Так и стали они жить втроем. Мама перешивала одежду отца для брата Ромы, потом эта одежда шла Марине. Даже обувь для детей мама шила сама. Немного легче стало, когда маму перевели заведующей детской колонией в Марфино под Москвой, где жили дети погибших солдат.

Через год они возвратились в Москву, но на долгие годы Марине запомнились лес и поле, тихие вечера и первый - такой сладкий и душистый ломоть белого хлеба, вкус которого она уже позабыла!

...Все еще ощущая этот теплый запах во рту, Марина очнулась от тревожного зыбкого сна. Она решила идти по-прежнему на юго-восток. Съела на ходу кусочек шоколада и выпила воды из речки, встретившейся на пути.

Снова болото. Каждый шаг давался ей с трудом. Марина прыгала с кочки на кочку, стараясь не уходить далеко, держась гряды невысоких, круглых сопок, поднимавшихся, казалось, прямо из мари. Иногда сомнение вдруг охватывало ее: верно ли она определила направление? Может быть, она ошиблась и идет совсем в другую сторону? Но потом уверенность снова возвращалась к ней, и, с трудом переставляя ноги, она двигалась дальше.

Ночевала под сопкой.

...На четвертый день к полудню ей удалось преодолеть не больше двух километров, а конца мари не было видно. Лишь далеко на горизонте виднелась гряда сопок. Может быть, если подняться на одну из них, ту, что южнее, она увидит самолет? Но сейчас у нее не было сил пробираться снова через болото.

Она села на корягу и смотрела на расстилающуюся перед ней равнину, заросшую высокой болотной травой. Трава росла так густо, что не было видно даже горбатых кочек.

В звенящей тишине она слышала лишь свое усталое дыхание. И вдруг где-то вдали Марина услышала гул самолета. Может быть, это галлюцинация? Она прижала ладони к ушам, потом отняла их. Гул слышался явственно. Но как ни всматривалась Марина в блеклое, почти бесцветное небо, она ничего не увидела. Через несколько минут шум мотора пропал.

И все же радость охватила ее: "Значит, нас ищут!"

...На следующий день Марина пришла к выводу, что она не совсем верно определила направление пути по звуку выстрела, - ее могло обмануть эхо. Нарисовав на обертке от шоколада примерную схему своего продвижения по тайге, она приняла решение искать снежную гору, которую приметила, когда прыгала с парашютом.

На юге виднелась гряда сопок. Но ей надо идти через марь, подальше от сопок. В том направлении, судя по схеме, и должна быть снежная гора. Она зашагала по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку. Оступившись, попала в воду и намочила унты.

Ночь ей пришлось провести на болоте, не было сил искать сухое место. Лежала, подмяв под себя сухую осоку, на кочковатой, мокрой земле, обернув ноги травой и всунув их в шлем. Мокрые унты лежали рядом. Ее знобило. Хорошо бы разжечь костер, но из чего? Кругом только трава. От слабости кружилась голова. Шла шестая ночь одиночества...

А в Москве в штабе перелета, что помещался в здании Центрального телеграфа, царило тревожное ожидание. После того, как была принята последняя радиограмма, неоконченная и непонятная, сведений о самолете "Родина" не было. В штабе строились самые различные предположения. Но все сходились на том, что по каким-то причинам самолет сделал вынужденную посадку. Где? Судя по последней радиограмме, это мог быть или район к востоку от Читы, или район станции Рухлово или северо-западнее ее, или район Николаевска. Не исключался также Хабаровск, хотя по расчетам горючего на выход в этот район у экипажа уже не могло хватить.

27 сентября поднялись в воздух на поиски исчезнувшего самолета летчики дальневосточных аэродромов, вышли в предполагаемые районы посадки поисковые группы.

28 сентября поиск был перенесен в район от Хабаровска до Комсомольска и дальше на север. Газеты писали, что самолет "Родина" не найден. Поиски продолжаются.

...Марина проснулась от холода. В серых предрассветных сумерках белел на траве иней. Тонкая корочка льда покрыла озерца воды между кочками. "Вот и первый привет зимы, - невесело подумала Марина, вытаскивая ноги из шлема и смахивая с них клочки травы. - Что принесет мне этот день? Выйду ли я из этого болота? Хватит ли сил?"

