Билли Эванс глубоко затянулся только что закуренной сигаретой марки «Бенсон и Хеджес», закрыл глаза и откинулся на роскошное кожаное сиденье «рейндж-ровера» под звуки Эла Грина, певшего «Кто залечит разбитое сердце», которые лились из стереосистемы.

Для Билли, выросшего на рационе музыки 70-х и 80-х, Эл Грин был божеством. Он даже назвал своего первого сына в честь этого великого человека, хотя Саманта и утверждала, что Эл Эванс не звучит, вынудив его пойти на компромисс и согласиться на Элфи.

А эта песня вообще была для него самой важной. Именно под нее он вез Саманту домой в тот вечер, когда они познакомились в «Золотом прииске» на острове Кэнви, и под нее же они танцевали на своей свадьбе. Это была их песня, и она никогда ему не надоедала.

Через 6 минут 24 секунды, все еще чувствуя мурашки на шее, он наклонился вперед, едва слышно выругался, нажал кнопку повтора, прибавил звук и снова с улыбкой откинулся на спинку сиденья.

Эл едва начал второй куплет, как задумчивое состояние Билли было нарушено стуком в окно. Не открывая глаз, он инстинктивно поднял кулак и показал два пальца. Он прекрасно знал, кто это. И они могли подождать.

Грэм Хокинс попытался снаружи заглянуть внутрь сквозь тонированные стекла, плюнул и, выругавшись, двинулся через стоянку обратно к четверке с иголочки одетых парней, стоявших прислонясь к серебристому «мерседесу». Многолетнее общение с Билли заставило его наизусть выучить все песни Эла Грина. Вследствие чего тот вызывал у него стойкую ненависть.

— Этот распиздяй выложил почти восемьсот фунтов за стереосистему, и теперь только и делает, чтослушает эту негритянскую музыку. Ему самому надо было черным родиться. — Он резко и отрывисто затянулся не столько ради удовольствия, сколько для того, чтобы посмешить присутствующих, и, кипнув высокому стройному негру, стоявшему перед ним, добавил: — Без обид, Стретч. — После чего оба рассмеялись.

— О чем ты, Хокинс? Я и сам люблю послушать «Аббу». Хорошая старомодная музыка.

Хокинс улыбнулся и отшвырнул окурок в сторону черного «рейндж-ровера».

— Тебе никогда не удастся стать приличным белым человеком, Стретч. Член не дорос.

— Твоя мама считает иначе.

— А твоя солидарна со мной, — откликнулся Хокинс, прикуривая следующую сигарету.

От компании отделился один из парней, бессознательно одергивая полы своего нового фирменного пиджака.

— Твою мать, Хок, поторопи ты его, наконец. В «Болейн» будет не протолкнуться, пока мы доберемся.

Хокинс наградил собеседника долгим взглядом и покачал головой.

— Пошел ты. Пижама. Ты что, не видел — я только что стучал ему в окно. Чего тебе еще от менянадо? Ты же его знаешь. К тому же, насколько я могу судить, — Хокинс помедлил, внимательно прислушиваясь к звукам, доносившимся из машины, — секунд через сорок он выйдет.

Все присутствующие непроизвольно посмотрели на часы, после чего перевели взгляд на «рейнджровер».

Ровно через сорок семь секунд Билли распахнул дверцу и вышел из машины, приветствуемый громогласным «есть!» и безудержным смехом.

— Что это с вами? — поинтересовался он, перейдя дорогу.

— Это все из-за тебя, кретин несчастный.

— Серьезно? — осведомился Билли, вытягивая руки и делая вид, что он сдается.

— Ты. уже давно должен был быть здесь, — заметил Хокинс. — Но нам, как всегда, приходится тебя ждать. Так мы идем за пивом или нет? Чего тормозить?

Билли оглядел знакомые лица и покачал головой с отеческой укоризной.

— Мне что, надо вас за ручку водить? Или, может, вы боитесь этих несчастных саутгемптонских фанов?

— Точняк, — выходя вперед, саркастически заявил высокий белобрысый парень, говоривший на кокни. — В гробу я видал всех этих ублюдков.

Билли нахмурился.

— Твою мать, Даррен, ты совсем рехнулся? Где ты надыбал этот пиджак?

— Это «Стоун Айленд». Нормальная фирма. Не то что эти разноцветные тряпки, которые носите вы, пидоры.

