Все прошло довольно гладко. Фэй вначале сопротивлялась, но когда я пообещал купить ей норковую шубку на те деньги, что мы сэкономим, купив этот дом, она наконец согласилась. К тому же первые несколько недель я включал дом лишь на самое минимальное напряжение, чтобы избежать столкновения двух женских характеров. Основной проблемой в психотропных домах является преодоление образов прошлого в памяти дома. Этого обычно достигают, усиливая напряжение в электросети, питающей дом: чем выше напряжение, тем быстрее память дома освобождается от переданных ему прежними хозяевами привычек, эмоций, подспудных страхов и опасений. Мне же хотелось как можно дольше сохранить присутствие Глории, и я не спешил.

Именно тогда-то я и обнаружил, что в доме жив дух Майлса Ванден-Стара, ее мужа. А эхо Глории все слабело, оно явно исчезало, и тут я со всей неумолимой реальностью осознал, что нас с Фэй ждет.

Наши привычные ссоры и размолвки, которые обычно быстро забывались, приобретали теперь совсем другой характер, превращаясь в озлобление и обиду. После ссор, происходивших в гостиной, стены ее долго не могли успокоиться, даже когда я уже был совершенно спокоен и все было забыто. Я часто сам с удивлением наблюдал это.

Постепенно я пришел к выводу, что причиной затаенного и безысходного гнева стен был мужчина. Нетрудно было догадаться, что это был сам Ванден-Стар, построивший для Глории этот дом. Он успел прожить в нем всего лишь год, но след, оставленный в барабане памяти дома, говорил о том, что здесь почти всегда царила атмосфера слепой и враждебной ненависти.

Когда постепенно наша жизнь с Фэй стала входить в свою колею, я вдруг обнаружил, что моя женушка весьма преуспела в своем намерении изгнать из дома всякие признаки сдержанной и уравновешенной Глории Тремэйн. Ее присутствие теперь еле угадывалось, зато присутствие Ванден-Стара становилось все ощутимей. Я вспомнил тот далекий судебный процесс и фотографии Стара, фигурировавшие в качестве документов и приобщенные к делу. Вот он с воинственным видом рядом с Ле Корбюзье и Ллойдом Райтом во время какой-то встречи, чтобы обсудить проекты застройки где-нибудь в Чикаго или Токио, маленький диктатор, пучеглазый, с тяжелой челюстью и нездоровым блеском в глазах (должно быть, страдал болезнью щитовидной железы). А затем фотографии, сделанные уже здесь, в Красных Песках, в 70-е годы. Его появление в замкнутом мирке кинознаменитостей было подобно вторжению акулы в аквариум с золотыми рыбками. Но одно бесспорно - он был выдающимся архитектором, автором знаменитых проектов, сильная и целеустремленная личность, несмотря на свой необузданный нрав.

Для нас с Фэй, удрученных собственными размолвками, присутствие тени Ванден-Стара лишь сгустило атмосферу до грозовой тучи, и это не сулило ничего хорошего. Как мне ни хотелось вернуть дух прежних беззаботных дней этого киногородка, мне это не удавалось. Мое раздражение росло и накаляло еще больше грозовую обстановку. Серьезным недостатком психотропных домов является фактор резонанса. Люди с диаметрально противоположными характерами в конце концов довольно быстро налаживают и стабилизируют свои отношения. Эхо непременно отвечает на каждый новый звуковой импульс. Но если люди схожи между собой, взаимодействуют как бы на одной волне, в одном диапазоне, они взаимоусиливают друг друга, укрепляются в своих качествах, им остается лишь приспосабливаться друг к другу, как кому удобно. Вскоре я заметил в себе черты характера Ванден-Стара, а также и то, что мое усиливающееся раздражение и недовольство Фэй вызывает все большую неприязнь дома.

Лишь потом, значительно позднее, я понял, что, по сути, обращался с Фэй так, как Ванден-Стар обращался с Глорией Тремэйн. Таким образом, мы шаг за шагом повторяли их трагические отношения, которые могли привести к столь же страшной развязке.

* * *

Фэй мгновенно почувствовала, что атмосфера изменилась.

- Что произошло с нашими жильцами, Говард? - насмешливо спросила она меня за обедом. Призрак не проявляет к тебе интереса? Дух не хочет или плоть слаба?

