В 1055 г. эти сахарские кочевники начали завоевание городов Магриба, куда их призвали благочестивые факихи ради восстановления позиций религии. Чуть позже, в 1061 г., альморавидский эмир Абу Бекр ибн Омар, пресытившись городской роскошью, которую предлагал Магриб, и тоскуя по пустынной жизни, вернулся в Сахару, чтобы закончить там свои дни в священной войне с Суданом. Прежде чем уехать, он назначил правителем новой территории двоюродного брата, известного вождя ламтунов Юсуфа ибн Ташфина. Именно Юсуф с тех пор и руководил альморавидами в их переходе к оседлой жизни и в их героических деяниях, начиная с основания города Марракеш и с завоевания Феса.

Юсуфа призывают в Испанию

Альморавиды приближались к Испании, а впереди них летела их громкая военная слава, и Мутамид Севильский, для которого были столь невыносимы амбиции Альфонса, решил искать спасения в этих людях.

Еще в 1075 г. он направил Юсуфу послание, умоляя начать священную войну в Андалусии; но Юсуф, умевший действовать расчетливо, ответил: «Я не смогу прийти, пока не овладею Танжером и Сеутой». В 1077 г. Юсуф завоевал Танжер, овладел Эр-Рифом до Мелильи, в 1081–1082 гг. захватил Оран и Тунис, и Мутамид, когда его в 1082 г. осадил Альфонс, как мы уже говорили, еще раз написал Юсуфу, прося, чтобы тот спас испанских мавров из унизительного положения; но Юсуф непреклонно ответил: «Я приду, если Бог даст мне Сеуту». Наконец в августе 1084 г. Сеута попала под его власть.

И когда в следующем году Альфонс после взятия Толедо еще раз пригрозил завоевать Кордову, когда он окружал андалусские города и преисполнился решимости вступить в Сарагосу, Мутамид вспомнил слова Юсуфа и вернулся к мысли пригласить его в Испанию. Мутаваккиль Бадахос-ский, узнав о потере Толедо, тоже написал альморавид-скому эмиру красноречивое послание, прося о помощи, коль скоро малодушный трус (аль-Кадир) предал в руки языческого тирана прекраснейшую крепость Испании. Однако на деле решение призвать Юсуфа далось таифским эмирам очень нелегко. На взгляд бербера-альморавида, обитатели андалусских дворцов бесстыдно предали забвению религиозный ригоризм, дух там развращали музыка, вино и всевозможные праздничные развлечения, в академиях мусульман совращала с пути ученая эрудиция, толкая на опасные дороги познания, огромные расходы эмирских канцелярий требовали недопустимых налогов, приводящих народ в уныние. И наоборот, андалусец видел в берберах отвратительных варваров и ощущал больше духовного родства с христианами Севера, нежели с ними. Кроме того, завоеватель из Африки, увидев военную слабость андалусцев, неизбежно должен был превратиться из союзника в господина. Из-за всего этого старший сын Му-тамида предпочел бы искать решение в пределах Испании и советовал отцу примириться с Альфонсом. Но Мутамид, в душе которого испанец вел отчаянную борьбу с мусульманином, ответил: «Я не хочу, чтобы меня обвинили, что я отдал аль-Андалус христианам и превратил его в дом неверных; я не хочу, чтобы на мою голову посылали проклятия с минбаров всех мечетей мусульманского мира; и уж если надо делать решительный выбор, то мне будет не столь тяжко пасти альморавидских верблюдов, нежели стеречь свиней у христиан». К таким рассуждениям Мутамид, человек благородного образа мыслей, пришел не вдруг, но гпод влиянием духовенства: в Кордове — городе, которому сильнее всех грозил Альфонс, — во множестве собрались факихи и приняли решение призвать альморавидов, видя в этом единственное спасение. То есть здесь дело шло к тому же, что случилось тридцать лет назад в Магрибе: там тоже собрались факихи, благочестивые и ученые мужи из Сиджильмасы34 и Дра, написали послание предводителю альморавидов, умоляя пойти войной на зенатского эмира, правившего у них в то время, и тем самым спровоцировали завоевание страны альморавидами. Во избежание этого Мутамид счел более разумным предвосхитить инициативу факихов, и после того, как он поделился своими соображениями с двумя самыми видными из соседей, Мутаваккилем Бадахосским и Абдаллахом Гранадским, все трое отправили к Юсуфу послов с приглашением пересечь пролив. Однако перед этим он должен был дать торжественную клятву не отбирать у андалусских монархов их государств.

