— Но как вы узнали?

— Хорёк, — улыбнулась Вессен. — Простите. Стайен. Вы не любите прозвищ, я знаю. Он мне сказал, что вы решили вернуться.

— Ненадолго, — возразила Лас. — Дома мне гораздо спокойнее.

— Да, — кивнула Вессен. — Вы поужинаете со мной?

— Сочту за честь, — встала и поклонилась Лас. Вессен поднялась, обошла вокруг стола. Подошла к Лас — та спокойно стояла, глядя чуть ниже глаз хозяйки дома.

— Я всё вспоминаю, — медленно проговорила Вессен. Такая же рыжая, подумала Лас. И такая же бешеная, неукротимая, я чую. — Мне тоже говорили, что вас уже нет, няня.

Она обняла Лас — так неожиданно, что та растерялась. И почти сразу же отпустила.

— Извините, — Вессен отвернулась. — Я правда очень рада. Если бы вы могли задержаться здесь…

— Я могу приехать ещё, — улыбнулась Лас. — Я обещала внукам, что вернусь к вечеру.

— В любой день! Без приглашений, без всего этого. Приезжайте, когда хотите!

Лас кивнула, поклонилась. Я не зря вернулась, подумала она. Не зря.

— Идёмте, — Вессен повернулась. — Идёмте со мной. Вам письмо. Оно ждёт вас уже двадцать три года.

— Лас, — Вессен осторожно потрогала её за плечо. Лас сидела, скорчившись, на полу и держала в руке пульт от проектора. Вессен чуяла, что в гостье смешиваются самые разные чувства, и самым тревожным была тоска. — Лас, с вами всё в порядке?

— Да, — Лас выпрямилась. — Воспоминания. Я потеряла почти пятьдесят лет жизни. Можете представить? Пятьдесят лет я пряталась от жизни.

— Простите, — Вессен подала ей руку. — Я не соглашусь. Если я вам мешаю, я уйду. Мой дом — ваш дом.

— Нет, — Лас поднялась, ей удалось это с трудом. — Пока что хватит. Но я хотела бы…

— Да, разумеется, — Вессен прогулялась к проектору и обратно и вручила Лас пластинку. — У меня есть копия. Она тоже защищена, прочесть её можете только вы и я.

— Спасибо, — Лас спрятала пластинку. — Вы сказали, что не согласитесь. Но с чем?

— Пройдёмте, — Вессен указала. — В библиотеку. Это рядом.

— Переводы, — Вессен положила на стол книгу. К удивлению, Лас увидела на ней своё имя. Что-то с памятью? Когда она издавала это? Кто согласился? — Ваши переводы поэтов Серебряного века. Толкования пророчеств. Вы знаете, что это было бестселлером двенадцать лет?

— Нет, — Лас была ошарашена. Ей никто не говорил. А сама она не интересовалась. Умник сказал как-то, что официально они все кто умер, кто пропал без вести. А я сама ушла, подумала Лас. Взяла книгу, открыла. Откуда они взяли мои записи?! Я ведь думала, что уничтожила их!

— Это до сих пор продаётся во всех крупных магазинах. Ваше имя в десятке самых известных комментаторов к работам Серебряного века. Мне продолжить?

— Да, — Лас уселась в кресло — ноги плохо держали. — Пожалуйста.

— Ваши труды по разведению роз, по цветоводству вообще, по мифам народов Юга… Не припоминаете?

— Я уничтожила, — Лас прикрыла глаза. — Когда… я помню, я всё это уничтожила! Своими руками! Не осталось никаких рукописей!

— Видимо, что-то сохранилось, — возразила Вессен. — Лас, я читала все ваши книги. У вас вышло восемнадцать книг. Три из них популярны уже сорок с лишним лет. Неужели вам никто не сказал ни слова?!

— Никто, — помотала головой Лас. И ощутила досаду, сама не зная почему. Хороши родственники!

— Значит, я первая. И я ужасно рада! А ваши розы? Семнадцать новых сортов?

— Сто один, — уточнила Лас. — И я их все вырастила честно.

Вессен присвистнула.

— У меня только семнадцать. Я больше не нашла. Вот видите! А дети? Вы воспитали пятьдесят три человека. Они все помнят вас и хотели бы и своих детей отправить к вам — на воспитание. Боятся, что вы откажетесь — вы же не отвечаете ни на одно письмо, а звонить вам могут только Вейс и её дети. Верно?

— Верно, — Лас спрятала лицо в ладони. Ей стало стыдно. Непередаваемо, жутко стыдно.

