— Да, ну, я не большинство женщин. Если ты хочешь, чтобы я сосала твой член, то научись просить вежливо.

Его глаза опасно сужаются.

— Да, ну, если ты хочешь, чтобы я говорил с тобой вежливо, то не выскальзывай из кровати прежде, чем я проснусь. Ты делаешь это, и тогда я, возможно, буду милым с тобой.

Вот она, причина его ублюдочного поведения.

Встретив его тяжёлый взгляд, я, кажется, замечаю вспышку боли в его глазах.

Я задела его чувства, когда ушла этим утром?

Мне действительно казалось, что это не будет беспокоить его. Но, видимо, это не так.

— Том, прости, если я тебя обидела, оставив этим утром…

Он сурово смеётся.

— Ты не сделала мне больно. Никто не может причинить мне боль. Я просто злюсь, потому что хотел потрахаться, а тебя рядом не оказалось. А так как мы заключили сделку, включающую в себя секс до конца этого тура только друг с другом, то я не смог пойти и найти себе другую киску, чтобы оттрахать её к чертям собачьим.

Слёзы наворачиваются на глаза, но я заставляю их исчезнуть вместе с ругательствами, которые мне хочется бросить в него. Независимо от того, что он говорит, я знаю, что он ведёт себя как мудак и бесится только потому, что я его обидела.

Я понижаю голос и нейтральным тоном говорю:

— Ну, если наш договор в силе и мы трахаемся только друг с другом, то, если ты хочешь, чтобы я сосала твой член, ты должен сказать «пожалуйста».

Выкуси, засранец!

Он так привык получать то, чего хочет, от женщин, всегда падающих к его ногам... или к члену, в зависимости от обстоятельств. Ну, если он хочет, чтобы эта женщина сосала его член, то он должен попросить вежливо.

Если нет, тогда я завязываю.

Он ещё больше хмурится, отчего между его бровями появляются эти милые маленькие линии.

— Ты хочешь, чтобы я попросил тебя отсосать? — в его голосе слышится явное отвращение к этой идее. Его лицо напрягается, когда он сжимает челюсти.

— Нет уж. Попрошайничество — не то, чем я занимаюсь.

— Вполне справедливо.

Я пожимаю плечами, поворачиваюсь и наклоняюсь, чтобы собрать свою одежду. В процессе этого убеждаюсь, что моя задница направлена в его сторону, и позволяю своей груди повиснуть прямо на пути его взгляда, просто чтобы ещё больше насолить ему.

— Какого хрена ты делаешь?

Всё ещё согнувшись, я смотрю на него.

— Одеваюсь. А потом я выйду из этого лифта.

С футболкой в руке, я выпрямляюсь.

Один, два…

Он рычит, а потом хватает меня за руку, дёргая моё тело к себе. Я врезаюсь спиной в его твёрдую грудь, и он оборачивает вокруг меня свои большие руки, обхватывая живот. Прижимая меня к своей эрекции, упирающейся мне в спину.

— Хорошо, Лила, — его голос суровый и хриплый. — Опустись на колени и отсоси мой большой, чёрт возьми, член своим чертовски сексуальным ртом... пожалуйста.

Я сдерживаю улыбку. Наклоняя голову назад, на его грудь, я смотрю в его глаза.

— Мог бы приложить немного усилий... но уже лучше.

Повернувшись в его руках, я толкаю его к стене лифта.

Биение его сердца ощущается под моими ладонями. У него неровное дыхание.

— Прости, что ушла сегодня утром, — шепчу я, не отрывая от него глаз.

Том поднимает руки к моей голове. Скользя пальцами по моим волосам, он мягко гладит меня, глаза его смягчаются.

— Не извиняйся. Просто не делай так больше.

— Не буду, — говорю я, нежно кивая головой.

Затем он яростно целует меня.

После того как он заканчивает целовать меня чуть ли не до потери сознания, давая мне понять, что Том Картер не любит, когда от него уходят, я снимаю с него футболку и прокладываю путь из поцелуев вдоль его челюсти к шее, а затем вниз по груди, осыпая его поцелуями, пока не оказываюсь на коленях и на одном уровне с его членом.