Юсуф, выполняя давнее обещание, отправил в Альхесирас огромное войско, предварительно присвоив этот порт. Вслед за войском отплыл и он сам со множеством альморавидских каидов, со множеством факихов и святош, которые были душой этой священной войны, главными и самыми почитаемыми советниками Юсуфа. Поднявшись на борт корабля, эмир обратился к Всевышнему: «О Боже! Если это путешествие пойдет на пользу исламу, сделай, чтобы оно было для меня нетрудным, а если нет, ниспошли непогоду на море, которая бы заставила меня вернуться». Ветер выдался попутным, и в Альхесирасе Юсуф ступил на испанскую землю.

Тот, кто таким образом прибыл спасать андалусский ислам, был семидесятилетним стариком, худощавым, очень смуглым, со сросшимися бровями, редкой бородой и высоким голосом. Он родился в Сахаре задолго до обращения племени ламтунов в ислам, и его душу все еще сжигал прежний пыл неофита; он презирал мирские удовольствия, был суров, скромен, набожен. Питался он только ячменным хлебом, верблюжьим молоком и мясом, носил лишь шерстяные одежды, и в покрывале, которым он по обычаю пустынных племен прикрывал лицо, факихи видели символ скромности, за которой кроется великое благородство и великая доблесть.

Альфонс отступает от Сарагосы

Вести о высадке альморавидов с толедской границы были спешно доставлены королю Альфонсу, в то время осаждавшему Сарагосу. Полагая, что в осажденном городе еще не знают о случившемся, император послал передать Мустаину, что примет выкуп в том объеме, какой тот предлагал ранее, и уведет войско; но Мустаин, тоже только что узнавший потрясающую новость, ответил, что не даст и жалкого дирхема. Альфонсу пришлось второпях снимать осаду, которую он вел так упорно. Чтобы дать отпор захватчикам, он обратился за помощью к Санчо Рамиресу Арагонскому, в то время проходившему через район Тортосы; он позвал на помощь также князей из-за Пиренеев и отправил приказ Альвару Аньесу — покинуть Валенсию и выступать в поход. Но даже в столь серьезный момент он не пожелал обращаться к Кампеадору.

Сражение при Саграхасе

Когда Юсуф направился к Севилье, ему навстречу вышли Мутамид и два брата, эмиры Гранады и Малаги; эмир Альмерии прислал своего сына с эскадроном всадников, извинившись, что не может прибыть лично из-за того, что его землям постоянно угрожают христиане из замка Але-до. Потом все двинулись в Бадахос, чтобы соединиться с Мутаваккилем.

Со своей стороны Альфонс также собрал большое войско: ему прислал подкрепления Санчо Рамирес Арагонский, к нему присоединилось много рыцарей из Италии и Франции, и он немедленно, чтобы перенести боевые действия на вражескую территорию, выступил навстречу мусульманам, лагерь которых обнаружил близ Саграхаса, менее чем в трех лигах от Бадахоса.

Мутамид и андалусцы находились в авангарде и были отделены холмом от войска Юсуфа, стоявшего у них в тылу. Христиане поставили свои палатки милях в трех от врага, оставив между собой и противником приток Гвадианы, который теперь называется Герреро. Те и другие пили воду из одной и той же реки, и так прошло три дня, в течение которых между обоими лагерями сновали гонцы, согласуй дату сражения. Мутамид обратился к астролябии: его лагерь ожидала злосчастная судьба, а лагерь Юсуфа — самая счастливая.

Столкновение состоялось раньше назначенного времени — оно произошло 23 октября, в пятницу, в праздничный для мусульман день.

Едва занялся день и Мутамид совершил последний поклон утренней молитвы, как галопом прискакали дозорные, сообщив, что «подобно туче саранчи» надвигаются христиане. Это был авангард Альфонса под командованием Альвара Аньеса, включавший союзные арагонские части. Как всегда, андалусские мавры не смогли дать отпор и быстро рассеялись. Устояли только севилъцы: Мутамид с отважным воодушевлением бился весь день, хотя был шесть раз ранен; остальные таифские эмиры уже бежали к Бадахосу, с ожесточением преследуемые рыцарями Альвара Аньеса, не получая помощи. Юсуф, узнав о поражении андалусцев, холодно сказал: «Пусть их еще немного потреплют; они и христиане — все это враги» и стал спокойно ждать, чтобы христиане-преследователи подошли ближе к его лагерю.