— Лас, — Вессен подошла, присела перед её креслом. — У каждого человека свой путь. Вы хотели прервать свой, я рада, что мама вам не позволила. Ведь тогда ничего этого не было бы!

Лас выпрямилась. Вессен протянула ей носовой платок.

— Не было бы и меня, — понизив голос, добавила Вессен. — А может, и этого мира тоже не было бы. Кто знает!

— Я не гожусь в матери мира, — Лас попыталась улыбнуться, но не получилось.

— Кто знает! — Вессен подмигнула. — Не знаю, как вы, няня, а я уже есть хочу. Присоединитесь?

Поваром у Вессен был не кто-то, а Крайен Норвин эс Тессорет эр Те-Менри, знаменитый во всех уголках света. Владелец сети ресторанов дюжине государств. Готовил лично для Её Величества. А работает и живёт вот здесь! Как тесен мир!

— Потрясающе, — произнесла Лас, когда подали вино. Крайен стоял поодаль от стола, крайне довольный. — Mes’seat, Aenarin, — произнесла Лас, поклонившись ему. — «Моё глубочайшее уважение, мастер».

— Aenarin, — хозяйка дома встала. — Это моя няня, очень уважаемый человек, когда-то они с моей мамой бились против одного врага. Я прошу вас оказать нам честь и выпить за её здоровье!

Что и случилось. Вино необычное — терпкое и, хоть и крепкое, разум оставляло чистым, а тело наполняло всего лишь приятным теплом.

— Потрясающе! — повторила Лас. — Я приглашаю вас, Вессен и вас, Aenarin, к себе, в Страну Цветов. Буду рада, если вы сможете уделить мне хотя бы день времени!

— Непременно, теаренти, — Крайен поклонился весьма учтиво. — Прошу нижайше меня извинить — я должен вас оставить!

— Я хотела вам показать ещё кое-что, — Вессен поднялась. — Ещё вина?

«Я не пью», сказала бы Лас ещё год назад. И в самом деле, пила мало. Но теперь…

— С удовольствием!

— За тех, кто нам дорог! — подняла бокал Вессен. Пили молча и не торопясь.

— Идёмте, — Вессен встала. — Это недолго. Думаю, вас это заинтересует.

— Мама строго-настрого сказала, чтобы я вначале привела вас сюда, — пояснила Вессен, отворяя дверь. О её возрасте говорили только манеры. — Смотрите, — она взмахом руки включила свет. Здесь, похоже, Вессен хранит картины. На стенах, в тубусах, в шкафах их видно немало.

И растения. Немного, но — живые. Но ведь здесь темно!

— Вон та, — Вессен указала на дальнюю стену. — Вы ведь видели её, верно?

Лас медленно приблизилась. Вессен следовала за ней, шагах в трёх. Картина казалась живой… скала, прибой под ней, лунное небо. Луна в небесах. Картина живая, подумала Лас. Волны движутся! Она остановилась шагах в трёх от картины и… блеск нарисованной Луны кинжалом впился в глаза. Лас вскрикнула, прижала ладони к лицу. Чуть не упала.

— Простите, — Вессен поддержала её. — Я знала, что проверка не нужна, с той минуты, как вы вошли в мой дом. Но я дала слово.

— Что… что это?! — недоумевала Лас. Старалась не смотреть на картину.

— Не бойтесь, во второй раз она уже не колется. Не ослепляет, — пояснила Вессен. — Это проверка. Примите мои извинения!

— Но что вы проверяли?

— Что вы именно та, о ком я подумала. Что вы настоящая Лас.

У Лас мурашки побежали по коже.

— А были и ненастоящие?

— Были, — подтвердила Вессен, не улыбаясь. — Их было много. Это, — она указала а картину, — единственный способ отличить их от вас. С гарантией.

— Я ничего не понимаю, — призналась Лас, ощущая, как перемешиваются мысли. — Кто они? Откуда взялись, кому это нужно?

— Всё позади, — Вессен взяла её за руку. — Это всё уже в прошлом. Простите меня, что я вынудила вас посмотреть на картину!

— Я не держу зла, — Лас погладила хозяйку дома по щеке. — Я видела её. Я видела эту картину раньше, очень давно!

Вессен кивнула.

— Многие видели. И тот, кто видел хотя бы раз, всегда хочет отыскать её вновь.

— Вы расскажете? Расскажете мне, что это такое и зачем оно вам?

— Обязательно. Когда будет достаточно времени. Оглянитесь, Лас, вы ничего не замечаете?