В общем-то, ничего примечательного, если не считать несколько странной для такой небольшой должности выправки и мимики. Когда в зале аэротенок появлялись посторонние, то есть мы, из погрузочной бригады, Магда начинала вести себя так, будто на ней фокусировались все взгляды находящихся в этом помещении. Спина выпрямлялась. Накрашенные губы сжимались в яркую плотную полоску, слегка изогнутую по краям книзу - кислая презрительность ко всему, что ее так несправедливо окружало - канализационные стоки, бактерии. Выразительные сами по себе, даже без густой туши, глаза делали резкие движения: вдруг бросались на людей вызывающе ("Я понимаю, что вы видите эту мерзость, я вижу ее не меньше, чем вы..."), после чего резко опускались долу вместе с изящным, как ей, наверное, казалось, отворотом головы рыжего, почти красного колера ("Я здесь случайно, внутренне я этого не касаюсь, я выше этого, мне все равно, что вы обо мне думаете, еще неизвестно, кто из нас...").

Вот и все наблюдения. Наверное, пошутил бригадир.

Период собственных нужд, две рабочие недели, благополучно завершился. Два выходных перед уже опять итээровским понедельником я отмокал, чистил перышки.

Явился в отдел чуть ли не суперменом. Постройневший, с округлившимися плечами. Загар - лицо, шея, руки. Четко обозначенные скулы, крутой подбородок - гладко выбритые супербритвой и смягченные суперкремом. Одеколон - терпкий миндалевый аромат. Белоснежная рубашка, охваченная в вороте приослабленным галстуком с золотой булавкой... Очаровательная разведенка Лара из планового, ноги от коренных зубов, которая встает из-за стола, как джин из бутылки, изгибая змеино божественное тело, - Лара посмотрела на меня небезнадежно, вариантно...

Что такое счастье?... Чего только не надумаешь от усталости! Чушь мысли двухнедельной давности.

За рабочий день, с планеркой, "летучкой", перекурами, кофе и шутливыми комплементами, я почти забыл про период "собственных нужд" - он быстро превратился просто в какую-то тренинговую фазу, подарившую стройность, загар, прибавившую мужской уверенности.

...А вечером в центральном универсаме, куда по дороге домой зашел за небольшими покупками, - вот уж неожиданность, как будто привет из другого мира - я увидел... Магду. Какая разительная перемена! Мне стало интересно, и я, став за фикусом, задержал на ней свое праздное внимание.

Она была одета в длинное вечернее платье, похожее на мантию, скользкое, с блесками, отороченное мехом. (Конец рабочего дня!) В сравнении с людьми в очереди она смотрелась выше многих - кроме природных данных, осанка и королевское платье делали свое дело. Но самое поразительное в том, что на лице ее было то же выражение - кислой брезгливости. Впрочем, здесь, в очереди, ее этот облик просился уже на аллегорию: превосходство. И будто для усиления производимого на меня эффекта, Магда стояла в голове очереди, как лидер.

Зашли несколько женщин в заляпанных комбинезонах, попросились без очереди: "Вторая смена... "тормозок" на работу". Некоторые в людской магазинной веренице отнеслись к просьбе без энтузиазма. "Работяги" обиженно и поэтому несколько отчаянно: "Вырядились... Совсем рабочих не уважаете... Вы думаете нам легко..."

Я был уверен, что Магда узнает в женщинах своих соратниц, улыбнется, уступит...

Магда загородила собой прилавок, степенно сделала покупки, уложила в сумку. Повернулась к женщинам в комбинезонах и сказала безжалостно, хищно, презрительно, превосходяще, торжественно, победно, как будто несколько дней ждала такого момента, и вот он настал:

- Кто на что учился!...

И покачивая широкими бедрами под сверкающим платьем и красной головой на сильной морщинистой шее, грациозно вышла.