— Ого.

— Это не так уж и много. Тот же Клод горбатится уже лет триста.

— Триста! А когда он выйдет на пенсию?

— Не знаю. Это решаю не я, а Мастер. Если Клоду повезет, и он получит очень трудное задание, но с блеском справится, Мастер может сделать его гостем, или отпустить.

— Отпустить?

— Да. Так тоже иногда делают. Дают запас Обезболивателя на тыщу лет и вероятность возвращения в Дельту. Правда через тысячу лет редко кто возвращается….

— Почему?

— Потому что, за это время его всяко поймают Керы.

— А за это задание нас могут отпустить?

— Нет, конечно. Магистр же говорил, что может сделать это в два счета, просто ему противно. Наше задание сложное только для нас. Да и бессмысленное.

— А как же проклятье?

— А чего проклятье? Ну, споткнется Биатриче на ступеньке, ну упадет. Он же в Дельте даже пораниться не сможет. Там положительные вероятности рассыпаны, как на мельнице зерно.

— А ты знаешь…

— Смотри! Первые встречные. Клянусь Хутурукешем, фермеры мать их…

К ним направлялись двое мужчин на стареньких лошадях. Одеты в лохмотья, небриты у каждого в зубах по самокрутке. Ноги до колена закутались в сапоги, блестящие в последних лучах солнца. Учитывая, что остальная одежда не отличалась ни чистотой, ни новизной, это выглядело странно. Впрочем, мужики смотрели на курьеров с не меньшим интересом. Подъехав, четыре синих глаза оглядели Манаду и Жюбо, словно диковинных зверей. Правый, тот что носил седые усы, спросил:

— Вы че ковбои, с маскараду что ль?

— Разреши представиться добрый селянин. — Поклонился Жюбо. — Мое скромное имя — Жюбо, а это моя жена Манада.

— Хлорида? — хмыкнул второй. У этого усы только намечались, но по сходству физиономий можно предположить, что они находятся в родстве.

— Манада! — сказала девушка. — А вы кто?

— Я Андрей Иванович, это мой брат Федя, — после этих слов оба рассмеялись.

Ни Манада, ни Жюбо их не поняли, но курьер на всякий случай улыбнулся.

— А не подскажите нам добрые селяне, в какой стороне находится ваша деревня? — продолжил Жюбо.

— Ты что дурачок, или прикалываешься? — спросил Федя.

— Ни коим образом уважаемый…

— Слышь ты, пугало, чего непонятного? — вмешалась Манада. — Чего рука затекла, или у тебя вместо нее культя? Спрашивают вас по-хорошему, где ваша деревня?

Оба мужика нахмурились.

— Ты девка того, базар фильтруй, — сказал Андрей Иванович. — А то…

— То что, пень старый? А?

Манада вышла вперед и уперла руки в боки.

— Простите мою жену добрые селяне, — попытался выправить положение Жюбо. — Она у меня горячая.

— Ты свою кралю на привязи держи, а не то живо зубы пересчитаем.

— Если у вас есть интерес к количеству моих зубов, то могу в этом помочь. Их ровно тридцать один. Тридцать второй мне выбил виконт Тутю, после одного спора… А вы случаем не сельский лекарь?

— Да заткнешься ты или нет придурок? — взревел Федя. — Дрон, они над нами стебаться вздумали. Сейчас я…

Но Жюбо уже догадался — дикари настроены недоброжелательно. Причину он пока не понял, но решил выяснить немного позднее. Пока Федя не слез с лошади, Жюбо сделал шаг вперед, сложил ладонь в щепоть и со всего маху ударил кобылу в глаз. Та даже ничего не успела почувствовать, а ногти Жюбо уже ковырялись в глазнице. Манада тоже не сидела без дела. Как только Жюбо начал действовать, прыгнула на Андрея Ивановича, тот слетел с седла. Но мужик не растерялся и как только поднялся с земли, заехал Манаде кулаком так, что голова затылком ударилась в спину. И осталась в таком положении.

Андрей Иванович с ужасом смотрел, как по искривленному горлу течет воздух и все для того, чтобы изо рта вырвались странные ругательства, на непонятном языке. Манада рывком вправила шею, и тонкие пальчики впились в мужской кадык. Острые ногти ломались, но и кожа рвалась. Вскоре в руках девушки остался маленький хрящ, а Андрей Иванович барахтался по земле, захлебываясь кровью.

