Наутро я покинул Торрион. Я ехал в середине небольшого, но хорошо вооруженного кавалерийского отряда, облаченный в офицерские доспехи, более прочные, но и более тяжелые, чем солдатские. К этому времени я уже изучил в общих чертах нехитрые воинские принципы этой эпохи, что в сочетании с полученными в Проклятом Веке военными знаниями позволяло мне командовать герцогскими формированиями. Пока в моем отряде было три десятка солдат и один капрал; в Адерионе мне предстояло принять командование над значительно более крупной частью.

Чем дальше мы отъезжали от Торриона, тем более заметными становились признаки начинавшегося мятежа. Проезжая мимо деревень и постоялых дворов, мы замечали все более многочисленные группы простолюдинов, провожавших нас хмурыми и враждебными взглядами. Похоже было, что агенты герцога недооценили масштабов смуты, и она разгоралась быстрее, чем предполагал властитель Раттельбера. Я подумал, что численность нашего отряда слишком мала, и нам следует спешить, иначе мы рискуем никогда не добраться до Адериона. Поэтому я отказался от большого привала в середине дня и сказал солдатам, что они отдохнут в замке, подумав про себя, что, если нам придется вступить в бой, не добравшись до цели, усталые люди и лошади могут стать легкой добычей. Но каждая минута промедления увеличивала опасность.

Часа через три после полудня — без часов я мог определять время лишь весьма приблизительно — мы заметили первый отряд крестьян, вооруженных вилами, косами и топорами. Пешие и лишенные стрел, они не были для нас серьезным противником, и капрал предложил атаковать. Однако я, руководствуясь все тем же принципом — как можно скорее добраться до замка

— отверг эту идею. Некоторое время спустя уже более крупный отряд мятежников пытался преградить нам путь, но первые же выстрелы наших арбалетов обратили их в бегство. Мы въехали на территорию, где незадолго до этого действовал карательный отряд. На деревьях вдоль дороги стали попадаться повешенные. Мы миновали несколько деревень, сожженных дотла; по пепелищу бродили измазанные сажей погорельцы, выкрикивавшие нам вслед несвязные проклятия. Ситуация нравилась мне все меньше; было ясно, что задавить мятеж в зародыше не удалось, и жестокость карателей лишь разозлила народ. Я подъехал к капралу и поинтересовался, можем ли мы еще увеличить скорость. Он ответил, что в этом случае нам придется добираться до замка пешком, так как лошади не выдержат.

Я с тревогой смотрел по сторонам. Герцог удачно выбрал наш маршрут: дорога все время шла по равнинной безлесной местности, что исключало возможность засады. Значит, повстанцы не могли навязать нам ближний бой, а на расстоянии арбалеты давали нам абсолютное преимущество. Но если мятежники уже раздобыли метательное оружие…

Однако местность была на удивление пустынна. Деревни, которые мы проезжали, казались вымершими. Эта тишина и спокойствие действовали мне на нервы сильнее, чем явная опасность. Солнце уже клонилось к горизонту, и я с ужасом думал, что мы можем не успеть в замок до темноты, тем более что лошади выбились из сил. Я и сам чувствовал себя не лучшим образом и покачивался в седле в состоянии какого-то полузабытья, из которого меня вывел возглас одного из солдат:

— Адерион!

Действительно, вдали показался замок. Как раз вовремя: последний краешек солнца уже таял на западе. Лошади, почуяв конец пути, ускорили шаг, и вскоре мы подъехали к стенам крепости.

Адерион сильно уступал по размеру Торриону; тем не менее его высокие каменные стены с узкими бойницами смотрелись достаточно внушительно. Наш трубач протрубил в рог, и подъемный мост замка начал опускаться. Распахнулись тяжелые ворота, и в их проеме рывками поползла вверх крепкая решетка, оканчивавшаяся острыми зубцами. Мы въехали во внутренний двор, где нас встречали несколько солдат во главе с комендантом. Я протянул ему бумагу от герцога и слез с коня. После целого дня, проведенного в седле, я чувствовал себя ужасно, все тело ныло, и я едва добрался до приготовленной для меня кровати.

Проснувшись, я увидел, что комната залита ярким солнечным светом. Было уже довольно позднее утро; я удивился, почему до сих пор нет гонца — меня бы разбудили, если бы он прибыл. Надев доспехи, я вышел в коридор и выяснил у отсалютовавшего мне солдата, где найти коменданта.

С комендантом замка Гралленом Корром я встретился на сторожевой башне. Он также был обеспокоен отсутствием вестей от карательного отряда.

— Похоже, началась серьезная заваруха, — сказал он, стоя возле высокого и узкого окна в стене башни. — За вчерашний день караульные дважды видели большие отряды мятежников неподалеку от замка. Конечно, эти негодяи не осмелились бы атаковать Адерион, но и мы вынуждены были сидеть сложа руки, позволяя им разгуливать по окрестностям. У меня слишком мало солдат. Командир отряда, капитан Лардильд, забрал себе почти весь гарнизон.

— Я доставил вам тридцать человек, а когда капитан вернется, их здесь будет куда больше.

— Если вернется, — покачал седеющей головой Корр. — Лардильд честолюбив. Он способен ввязаться в бой с превосходящими силами и не станет просить подкрепления, лишь бы слава досталась ему одному. Тем более он не отступит перед мужиками.

Говоря со мной, Корр повернулся спиной к окну, я же стоял к нему лицом и первым увидел облачко пыли вдали, там, где дорога уходила за горизонт.

— Похоже, наконец-то гонец, — заметил я.

Корр прищурился, вглядываясь вдаль.

— Это не один всадник, — сказал он. — Их несколько… но не очень много.

Не прошло и получаса, как полтора десятка всадников, по виду — солдат герцога, остановили взмыленных коней под стенами замка, ожидая, пока опустится мост. Мы с комендантом спустились во двор, чтобы встретить их. Видно было, что вновь прибывшие проделали нелегкий путь. Некоторые из них были ранены. Один из всадников, видимо, офицер, подъехал к нам, коснулся двумя пальцами в кольчужной перчатке помятого шлема, а затем снял его. Я увидел молодое лицо в серых разводах пыли и пота.

— Лейтенант Криддер, — отрекомендовался он, — из отряда капитана Лардильда.