв от изумления рот. Это восхищение тяжелым и упорным трудом наших артистов, которые... которые...

Юрист подыскивал слова, с отчаянием вспоминая, как все это выглядело, когда он в восьмилетнем возрасте в последний раз посетил цирк. Потом он умолк. В комнате уже никого не было.

Перед домом бухгалтер поплевал на сине-белую доску объявлений, достал из кармана чернильный карандаш и написал наискось аккуратным почерком: "Цирк - это жульничество". Потом дописал: "Тьфу" - и два раза старательно подчеркнул. Он понял, что с этими шутами не сможет поймать свою синюю птицу.

В магазине "Родник" он купил банку меду, дома поставил ее на пол и заперся. Потом опустил штору, сел под стол и превратился в медведя. Зубами сорвал крышку с банки, погладил себя лапой по брюху (он видел, как это делают медведи) и поднес банку к пасти.

Густой мед вытекал из банки медленно. Микулашек похлопал лапой по дну, мед коварно выполз за край банки, тяжелой струей потек по лапам к локтям и в конце концов залил светлую шерсть на груди и брюхе. Бухгалтер вскрикнул в отчаянии. Минуту он безнадежно пытался облизать измазанный мех, но потом перевоплотился и побежал к умывальнику спасать костюм. Остатки меда он выскреб ложкой, собрал в тарелку и, снова превратившись в медведя, аккуратно вылизал. Потом повертел перстень, сел к столу и, держа в руке карандаш, долго-долго глядел на литографический портрет Алоиса Ирасека.

- Занятно, - сказал приветливый человек в редакции журнала "Наука и жизнь". - "Вкусовые восприятия медведя". Вы физиолог?

- Я медведь, - ответил бухгалтер рассеянно, потому что в этот момент, послюнив палец, устранял липкие пятна с лацкана пиджака.

- Гм, гм, - промычал вежливый человек, складывая рукопись аккуратной стопкой. - Это ничего, это роли не играет. А какой медведь? Для заголовка, знаете? Бурый?

- Да вроде бы, - скромно сказал бухгалтер. - На брюхе светлый, а вообще-то бурый.

Вежливый человек поднял брови и перелистал несколько страниц предложенной ему статьи. Микулашек смотрел на него, ощущая, что в эту самую минуту время окончательно остановилось.

- Бурый, - повторил он беспомощно, - совсем бурый.

- Мало ли что бывает бурым, - сказал вежливый человек и посмотрел поверх страниц рукописи на бухгалтера Микулашека. - Перестаньте лизать свой костюм. Где вы его видели? На воле? В клетке?

- Как бы вам это пояснить?..

- Говорите совершенно просто. Формулировки не так уж важны. Так где же вы его видели, а ну-ка? Не бойтесь!

На этот раз бухгалтер впервые не струсил и поэтому ответил полным предложением:

- Я видел его в зеркале.

- Если это так, - мило сказал вежливый человек, подавая ему рукопись, - если это действительно так, то это наверняка не был медведь. Это, извините, исключено. Медведи в зеркалах не живут. Им там, знаете ли, есть нечего. Почитайте Брэма.

- Мир плох и безотраден, - размышлял бухгалтер на обратном пути, - и, кроме того, совершенно абсурден. Я умею такое, чего никто другой не умеет, а люди либо не верят мне, либо отказываются удивляться. Наверное, все дело в том, что они не чувствуют себя равными мне и потому завидуют моей исключительности. Но я этого так не оставлю. Раньше меня не боялся никто, а теперь испугался даже Валента, значит, что-то несомненно изменилось. Раньше сильнее были они и мне приходилось их бояться. Теперь они боятся меня, значит, наверняка теперь я сильнее. Медведь - это вам не что-нибудь. Медведь-владыка края, и его боится вся округа. Он терзает скот и всякое такое.

Но тут он почувствовал, что в его мыслях есть противоречие. Возможности медведя и положение бухгалтера - не самая удачная комбинация, и Микулашек почему-то не мог избавиться от мысли, что если бы он в качестве медведя растерзал корову, то в качестве бухгалтера его упекли бы в сумасшедший дом. Кроме того, он никак не мог решить для себя вопроса, что бы он стал делать с растерзанным животным. О том, что его можно употребить в пищу, он как-то не подумал.

Микулашек шел по оживленным улицам, опустив голову, погруженный в глубокие думы. В результате непривычно интенсивной душевной деятельности на его лице застыла дурацкая улыбка.

- Терзать скот, - размышлял он, - это, с одной стороны, пустая демонстрация, а с другой - жестокость. Это ни к чему. Однако пора что-то предпринять. Я должен во что бы то ни стало использовать свои возможности. Это самый большой шанс в моей жизни. Если я так ничего и не предприму, меня снова все будут пинать ногами до самой смерти.

Вообще-то его никто никогда не пинал, но, чтобы решиться на столь важный шаг, он должен был подстегивать себя картинами своих прошлых страданий.

- До сих пор все со мной обращались, как с тряпкой, и я это терпел. Тогда я еще не мог осознать своей исключительности, но теперь осознал. Теперь я знаю, что во мне есть, и я должен решиться. Дальше так продолжаться не может. Что делает общество? Общество отвергает мой талант и мои услуги, общество ими пренебрегает, А что сделаю я? Я просто пойду своим путем.