- Кто знает? - раздраженно ответил я. - Это тебя надо благодарить. Ты порядком постаралась, чтобы все здесь расстроить.

Я обвел глазами столовую, надеясь, что где-нибудь уловлю хотя бы признак присутствия Глории, но она исчезла.

Фэй вышла в кухню, а я сидел, тупо уставясь в недоеденный салат. Вдруг ло моего слуха донеслось чуть различимое журчанье в стене за моей спиной, серебристая струйка сверкнула и тут же исчезла, едва я повернул голову. Я напрасно пытался удержать ее. Первое эхо Глории с тех пор, как начались наши размолвки с Фэй! Вот снова легкое движение воздуха, когда я поднялся, чтобы пройти в спальню, где плакала Фэй.

Но Фэй ушла в ванную. Когда я нашел ее там, я уже явственно ощутил тревогу, которая напслняла дом. Тревога была женской, она была ответом на слезы Фэй. И тревога не рассеивалась. Она как эхо моего раздражения, вызывающее ответный отклик Ванден-Стара, продолжала висеть в воздухе. Я шел вслед за нею по комнатам, а она уже затаилась под потолком, не собираясь покидать дом.

Возвращаясь снова в гостиную, я понял, что дом следит за мной, словно раненый зверь.

Два дня спустя на Фэй было совершено покушение.

Я только что вернулся с работы домой и, не успев подняться на крыльцо, уже почувствовал, как во мне растет капризное, почти детское чувство обиды на Фэй, поставившей свою машину в гараже на мое место. Прежде чем пойти в гостиную, я искренне пытался совладать с собой, но дом уже почуял неладное. Он жадно впитывал мой гнев и, накалив его еще больше, возвращал его мне, заражая атмосферу в холле настолько, что стены потемнели и пришли в движение.

Не сдержавшись, я уже выкрикнул что-то оскорбительное в адрес Фэй, она из гостиной тоже прокричала что-то в ответ, а потом вдруг раздался ее отчаянный вопль:

- Говард, скорее! Помоги!..

Я бросился в гостиную, но грудью ударился в дверь, которая при моем появлении не пожелала открываться - реле не сработало. Дом был сер и насторожен, плавательный бассейн напоминал застывшее пятно олова.

В гостиной продолжала звать на помощь Фэй. Я рванул ручку аварийного управления и с силой дернул дверь на себя.

Я не сразу увидел Фэй на диване. Над нею, почти полностью закрывая ее, так, что видны были только ноги, навис, напоминая упавший полог, серый потолок. Деформированный пластекс, растекаясь, образовал над головой Фэй угрожающего вида шар диаметром не менее ярда.

Приподняв руками все еще податливую серую массу, я кое-как вытащил из-под нее Фэй. Она была почти вдавлена в подушки дивана. Задыхаясь от бесшумных рыданий, Фэй обхватила меня руками.

- Говард, этот дом... он сошел с ума! Он хотел убить меня!.. - наконец смогла вымолвить она.

- Глупости, Фэй! Произошло самопроизвольное аккумулирование сенсорных клеток. Это бывает. Оно могло быть вызвано сущим пустяком, например, ритмом твоего дыхания...

Я успокаивающе похлопал ее по спине, как делал это когда-то давно, и вспомнил ее, почти девочку, в первые годы нашей супружеской жизни.

С удовлетворением, почти с улыбкой я следил, как медленно отступает потолок, светлеют стены.

- Говард, мы можем уехать отсюда, сейчас же, немедленно? Будем жить в нормальном доме. Я знаю, это скучно, но разве это так важно?..

- Такие дома не только скучны, они мертвы. Успокойся, дорогая, все обойдется, все будет хорошо, ты скоро привыкнешь...

Я почувствовал, как Фэй отшатнулась от меня.

- Я не останусь в этом доме, Говард. Ты все время занят, ты так изменился... - И она снова заплакала и, указывая на потолок, сквозь слезы воскликнула: - Если бы я не упала на диван, он убил бы меня, понимаешь, убил!..

Я кивнул, соглашаясь с ней, и оправил смятую накидку на диване.

- Вот, смотри, следы твоих каблуков. - Я уже не мог сдержать кипевшее во мне раздражение. - Сколько раз я тебя просил не валяться на диване. Это тебе не пляж. Ты знаешь, Фэй, как я не выношу этого.