Коммодор усмехнулся. Пусть с этими проблемами разбираются специалисты по космическому законодательству. Им будет над чем поломать голову. Он наклонился к панели и взял микрофон.

— Мистер Мэйхью? — сказал он. — Подойдите ко мне в каюту, пожалуйста.

В гостиной каюты Граймса снова собрались офицеры. Кроме самого Граймса, Сони, Вильямса и Мэйхью, пригласили Дангерфорда, старшего инженера-механика ракетных двигателей. Кроме того, на совещание присутствовала Элла Кубински, лейтенант запаса Флота Миров Приграничья. Она отправилась в экспедицию добровольно, хотя ее специальность имела лишь косвенное отношение к космическим перелетам. Мисс Кубински преподавала в Университете Лорна, на факультете лингвистики. Ее внешность идеально соответствовала роли, которую ей предстояло сыграть. Бесцветные, почти белые волосы, которые и в лучшие времена напоминали солому; длинный острый нос, крошечный впалый подбородок и покатый лоб — ее профиль аккуратно вписывался в прямой угол; тощие кисти, плоская грудь… Словом, понятно, за что ее прозвали «белой крысой».

Для начала Мэйхью был подвергнут настоящему допросу, причем спрашивала в основном Соня. Строго говоря, основную часть этих вопросов следовало задать псионическим усилителям с крысиной эскадры — но Мэйхью уже успел собрать некоторую информацию. По его словам, их полубестелесные соотечественники возгорелись искренним желанием сотрудничать. И, если разобраться — как можно солгать, когда главным условием контакта является полная открытость разума?

Затем настала очередь для вопросов более материального характера. Граймс обсудил с Вильямсом и Дангерфордом эффективность некоторых растворителей: предстояло стереть с обшивки корабля некоторые буквы и заменить их другими. Дангерфорду и его помощникам, не занятым ремонтом Движителя, было поручено изготовление букв — под руководством Мэйхью, который должен был выбрать форму и начертание.

Элле Кубински Граймс вручил записи переговоров с крысиным кораблем. Внимательно прослушав их, она произнесла несколько фраз, пытаясь сымитировать характерные визгливые интонации и ломаный английский, на котором разговаривали крысы. Результат оказался вполне удовлетворительным — это отметила даже Соня.

Мэйхью при первой же возможности вернулся к себе в каюту, чтобы проконсультироваться со своими новыми друзьями. Поскольку через них проходила вся связь, они во многом могли помочь. Через какое-то время он пришел к Граймсу и сообщил имя, которое отныне должен был носить их корабль.

Как обычно, Вильямс вызвался прогуляться наружу. Пока он с несколькими помощниками ликвидировал прежние надписи на борту, а техники в мастерской изготавливали новые буквы, Граймс, Соня и Элла Кубински отправились к Мэйхью, чтобы уточнить последние детали операции.

Присутствие чужого разума в каюте телепата ощущалось почти физически. Или это лишь казалось — просто атмосфера ненависти и проникла и сюда? Знать — значит любить. Но когда знанием вооружена ненависть… Этот беззащитный, лишенный тела мозг, плавающий в питательном растворе, знал своих хозяев в сто раз лучше, чем любая разведывательная служба. А информация — страшная сила.

Граймс посмотрел на стеклянный цилиндр, в котором плавал мозг собаки. Эту тоже звали Лесси — вероятно, Мэйхью назвал ее в честь своей прежней любимицы. Бедное существо… Она даже не могла ненавидеть тех, кто лишил ее нормального существования. Она просто воспринимала эту смену состояний, как должное.

А может быть, эти собаки по-своему счастливы?

Вскоре позвонил Бронсон: ремонт Манншенна был закончен. Поскольку Вильямс и Дангерфорд еще не завершили свою работу, инженер получил пару часов приятной передышки.

Впрочем, они пролетели почти незаметно.

Возвратившись в рубку в сопровождении Сони и Уильямса, коммодор обратился по интеркому к экипажу, подробно изложив план предстоящей кампании. Артиллерист Картер и майор космодесантников не скрывали разочарования. Они готовились к боевым действиям — от стычки с эскадрой до рукопашной — но именно этого по плану не предусматривалось. Но Граймс успокоил бравых вояк. В подобных обстоятельствах могло потребоваться все что угодно и в любой момент.

