Мы жили с твердым убеждением, что коммунизм действительно шагает по планете. Нам не давали никакой другой информации.

Съезд КПСС. Все радовались. Мы в провинции сидели и смотрели: Хрущев, или Микоян, или Брежнев, все остальные, красиво, Дворец съездов, пионеры, оркестры, армия, почетные караулы.

Потом постепенно осознавали, что слишком много фальши. Мы видели, что живут хорошо одни и те же. И что мы, основная масса, мучаемся, что коммунисты не все очень хорошие и честные, что среди них тоже много жуликов. То есть мы взрослели. Как дети отрываются от обычной сказки, становятся взрослыми, так и всё моё поколение советских граждан где-то с 1970-го, ближе к 1980 году, стали отрываться от коммунистической сказки, стали ждать смерти Брежнева.

Никто не ждал отставки Хрущёва, но все ждали ухода Брежнева. Все устали от него, от его маразма, от неумения говорить, от его шарканья, от его забывчивости, от того, что его всё время награждали, от того, что так пышно хоронил своих соратников.

К 1980 году, когда должен был быть построен коммунизм, все окончательно разуверились в нём, понимая, что его нет и он невозможен.

Нам снова стали обещать, что в конце века каждый получит отдельную квартиру, а каждый член семьи - отдельную комнату.

Горбачев в 1985 году обещал нам. И все опять поверили. Ну ладно, не будет коммунизма, хоть комнатка будет.

В 1985 году у меня уже была квартира, была практически отдельная комната. Поэтому лозунг Горбачева меня не трогал. Я сам себе пробил то, что он обещал многим. Кооперативную квартиру купил в 1972 году, и там нас было тоже трое-четверо.

А потом мать получила квартиру за счет болезни (рак) от государства. Вот все, что я имел. Купил сам на первом этаже кооперативную квартиру, а потом получил от государства. Я тогда решил для себя квартирную проблему. Но карьеру мне наглухо закрыли.

Я понимал, что раз я не член КПСС, то мне ничего нельзя. И вот тут во мне стала зреть ненависть к существующему строю. Я не был диссидентом. Подавал заявление о приеме в КПСС много раз. Нет, отвечали мне, такие нам не нужны.

Даже в армии - не приняли. А ведь я в политуправлении работал. Политуправление принимало всех. Это был горком или обком, это отдел ЦК в военном округе. Сами принимали всех в партию, меня - нет.

Почему? Потому что критиковал режим. И не нравился начальству. Один, давший мне рекомендацию майор Новиков, так и написал в конце рекомендации: «Рекомендую. Но склонен к критиканству».

Вот такой я был, оказывается, для них. Потому что давал свою оценку. Мне не нравились порядки в Грузии. Там было страшно, там не было социализма, там уже тогда был капитализм. Разврат, коррупция, всё вверх тормашками! И я не мог об этом молчать. Я критиковал.

Вопрос: Подспудная неприязнь к коммунистическим порядкам стала формироваться именно на такой личной основе? Или она шире?

Жириновский: Шире.

Я хотел помочь стране, обществу. Хотел работать на общее благо. Но мне не давали проявить инициативу. Я говорю: раз я беспартийный, давайте я буду работать по возможности. Нет, нельзя. В партию - нельзя, работать, как я хочу - нельзя.

Что можно? Ничего нельзя. Толкали людей к сопротивлению режиму. Критиковать нельзя. Не спорь. Не говори. Всё нельзя.

Я видел, как плохо всё решается, как медленно всё решается, какой бюрократизм. Годы уходят на всё это. Нельзя было добиться ничего творческого. Никакого порыва. Никакой индивидуальности. Тогда уже сносили все эти палисадники и парники.

Что они делали? Уничтожали личную инициативу!

При мне Хрущев запретил держать в городах живой скот. Что же делать? Кроликов - нельзя, голубей - нельзя, корову - нельзя, кошку - нельзя, собаку - нельзя. Что можно?

