- Значит, вчера ты тоже был на Дмитровской улице?
- Это никак не взаимосвязано с моей биографией. Но можешь считать, что где-то поблизости я там ошивался...
Одинец подошел к барчику и вернулся с бутылкой водки и одним фужером. Потом из платяного шкафа он вынул гитару. Налил водки.
- Не возражаешь, если будем пить из одной посуды? Это сближает.
- Только мне наливай доверху. Я пью один раз...
- Идет. Закусить хочешь?
- Вот этим закусим, - Карташов потряс зажатой между пальцами сигаретой.
Как-то само собой получилось, что после второго фужера рука Одинца потянулась к гитаре, лежащей на атласном одеяле. Он дернул по струнам, гитара издала довольно чистый звук, однако Одинцу что-то не понравилось и он подтянул вторую и четвертую струну. Прочистив кашлем горло, он взял аккорд и довольно приятным и несильным тенорком запел.
Как далеко, далеко,
Где-то там, в Подмосковье,
Фотографию сына уронила рука,
А по белому снегу уходил от погони
Человек в телогрейке или просто зека.
В небо взмыла ракета,
И упала за реку,
Ночь опять поглотила
Очертанье тайги,
А из леса навстречу беглецу-человеку,
Вышел волк-одиночка и оскалил клыки.
Голос Одинца становился увереннее, жестче, он пел, опустив к гитаре глаза, прикрытые длинными высветленными солнцем ресницами.
Карташов, чтобы не мешать, налил фужер водки и залпом выпил. Одинец, между тем, распустив голосовые связки, еще более щемяще запел последние строки:
Человек вынул нож:
"Серый ты не шути,
Хочешь крови - ну, что ж,
Я такой же, как ты,
Только стоит ли бой
Затевать смертный нам,
Слышишь лай - то за мной
Псы идут по пятам."
Воцарилась тишина. Никто не хотел быть первым в ее надломе. Теперь Одинец наполнил фужер водкой...
- Ты где, Серый, сидел?
- В Латвии, в Екабпилсском гадюшнике...
- Это что, в бывшем концлагере?
- Это не то, ты путаешь с Саласпилсским лагерем смерти...
- Какая разница, где сидеть, но нервы у тебя ни к черту. Я понимаю, тебе пришлось нелегко, но ты держись. Сделаем работу, съездим в ноябре в Сочи, погуляем, разомнем кошельки...Кстати, когда ты последний раз имел женщину?
Однако Карташов не успел ответить - в комнату постучали. Вошла миловидная, с забранными назад белокурыми волосами женщина. На вид - не более двадцати пяти...
- Мальчики, кто из вас тут так красиво поет?
- Мцыри, кто же еще, - не повел бровью Одинец.
- Это партийная кличка? - женщина стояла в проеме дверей и на просвет хорошо была видна ее точеная фигурка. - Вас приглашает на обед Вениамин Борисович...
Снизу раздался голос Брода:
- Галина, где вы там застряли? Сосиски стынут...
За большим прямоугольным столом уже сидели Брод с Николаем. Оба орудовали приборами.
- Мцыри, садись рядом, - сказал Брод и немного отодвинулся вместе со стулом. - Галочка, принеси, пожалуйста, еще пива.
Они сидели напротив друг друга. Карташов болезненно ощущал внутреннюю вибрацию - ее лицо, как магнит притягивало его взгляд. Чтобы не засветиться перед Бродом, Карташов низко наклонил голову, медленно расправляясь с баварскими сосисками.
Николай шумно жевал, то и дело вытирая рот бумажными салфетками. Брод разлил по бокалам чешское пиво. Подняв фужер, громко сказал:
- Будем здоровы и по возможности счастливы!
Открылась входная дверь и на пороге, с мобильником в руках, появился молодой человек в сером костюме. Его коротко подстриженные волосы были спутаны, на висках отчетливо виднелись капли пота. Брод отложил в сторону нож с вилкой, поднялся и вышел с парнем на улицу.
- С чем, Валек, прибыл? - спросил Брод, вытирая платком руки.
- В эту субботу, на Учинском водохранилище, состоится "стрелка".
- Кто будет выяснять отношения?
- Шадринские и солнцевские. Правда, это только предварительная информация. Не исключено, что к ним присоединятся авторитеты Бауманского района, новодмитровские...Ожидается жесточайшая рубка...
- Что они друг от друга хотят?
- У них идет взаимный отстрел. По моей информации, шадринские хотят поставить на место солнцевских... Как это делается, мы с вами знаем...Вчера в "Московском комсомольце" сообщалось о взрыве в Подлипках. Дом площадью в полгектара и две иномарки разнесло в мусор.
- Позови Николая и Одинца. Нет, пусть сначала поедят... Пойдем, Валя, в дом, тебе тоже надо перекусить...
После обеда Брод, Николай, Одинец и Валентин направились в гараж. Карташов тоже вышел на крыльцо, усевшись на ступеньку, закурил. Перед ним был кирпичный, достаточной высокий забор, за которым виднелись развесистые купы старых вязов. Два охранника ходили вдоль забора, у калитки сидел рыжий кот и тщательно умывал круглую мордочку.
В гараже шло оперативное совещание. На капоте "ауди" Брод расстелил карту Москвы и длинной, словно указка, отверткой обозначал основные точки предстоящей операции.
- Мы поедем двумя группами: я, Николай и доктор Блузман - в одной машине. В Химках к нам подсядут еще двое - Кадык и бывший люберецкий. А ты, Валентин, поедешь со своими хлопцами на санитарной машине. С вами будут санитары и кое-какая медтехника, носилки и так далее. - Брод взглянул на Одинца. Ты, Саня, с Мцыри обеспечишь отвлекающий милицию маневр. В районе Черкизова вы свернете на Тарасовку и поменяете на машине номера. Где-то у Зеленого Бора сделаете хорошую тротиловую закладку. Там есть небольшой мостик...Не под самим, разумеется, мостиком, а немного в стороне, чтобы без лишних жертв...Вторую закладку оставите возле станции в Байбаках.
- Но там слишком людное место, - возразил Одинец, Поблизости находится дом инвалидов и обувная фабрика.
- Это на ваш выбор. Место найдете сами, поставите взрывчатку и сразу же возвращайтесь в Тарасовку. Заедите в гараж к Гудзю и возьмете его машину, а свою оставите у него.
- Желательно, чтобы это был микроавтобус, - сказал Николай.
- Если не ошибаюсь, у него "фольксваген" и "мерседес". Не забудьте проверить тормоза и количество бензина в баке...Чтобы никаких накладок, поняли?
- Ясно, - сказал Одинец, после этого мы звоним в ментовку и предупреждаем о готовящихся терактах. И называем любой район Москвы.