Пижама тоже неодобрительно покачал головой.

— Он всегда живет с опозданием на три года. Тут недавно прикидывал, как поедет на чемпионат мира во Францию.

— Да, я как раз собирался купить тебе там новую пижамку.

Все разразились хохотом. Пижама получил свое прозвище как раз во Франции, когда угрохал полдня на поиски пижамы для своей подружки, у которой был день рождения.

— Девочки, мы идем за пивом или что? — повторил Хокинс с нарастающим раздражением. — Уже почти пять часов, если никто не заметил.

— Я, между прочим, жду вас, — без тени улыбки заметил Билли. — А вы никак не угомонитесь. Кстати… — Он повернулся к круглолицему коротышке, стоявшему у «мерседеса», и из его голоса сразу исчезли все игривые интонации. — Мы готовы к встрече с «Челси», Джефф?

— Без проблем, — откликнулся тот, отталкиваясь от капота машины. — Я только что получил несколько канистр из Бельгии. Первоклассная штука. Никто даже не успеет сообразить, в чем дело.

Билли кивнул. На Джеффа можно было положиться. Именно поэтому все и хранилось у него дома. Включая мобильные телефоны.

— Хорошо. В любом случае у нас еще есть несколько дней. Пижама, звякни им завтра и узнай, собираются ли они появиться на этот раз.

— И скажи, чтобы они не привлекали к себе внимания полиции, — добавил Даррен. — Похоже, стукачей в этом клубе больше, чем в кабинете тори.

Билли улыбнулся. Приятно было снова оказаться в атмосфере привычных шуток.

— На этой неделе я слегка перегружен. Как насчет следующего четверга? — Он окинул присутствующих взглядом и, когда возражений не последовало, добавил: — Тогда заметано. Только на этот раз будем встречаться не в «Болейне», а в каком-нибудь менее заметном месте.

— Как насчет «Святого Георгия»? — предложил Стретч. — Я знаю, что это фанатский паб, но мы туда уже довольно давно не заходили.

Билли кивнул.

— Годится. Тогда где-нибудь в половине девятого. Ну так что, мы пьем пиво или как? Ставит Хок.

Через несколько минут вся компания уже двигалась по Грин-стрит по направлению к «Болейну» — их излюбленному пабу в дни проведения игр. Для неосведомленного наблюдателя они представляли собой просто полдюжины парней, направляющихся на футбольный матч, однако понимающие видели в них нечто большее. Дорогие костюмы и врожденное высокомерие являлись их столь же неотъемлемой чертой, как униформа для полицейского, подозрительно следившего за ними.

Внезапно остановившийся Билли разразился целым потоком нецензурных выражений, затем добавил:

— Я оставил телефон в машине. Идите, я догоню.

— Вы замечаете, что он каждый раз выкидывает подобные номера? — рассмеялся Стретч. — В лепешку разобьется, лишь бы не проставляться.

Билли посмотрел на него с видом оскорбленной невинности.

— Ах ты толстяк… Подавись.. — Он было полез в карман за бумажником, но и того не оказалось на месте. С трагической усмешкой он осознал, что и его оставил в машине. — Дашь в долг, Хок?

Все разразились хохотом.

— Твою мать! — гоготал Джефф. — Ну и ловкач! Эванс, у тебя совесть есть?

Билли выждал, когда смех немного утих, и, сдаваясь, поднял руки.

— Давайте, валяйте. — Он повернулся и двинулся обратно к стоянке, качая головой и мысленно ругая себя на чем свет стоит. Он знал, что теперь они его не оставят в покое весь вечер.

Он уже собирался выйти на проезжую часть, когда прямо перед ним начал притормаживать белый микроавтобус. За запотевшими окнами виднелись лица пассажиров, встревоженных пробкой, в которую они попали. Билли мгновенно понял, кто это такие, и остановился, с невозмутимым видом встречая устремленные на него взгляды и внутренне усмехаясь при мысли о том, что в это время творилось в головах зрителей. Столкнись они в другом месте при соотношении сил как минимум один к десяти, они бы, не раздумывая, высыпали наружу и устроили потасовку. Однако сейчас это было невозможно, если они, конечно, хотели вернуться домой в целости и сохранности. Здесь нарушение демаркационной линии могло привести к самым непредвиденным последствиям. Атмосфера была накалена до предела, хуже, чем в Ньюкасле.