Жюбо не стал убивать Федю. Вместо этого мертвец душил его, принимая удар за ударом и ощущая, как во рту становится свободнее от вылетающих зубов. Вскоре Петька перестал бить, схватился за холодные руки мертвеца и утих. Но продолжал слабо дышать.

— Манада, как там у тебя, ох… — Жюбо увидел мертвого мужика и улыбающуюся Манаду.

— Готов.

— Ты что наделала?!

— Только не надо мне морали читать! Ты в ад угодил, небось, не за то, что бабочкам крылышки отрывал!

— Причем здесь мораль! Мне насрать на этих идиотов, но у нас могут быть проблемы из-за этого.

— Какие? Что убьют нас что ли?

— Дура! В темницу посадят!

— И чего, ой…

— Во-во ой. Светиться нам нельзя. В Мире нас поджидают множество опасностей, главные из которых Керы, но не только они. Допустим другие крестьяне, узнав, что ты убила их лекаря, возьмут и четвертуют нас. Боли мы не почувствуем, но и регенерировать не сможем, пока действие Обезболивателя не кончится. А когда кончится…

— Поняла, не напоминай!

— Поняла она, — пробурчал Жюбо. — Давай закапывай.

— Кого?

— Того кого убила.

— А чем? У меня лопаты нет.

— Руками.

— А краска?

— Ничего с краской не сделается. Работай, а я пока этого допрошу.

Манада пожала плечами и начала копать яму прямо тут. Те ногти, что еще не сломались об кожу Василия Ивановича, окончательно отлетели, под ними обнаруживались серые пятна трупной кожи.

— Жюбо? — Манада показала ему руку.

— Ничего страшного, ногти у нас растут быстрее, чем у живых. Волосы кстати тоже. Так что не переживай, к утру все вернется к норме. Этому даже Обезболиватель не помешает.

Пока Манада копала могилу со скоростью гигантской медведки, Жюбо связывал Федю. Он стянул с него штаны, вытащил ремень. Им связал руки за спиной, а штанинами обмотал ноги. Потом прикинул, сколько времени прошло с восстановления тела. Легкие уже должны потихоньку загнить. Он наклонился и дыхнул Феде в нос. Трупное дыхание подействовало, как нашатырный спирт — живой очнулся.

— Что, где? — пробормотал Федя, морщась.

— Так начнем с начала, — сказал Жюбо. — Какая у тебя вера?

— Чего?

Жюбо схватил его за волосы и выдрал приличный клок.

— А-а-а-а… твою мать!!!

— Если не станешь четко отвечать на вопросы, я выдавлю тебе глаза, — сказал Жюбо. — Понял?

— Да!

— Какая у тебя вера?

— Православный я!

Жюбо вмазал ему по роже. Теперь зубы посыпались у Феди.

— Плевать мне славный ты или нет! Говори в кого веришь?

— В Христа.

— Это Светлый?

— Я не понимаю…

— Это Божество, Творец, Создатель, Сущее?

— Что-то вроде….

— А в загробный мир ты веришь?

— Чего?

Пальцы Жюбо приблизились к глазнице.

— Верю-верю.

— Отлично. Значит так, считай я демон. На Хутурукеша я не тяну, так что пусть будет демон.

— Псих… — Федя зажмурился, ожидая худшего, но Жюбо сказал:

— Открой глаза.

Федя подчинился и взглянул на мертвеца с прищуром. А Жюбо открыл рот пошире и полез в него рукой. Глаза живого округлились от ужаса. Он видел, как рука пролазает по горлу, слышал, как хрустят ломающиеся челюсти. Вот рука скрылась по локоть, Жюбо дернулся, и резко потащил ее назад. Теперь, когда ладонь проходила по пищеводу, стало видно — в ней что-то зажато. А потом Жюбо извлек на свет собственное сердце. Оно не билось, но мертвец приложил усилие, сердце стукнуло, выплюнув в лицо Петьке густую, вонючую кровь.

— Господи Всемогущий, Пресвятая Дева Мария… — прошептал Федя.

— Поверил? — спросил Жюбо. — Или мне повторить фокус с твоим?

— Нет! — Мужчина сделал слабую попытку отползти, но рука мертвеца быстро его остановила.

— Тогда отвечай… — Жюбо опять раскрыл челюсти. Теперь, когда соединение с черепом уже сломано, это далось легче. Федя наблюдал, как страшный человек выворачивает пасть, наподобие мумии из одноименного фильма. Жюбо закинул сердце в рот и протолкнул в глотку. Федя еще раз увидел, как уродливый комок проползает по горлу, потом Жюбо перехватил его на уровне ключицы и сдвинул влево.