«Корсар» (вернее, «Кирсир») — так теперь назывался корабль — снова взял курс на Стрее. Настоящий «Корсар» не мог присоединиться к эскадре: после весьма серьезной аварии он стоял в ремонтных доках на Фарне. Возможно, его псионик честно сообщил об этом, но связь велась через усилитель, а тот был заинтересован в прямо противоположном результате. В итоге — опять-таки, согласно информации, полученной от других «мозгов», командование эскадры пребывало в полной уверенности, что «Корсар» вот-вот присоединится к остальным.

— Это не операция, а мечта разведтодела, — заметила Соня. — Полный доступ к данным, полный контроль над средствами коммуникации и полная секретность… Фантастика.

«Корсар» — это название особенно понравилось Граймсу — действительно спешил присоединиться к эскадре. Псионики исправно выходили на связь… вот только обмен информацией носил несколько странный характер. Эскадра была вынуждена довольствоваться minimum minimorium6, причем контакт время от времени нарушался из-за помех. А вот обратно поступали подробнейшие сведения о каждом корабле — габаритах, вооружении, численности экипажа… Здесь было над чем призадуматься. Пары крейсеров — самых крупных и хорошо вооруженных — было достаточно, чтобы за секунду разнести «Корсар» в мелкие осколки, а в следующую секунды превратить эти осколки в пар.

Но вот наконец на экранах радаров появилось несколько светящихся пятен — это была головная колонна эскадры. Легкая дрожь означала, что корабли тоже находятся в искривленном континууме. Именно поэтому их было не видно, несмотря на сократившуюся дистанцию. Но Граймс не торопился. Не стоило раньше времени показываться противнику, синхронизируя уровень темпоральной прецессии или выходя в нормальный континуум. Конечно, большинство кораблей однотипны. Бывшая «Свобода» вполне могла сойти за настоящего «Корсара» — пока не поворачивалась тем бортом, на котором красовались следы взрыва… столь непредусмотрительно сохраненные.

Граймс надеялся, что успеет обогнать эскадру и сесть на Стрее еще до того, как она достигнет орбиты. Вряд ли кто-нибудь поднял бы панику из-за тусклой точки, мелькнувшей на периферии радара. Но его величество Случай внес свои коррективы. Когда Движитель был приведен в рабочее состояние, Бронсон объявил, что ни на грош не доверяет этой допотопной технике, и о предельном уровне прецессии не может быть и речи.

— Мы и так их обгоняем, — сказал он. — У меня есть подозрение, что хвостатые ублюдки тоже не слишком насилуют движки.

Коммодор был вынужден согласиться.

Чуть позже Движитель на «Корсаре» был остановлен, и корабль снова вернулся в нормальный континуум.

Картина не допускала двух толкований. Эскадра выстраивалась на орбитах, замыкая сферу. Заработала радиосвязь, эфир наполнился треском и шорохом, а потом из приемника донесся визгливый голосок:

— «Ихитник» — «Кирсири», гити-ивьтись випи-илнить киминди… Приим.

Элла Кубински бросила косой взгляд в шпаргалку и пропищала:

— «Кирсир» — «Ихитники», ви-ис пиниил, приим!

Граймс смотрел в иллюминатор на огромный золотой шар Стрее, на россыпь крохотных стальных бусин — вражеских кораблей… В соседнем кресле Вильямс перебирал тумблеры и кнопки, готовясь перейти на более низкую орбиту. Да, нелегко умелому пилоту изображать косорукого новичка… Правда, Вильямс, судя по всему, искренне наслаждался процессом.

— «Ихитник» — «Кирсири», — заверещал динамик. — Пичи-ими нит видии изибрижинии?

Мисс Кубински прикрыла микрофон ладонью, прочистила горло, а затем принялась пространно жаловаться на «лидски пидинкив», которым просто нельзя поручать ремонт аппаратуры. За спиной у Граймса кто-то театральным шепотом предложил включить видеосвязь, поскольку при виде Эллы у крыс пропадут всякие подозрения.