Она потянулась за унтами - они были тяжелыми и замерзшими, как два куска льда. Как одеть их? Бросить? Но ведь идут холода и без них она пропадет. Как оттаять эти несчастные унты? Босиком, в одних шерстяных носках не пройти и километра, все расползется в воде. Вздохнув, Марина разбила лед на одной из промоин и стала "отмачивать" унты. Через некоторое время она с трудом натянула их на ноги. Пальцы заныли от ледяной воды, но вскоре вода в унтах немного согрелась, и Марина, опираясь на полку, стала осторожно перебираться с кочки на кочку.

Это был несчастливый день. Перебираясь через промоину между кочками, Марина оступилась и провалилась в нее. Ледяная вода сковала дыхание, тяжелые, мокрые унты тянули вниз, меховая куртка и брюки холодной броней сковали тело. На мгновение ею овладели отчаяние и страх - никто никогда не узнает, что сталось с ней в далекой тайге. Последним усилием она ухватилась за ускользающую под воду кочку, с которой свисала трава, и медленно поплыла. "Только бы удержаться, а потом я выберусь... Вот передохну и выберусь..." Так плыла она, то погружаясь в воду почти по шею, то отдыхая, навалившись грудью на очередную кочку. Кочка медленно уходила под воду, и Марина плыла к следующему невысокому бугорку земли.

Потом она увидела, что в руке у нее зажата палка, и обрадовалась. Она положила ее между кочками и осторожно, боясь, что палка вдруг сломается, медленно, едва дыша, выбралась из воды. Тело сотрясала немыслимая дрожь, вода струями текла с одежды. Она оглянулась на то место, где упала: там было уже озеро с чуть колышущейся водой.

Ползком, пробуя дорогу перед собой палкой, выбралась наконец на твердую почву и упала лицом вниз, все еще не веря в спасение.

Это был островок суши среди болота. Но и ему Марина была рада. Она сняла с себя мокрую одежду и развесила на сухой коряге.

К концу дня солнце и ветер подсушили ее. Марина решила ночевать здесь, около спасительной коряги. Вокруг было много сухой осоки. Марина нарезала с помощью ножа большой сноп и зарылась в него.

Голода она уже не чувствовала, только мучительно хотелось согреться и уснуть. Перед глазами кружилась темная вода, всплывали и вновь тонули травянистые кочки, ледяной холод охватывал ее, она вздрагивала, просыпалась и снова тревожно засыпала.

К утру мороз усилился, вода подмерзла. Едва рассвело, Марина поднялась и немедля отправилась в путь. К полудню она обогнула строй сопок, за ними открылась новая гряда, а за ней другая. За двумя седловинами сопок видна снежная гора, та самая, которую она ищет. Марина узнает ее по характерным округлым контурам. Она снова засекает направление. Надо идти строго на северо-запад.

На ночевку Марина устроилась среди болота на небольшом островке, покрытом лесом: до ближайших сопок оставалось километра 3-4, и она не смогла бы засветло добраться туда. Она решила разжечь костер, чтобы поджарить найденные под деревьями грибы.

Горка срезанной коры, прикрытой мокрыми ветками лиственницы, неожиданно вспыхнула жарко и высоко. Ветви затрещали и брызнули вверх искрами. Огонь бросился на высокую сухую траву вокруг костра, и в одно мгновение он уже бушевал по всему островку. Марина бросилась назад, к болоту, и стояла там, наблюдая, как трещал огонь, жадно пожирая траву и кустарник. Вспыхнула свечой сухая лиственница, и в одно мгновение от золота ее кроны остались лишь обугленные дымящиеся ветви.

Марина вдруг вспомнила, что у костра остался коробок со спичками. Теперь, если начнутся холода, она не сможет даже развести огонь, чтобы погреться.

"Вот тебе и подсушила обмундирование, - невесело думала она. - Но делать нечего. Надо идти, искать другое место для ночлега". Может быть, все-таки попробовать добраться до сопок? Она разглядывала одну из них со снежной шапкой на вершине и вдруг прямо над головой увидела самолет. Он шел высоко, на высоте около 2 тысяч метров, но такой большой пожар летчик должен увидеть.