В тот же день повстанческая армия выступила в поход. Я оставил довольно солидный гарнизон для обороны крепости, ослабляя тем самым двинутое в наступление войско и полагая, что герцог не станет терять времени на взятие Аллендера, а просто осадит его небольшими силами и двинется дальше, без опасности для себя оставляя запертый в крепости гарнизон в тылу.

Так, при общем ликовании, начался путь повстанческой армии к бесславному разгрому. Первым трагическим предзнаменованием было обнаруженное на другой день поле недавней битвы, буквально усеянное трупами. Все это были солдаты Туррего, самовольно оставившие лагерь. Неподалеку виднелись холмики братских могил: королевские солдаты похоронили своих, оставив мятежников гнить под открытым небом. Двумя часами позже мы выяснили участь пленных, добравшись до опушки небольшой рощи, где совсем недавно был лагерь королевской части. Около сотни мертвецов висели на деревьях, и вид этих тел говорил о жестоких пытках.

К вечеру мы нагнали королевский полк — скорее всего, тот самый. Кавалерия, обойдя противника с флангов, отрезала ему путь к отступлению, и началась бойня. Королевские солдаты бились с отчаянием обреченных, но их было слишком мало, чтобы оказать серьезное сопротивление. Их рубили на куски мечами, насаживали на копья, топтали лошадьми. Кажется, никто не ушел живым — повстанцы сполна расплатились за гибель своих товарищей, но пролитая кровь еще больше распалила их.