Где-то здесь, в окрестностях, сражался и сам Император. Его присутствие, пусть даже столь отдаленное и невидимое, ослепило меня. В течение нескольких секунд густой дым поредел, и я смог уловить золотистый проблеск сквозь серую пелену.

— Ну вот, — раздался голос Гайрока позади меня, и я почувствовал, как его перчатка направляет меня. — Кустодианцы… Львы в обличии людей.

— Так многие говорят.

— Покажем им, как сражается Громовой легион, а? — спросил он, и я повернулся наблюдая его зубастую ухмылку.

У меня не было времени восхищаться их высочайшим мастерством кровопролития, вскоре слои дыма вновь поглотили их сверкающие фигуры.

— Да, брат! — с неимоверной гордостью ответил я.

Гайрок засмеялся, громко и смело, игнорируя убийственные снаряды, вырывающиеся из дымовой завесы. Он указал на всепоглощающую серость вокруг.

— Тогда вот твой шанс!

Низкий, громкий треск объявил о падении северной башни.

— Опустим клинки прямо на тощее горло принца-кретина, да?!

Затем мы побежали, вся наша когорта, Везула выкрикнул еще один клич.

— Ты хоть знаешь его имя, Гайрок? — спросил я.

Он покачал головой.

— Вокруг столько мелких баронов, олигархов и разношерстных военачальников, какое это имеет значение? Все они встанут на колени и примут Единство, или умрут. И мы покажем им, как это сделать.

Северная башня падала медленно, с неумолимой грацией. Она врезалась в дым, подобно острому двуручному мечу, рассыпаясь и разваливаясь на мелкие части с каждой секундой падения. Когда же громадина наконец повалилась на землю, удар потряс все поле битвы, словно огромной мощи землетрясение, рассеивая обширные столпы дыма, раскрывая расположение нашего врага.

Бледнолицые и запотевшие в своем сером обмундировании под латунными нагрудными плитами и шипованными шлемами, они выглядели решительными, но напуганными. Они оценивали обстановку и осмотрительно прицеливались.

Прерывистый огонь вырвался из широкого пролома в стене Абиссны. В большинстве своем это были обыкновенные карабины и причудливые энергетические пушки. Мы подняли щиты, наша когорта двинулась вперед.

— Да начнется жатва! — прорычал Гайрок, и я почувствовал, как его слова разожгли во мне пыл битвы.

Я проскочил сквозь пробоину в стене, перепрыгивая через куски щебня, и раненных под ними, выбирая тех, кто еще мог сражаться.

С громогласным ревом, я отсек голову ближайшему стрелку. Я посмотрел на Гайрока, что закричал:

— Африканское солнце обжигает, да, Дах?

Его лезвие было самым красным. Нашей задачей было расправится с защитниками. Их ряды согнулись, и наконец сломались.

Я услышал радостные крики Везулы. Завывания триумфальных горнов. Победа приближалась, но это был далеко не конец. Одним ударом, я сразил двух мужчин, но их тела замедлили меня и я поймал скользящий удар по голове. Я почувствовал трещину на моем шлеме. Он спас мне жизнь, но головокружение всё же повалило меня на колени. Я плевался кровью, сдерживая боль и тошноту. Я поднял глаза…

Я находился в бункере, а надо мной возвышался массивный полубронированный воин. Палящее Африканское солнце исчезло, его место занимал один из непримечательных баров Свота. Человек обладал скудными и неприметными чертами лица, с лысым, покрытым разветвляющимися грубыми шрамами скальпом, он размахивал металлическим крюком. Это было похоже на самодельное оружие.

Исчезла и силовая броня, которую он когда-то с гордостью носил, шипованная кожаная кольчуга теперь служила вместо неё.

— Гайрок… — невнятно промолвил я его имя, пытаясь собрать воедино фрагменты того, что произошло между моим уходом от Тарриагаты и нынешним положением.

Вместо удара, Гайрок протянул мне руку. Его кожа сияла красным в мерцающем свете люменов.

— Вставай, брат, — сказал он. Кровь забрызгала его лицо. Артерии на шее вздулись, он дышал с лихорадочной интенсивностью. Улыбка, разразившаяся белым полумесяцем на его алом лице, выглядела натянутой. Причиняющей боль.

