По нескольку раз в неделю они ходили в ресторан, где Игорь оставлял свой дневной "приработок" - десять-двадцать рублей, а потом ехали на такси к Тане и по часу простаивали в подъезде - к себе она не приглашала, ссылаясь на строгость хозяйки, у которой снимает комнату, но туманно намекала на предстоящий ее отъезд к родственникам на целый месяц. Здесь начиналось то, что они между собой называли маленькой войной: легкие, как бы случайные прикосновения, полушутливые препирательства из-за поцелуя, а заканчивалось какой-то вакханалией. В тесном, глухом подъезде, где пахло борщами и подгнившим луком, они жадно и упоенно ласкали друг друга, Игорь настойчиво, почти грубо прижимал к себе ее невесомое, упругое тело. Таня бурно дышала, не забывая, однако, в самую критическую минуту вырваться из его рук. Она отбегала на несколько шагов, поправляла на себе одежду. "Все. На сегодня хватит. Не подходи больше. Мне пора". Он вновь привлекал ее к себе, говорил что-то. Всерьез, искренне, позабыв о своих выкладках, о предполагаемых расчетах Тани. И она слушала, внимательная, точно завороженная, тесно прижавшись к его плечу. Никогда прежде он не говорил таких слов, простых и нежных. Никогда и никому. Даже Тамаре в самый разгар их романа. Нет, с Таней все было иначе. Ее-то он любил по-настоящему, потому и упрашивал не уходить, побыть еще хоть пять минут. А она... она все же умела держать себя в руках. И себя, и его тоже. "Нет, мне пора, милый. Не обижайся, ты просто не знаешь мою хозяйку. Цербер, а не женщина".
Случалось расставаться и по-другому. Время от времени наступали кризисы, когда оба испытывали безотчетную неприязнь друг к другу, взаимное отталкивание, почти враждебность.
- А ты злой, - говорила она, выскальзывая из его объятий. - Ты даже не замечаешь, какой ты злой.
Игорь силой ломал ее сопротивление, это не удавалось, и он отвечал колкостями, упрекал; выходило наружу недовольство, подспудно копившееся неделями, и тогда путаный клубок их взаимоотношений представлялся ему элементарно простым: Таня ничем не отличается от Лены, так же давит на психику, так же беззастенчиво стремится замуж.
Он выходил на улицу, прислушивался к отрывистому, ленивому лаю окраинные дома кишели собаками - и чувствовал, как дрожат руки. В полупустом автобусе, которым он добирался до центра, Игорь садился на свободное место кондуктора, смотрел на свое отражение в черном подрагивающем окне и думал, что надо что-то делать, что-то решать; глупо таскаться в такую даль ради ушлой, расчетливой девки... Иногда она рассказывала ему о неуклюжих ухаживаниях Валерки, вернувшегося к тому времени из стройотряда, о том, как принимали ее в доме Ивана Денисовича, как быстро она нашла контакт с Валеркиной мамой. Делала это не без умысла, напоминала, торопила, набивала себе цену. Все так, но, как ни крутил, выходило, что без Тани он не может. Значит, разводиться? Но к Тамаре привык, о ней все-таки удобнее. Да и дочка. К Наташе Игорь относился особо: любил, приятно было, когда называла "папочкой", ластилась, но ведь в любом случае дочь останется дочерью. Ну, разведется - что такого? Будет навещать, платить алименты - все как положено...
Приходил домой поздно, голодный. Чмокал Тамару в щеку, наскоро прожевывал мясо с вермишелью - любимое свое блюдо - и ложился в прохладную мятую постель. Решал, что на Тане надо поставить крест. Но наступало утро, и, собираясь на работу, он принимался вычислять время окончания ее лекций, чтобы не опоздать на свидание.
Снова встречались, снова занозой сидела мысль о Валерке, его могущественном отце, снова переживал все перипетии игры, в которую сознательно втянулся, погряз по уши.
- Что у нас сегодня, крошка? - спрашивал он, придя на очередное свидание. - Обсуждение достоинств жениха? Или его всесильного папаши Ивана ибн Денисовича? А может, невинные ласки под лунным сиянием? Выбирай, дорогая, все в твоей власти.
Таня возмущалась:
- Послушай, ты ведь, кажется, оптик, а интеллектуальничаешь, будто преподаватель на лекциях. - Она тоже любила щегольнуть новым словцом, услышанным в институте. - Не занудствуй, веди себя проще.
- Проще?! Милая, да разве по нашим временам есть простые люди? Все сложные, все грамотные. Прости, но даже ты, уроженка какого-то там сельского уезда малознакомой губернии, ведешь игру на два фронта и считаешь это нормальным. Ублажаешь интеллектуала Валеру и нас, грешных оптиков, не обходишь вниманием. Так что упрек твой, дорогая, попал не по адресу.
- Не смей, - уже не на шутку злилась Таня, и он понимал, что напоминание о деревне, откуда она приехала, больно ее задевает, воспринимается как личное оскорбление.
Однажды - это случилось в октябре, когда он окончательно решил: годик поработаю на себя в отдельной мастерской, подсоберу деньжат и махну с Танькой в Крым, - она наконец пригласила его к себе, в однокомнатную изолированную квартиру...
Никакой хозяйки, как выяснилось, не было и в помине - квартиру для Тани уже два года снимали родители...
Идея с Крымом вообще-то принадлежала Тане: там теплее, там не будет ни ее Валерки, ни Игоревой жены, а оптики везде нужны; кстати, и ей нетрудно перевестись в Симферопольский университет. Запивая чаем бутерброды с мясистым свежим окороком - его прислали из деревни Танины родители, - они прикидывали, сколько понадобится денег, чтобы купить дом, мебель, машину. Таня обещала помощь со стороны родственников.
У Игоря тоже скопилась энная сумма, и, кроме всего прочего, имелась возможность, о которой он до поры помалкивал, боясь сглазить: необыкновенная, сулящая колоссальные деньги волонтировская идея после каждой новой встречи с Жорой обретала черты реальности. Если сначала она казалась не более чем утопическим бредом одичавшего от одиночества, вечно полупьяного соседа, то в дальнейшем фанатическая уверенность Волонтира в шансе на мгновенное обогащение постепенно заразила и его. Не вдаваясь в подробности, он намекнул Тане на некие чрезвычайные обстоятельства, заставляющие отложить на некоторое время развод и поездку на юг, и она довольствовалась тем немногим, что он сказал. Ей достаточно было сознания, что речь идет о деле серьезном, и она решила не настаивать на немедленном оформлении брака, только взяла с Игоря слово, что при первой возможности он посвятит ее в свои планы. Он обещал.