Вопрос: И все-таки хочу вернуться к вопросу о том, кем, а может быть, правильнее, чем для России были имена Маркса, Энгельса, Ленина?

Жириновский: Я уже говорил, что все эти, как их называли, классики считались в представлении простых людей великими людьми, учеными, политиками. Верили, такими нам, и мне в том числе, их представляла официальная коммунистическая пропаганда и советская общественная наука.

Критиковать их было нельзя. Можно только изучать и как попугай повторять написанные ими тексты. Даже содержание их трудов не подвергалось свободному прочтению.

Я думаю, что в этом вопросе коммунисты допустили самую большую ошибку. Они низвергли религию, запретили верить в Бога. На место Христа захотели поставить Ленина. И просчитались.

Христос - был он на Земле или не был, особого значения не имеет, - всё-таки окружен мифом. Он не призывал во имя Господа рушить всё подряд, устраивать царство небесное на Земле, как призывали коммунисты.

Они даже сроки установили - 1980 год, год построения коммунизма. Идиотизм!

Отцы церкви оказались гораздо умнее и практичнее коммунистов. Они говорили о райской жизни на небесах, после смерти грешного человека, а не на Земле при его жизни, как твердили коммунистические идеологи.

В религии, любой религии - православии, католицизме, исламе, буддизме и т.д. - идеал совершенства общества, человека выносился за пределы земного существования.

Собственно, вопрос идеалов, являющихся не только основой любой теории, идеологии, но и указанием направления результатов, которые провозглашаются в любой теории, идеологии и которых должна достичь практика реализации идейных установок в религии, решается несравненно грамотнее, чем в реальной коммунистической деятельности.

Религия и служащая ей церковь ориентируют людей на воплощение их чаяний лишь в загробной жизни. Земное существование должно служить подготовкой, испытанием человека в будущей внеземной жизни.

Поэтому отцов церкви очень трудно в чем бы то ни было упрекнуть, а тем более уличить в расхождении проповедуемых ими принципов с их земным воплощением.

На любую критику они могут ответить: человек - не господь Бог, он грешен, слаб и падок на грех, потому - что же требовать от него совершенства, если такого совершенства человек не способен достичь по принадлежности своей к грешному людскому роду.

Этим обусловлено то, что когда «научный» коммунизм доказал свою иллюзорность, когда рухнули вдалбливаемые нам десятилетиями марксистские догмы, простые русские люди тут же обратились к православию. По крайней мере, идеалы православия, церковные принципы не лгут, как лгали партийные кукловоды из КПСС.

Вопрос: А как быть с телом Ленина в Мавзолее?

Жириновский: Публично не раз и не два говорил, повторяю и вам: нужно вынести его из мавзолея и захоронить.

Предлагают захоронить по христианскому, православному обычаю в могиле возле могилы его матери и сестер в Петербурге. Не уверен, что православный обычай применим именно к Ленину. Да и был ли он вообще крещен, являлся ли он чадом Русской православной церкви? Кто может ответить на этот вопрос?

Что же касается его теоретической политической деятельности, то он отличался не просто воинственным атеизмом, а едва ли не самым жутким надругательством над православными святынями, граничащим с сатанизмом.

Вопрос: Скорее всего, многие даже не догадываются о сакральном значении мавзолея, кстати, построенного по чертежам масона Щусева и по высшим масонским архитектурным канонам, как и «дом на Набережной», где кинотеатр «Ударник». Строил его в 1930 годы масон Корбюзье. Жили в нем вожди ВКП(б) и Советского государства. Одних памятных досок сегодня можно насчитать на этом доме до двух десятков. Масонская архитектура и в наши дни господствует в Москве. Все эти многочисленные «стекляшки» с остроконечными трехгранными крышами-башенками а-ля здание Газпрома как раз и являются отражением в архитектуре масонских символов.

Жириновский: Так что масонский коммунизм хоронить рано.

Мы же сами в те времена говорили: «Вечно жил, вечно жив, вечно будет жить!».