— Гайрок, — снова сказал я, встав и оглянувшись по сторонам. Обезображенные мертвецы окружали нас, выпотрошенные и разорванные тела, несчастные посетители этого места. Сладкий, немного приторный аромат алкоголя смешивался с железным зловонием пролитой крови. Добрая половина бара была залита ей.

— Ты… ты сделал это, Гайрок? — шокировано спросил я, чувствуя обнадеживающую хватку моего короткого меча, вытаскивая его из ножен.

Гайрок моргнул, раз, два. Его глаза были залиты кровью. Пот покрывал его кожу. Он, казалось, почти блестел, в свете едва освещающих помещение люменов. Его ухмылка стала хмурой. Он стал похож на бешеного зверя, что изо всех сил пытающегося обуздать свой недуг. Как далек я сам был от подобной судьбы? Рука, державшая крюк, пришла в движение, и я почувствовал, как напрягается моё тело.

Он был нужен мне, он всегда отличался проницательным умом и невообразимой целеустремленностью. Я не узнавал человека, стоящего передо мной.

— Где ты, Гайрок? — спросил я, пытаясь игнорировать хаос вокруг.

Я никогда не видел его таким слабым. Гайрок воевал в Абиссне. Сражался на ледяных равнинах Сибири, когда сверху сыпался атомный дождь.

— Африканское солнце обжигает, да, Дах? — пробормотал он, но его рассудок помутнился, и эти слова являлись бледным эхом тех, что он говорил мне много лет назад.

— Это не Абисссна, брат. Гайрок… где ты? Постарайся сосредоточиться.

Он растерянно перестал обыскивать мертвых.

— Сибирь…. Нет…. Хгмхм — он приложил руку к голове, словно пытаясь сохранить свою изодранную вменяемость, пока ее остатки окончательно не вытекли из его головы, пока его слова не вышли за приемлемые рамки понимания.

А потом он приблизился ко мне с крюком в руках, его глаза пылали безумной дикостью, а рот полнился слюной.

— К Единству! — воскликнул он, едва жестикулируя. Этот стон отчаяния имел мало общего с так запомнившимся всем криком триумфа.

Несмотря на чудовищную силу Гайрока, я смог заблокировать удар своим предплечьем. Другой рукой я вытащил свой меч и вонзил его глубоко в грудь своего брата. Сначала он сопротивлялся, безумие придавало ему сил, но я продолжал наносить резкие удары, раз за разом, его внутренности валились на окровавленный пол.

Гайрок обвис, я поймал его тело, чтобы он не упал на землю.

Когда он оказался среди расчлененных безумием тел, я осторожно вынул свой клинок.

На губах Гайрока пузырилась кровь. Это напомнило мне о Кабэ.

Он снова моргнул, и я увидел, как его взгляд ненадолго обрёл потерянную ясность.

— Мы были… не предназначены для… этого.

Последние силы покинули его израненное тело, я держал его, пока все не закончилось. Кровь запятнала его татуировку легиона, я вытер ее, прежде чем опустить его голову.

Я знал Кабэ, я сражался с ним спиной к спине, многие годы, но Гайрок был моим другом. Я оплакивал его смерть, задыхаясь в каком-то грязном душном баре.

— Где же честь для нас самих?! — спросил я тьму, но в ответ последовало лишь молчание.

В этот момент мои собственные слова вернулись ко мне.

Мы прожили слишком долго.

Я поднялся на ноги, ощущая великую ношу скорби, и взвалил безжизненное тело старого друга себе на плечо. Я не оставлю его здесь, только не так. Что-то случилось с нами, и я надеялся, что Тарригата будет знать, что делать.

Тагиомальчян спустился сквозь тёмное облако удушающего смога. Моноволоконный трос придавал ему устойчивости, будучи достаточно тонким, он делал его невидимым для невооруженных глаз, и являлся достаточно прочным для того, чтобы выдержать его собственный вес.

Счетчик высчитывал время до соприкосновения с землей. Достигнув пятидесяти футов, он деактивировал магнитный замок и преодолел оставшееся расстояние до земли. Крошечный грав-импульс, встроенный в его броню, заметно смягчил приземление. Он поднялся и бросил свой взгляд на огромный трущобный город перед ним.

— Я высадился. Остаюсь незамеченным, — уведомил он, его голос погрубел под действием механизмов, встроенных в его шлем.