Я приподнимаюсь, расстёгиваю пуговицу на его джинсах и тяну молнию вниз. Я стаскиваю джинсы с его бёдер и обнаруживаю, что на нём снова нет нижнего белья.

Разве у него нет пары боксёров?

Я оказываюсь лицом к лицу не только с его великолепным большим членом, но и с татуировкой на правом бедре, чуть выше аккуратно подстриженных волос. Так или иначе, я не заметила её в темноте во время наших вчерашних выходок.

И действительно, только у Тома может быть тату-надпись...

ПОТРИ ЛАМПУ.

Фыркая от смеха, я смотрю на него, не веря своим глазам.

— У тебя тату «Потри Лампу» над членом.

Пожав плечами, он смотрит на меня с самоуверенной беззаботностью.

— Он волшебный. Несколько хороших поглаживаний — и он может исполнять женские желания.

Я снова смеюсь.

— Боже мой, у тебя запредельное эго.

Держа меня за подбородок, он отклоняет мою голову назад, так, чтобы я смотрела прямо на него.

В его глазах пылает что-то, чего я не могу понять.

— Сейчас я твой Бог. А что касается моего эго... ну, прошедшей ночью я попробовал тебя на вкус четыре раза, и ты не жаловалась.

Он сделал это. С этим невозможно поспорить.

Глядя на него соблазнительным взглядом, я провожу указательным пальцем по всей длине его твёрдого члена.

— Итак, если я потру твою лампу, значит ли это, что ты исполнишь три мои желания?

— Фейерверк, если ты обернёшь эти великолепные губы вокруг моей лампы, то я исполню столько твоих желаний, сколько тебе только в голову взбредёт.

Я обольстительно улыбаюсь.

— Я загадаю только три, — шепчу я, прежде чем лизнуть головку его члена. Открыв рот, я всасываю его.

— Боже, Лила, — его голос охрип. — Твой рот ощущается так чертовски хорошо.

Расслабляя мышцы в горле, я беру больше его в свой рот и вознаграждаюсь предварительной струёй спермы, попадающей на заднюю часть моего языка. У него вкус безупречного мужчины. Мужественность во всех отношениях.

Я с удовольствием напеваю, позволяя звуку проникать сквозь него, прежде чем начинаю двигать ртом.

И когда я это делаю, он издает мужской звук абсолютного удовлетворения.

Положив руку на мой затылок, он начинает трахать мой рот, произнося:

— Да. Вот так, детка. Отсоси у меня жёстко. Подрочи мне своим ртом.

Так что я делаю то, что он просит.

После того, как я заканчиваю делать Тому минет-извинение — в моей голове до сих пор отдаётся эхом его неровная, горячая похвала, насколько я хороша, как удивительно ощущается мой рот, когда я сосу его, как я прекрасна, — он опускается на колени и исполняет намного больше, чем три моих желания, в лифте без камер.

Спустя неделю — Фестиваль, Лексингтон

Прошла неделя, и в течение этой недели Том держал своё слово и выкраивал время на шоппинг, чтобы я могла покупать новые футболки. Ходить с ним по магазинам было, как ни странно, весело. И я уже начала создавать целую коллекцию футболок из тура.

Кроме того, не проходило и дня, чтобы мы с Томом не занимались сексом. И не по одному разу. А по два, три... четыре раза.

Том просто продолжает и продолжает. Я удивляюсь, как всё ещё могу ходить.

В присутствии всех остальных, в том числе и в автобусе с ребятами, мы ведём себя нормально, как будто ничего не изменилось. Но когда рядом никого нет, мы проводим время наедине, голые.

Всю следующую ночь после нашей выходки в лифте, когда ребята спали, Том провёл в моей постели в автобусе и учил меня, как заниматься сексом молча. Нелёгкая задача для такой голосистой, как я. Но я уверена, что в процессе обучения мы хорошенько повеселились.

Каждый раз, когда мы с Томом занимаемся сексом, у меня такое ощущение, будто это впервые. Не знаю, что в нём такого особенного, но он пробуждает во мне ту сторону, о которой я не подозревала.

Смелость и желание.

Я сделаю практически всё, что он попросит, независимо от времени и места.