И индийская медицина аюрведа очень гордится этим.

Итак, этот знаток древнего санскрита не захотел сказать врачу, что его беспокоит. Он сказал: «Вы — врач, вы учились в Англии, вы получили наилучшее образование — вы должны выяснить, какая у меня болезнь».

Врач сказал: «Это странно. Я лечу не животных, я лечу людей. Конечно, что касается животных, то они не могут сказать, что их беспокоит, поэтому ветеринару приходится выяснять, вычислять, что болит у осла...»

А иногда дела принимают совсем дурной оборот.

Я вспомнил один случай. В моем родном городке у одного из наших соседей был осел, очень хороший осел. Внезапно среди ослов возникла какая-то эпидемия, и в городе сдохло много ослов. Врачи в ветеринарной лечебнице не знали, что делать, так как ослы не могли сказать, что с ними происходит. Врачи не могли ничего обнаружить. Казалось, что это была какая-то совершенно новая болезнь.

Наш сосед очень боялся за своего осла. Он сказал: «Пока ничего не случилось, я хочу принять все меры предосторожности».

И мы с ним — так как я любил кататься на его осле, это был лучший осел в городе — отвели его осла к ветеринару. И ветеринар сказал: «Осел совершенно здоров».

Мы сказали: «Мы знаем, — и он знает тоже, — так как он не хотел идти сюда, мы привели его силой. Но мы хотим принять меры предосторожности. Другие ослы умирают, а этот осел — такой чудесный парень. Поэтому, если можно, дайте ему для профилактики какое-нибудь лекарство, чтобы эпидемия не затронула его».

Ветеринар дал нам какую-то микстуру, а также небольшую бамбуковую трубку и сказал хозяину осла: «Вам придется набирать это лекарство себе в рот».

Хозяин осла сказал: «Что вы такое говорите? Я должен буду набирать ослиное лекарство себе в рот?»

Ветеринар сказал: «По-другому нельзя заставить осла принять лекарство, так как он доставит вам тысячу и одну неприятность. Надо вставить другой конец трубки в рот ослу и выдуть туда лекарство».

Хозяин осла сказал: «Странный способ...»

Но ветеринар сказал: «Вы просто не знаете, как надо обращаться с животными».

Но случилось нечто неожиданное. Когда наш сосед совсем было приготовился дать ослу лекарство, осел отколол такую великолепную штуку... Он сделал такой сильный выдох через рот, что его хозяин проглотил все лекарство! И он сказал: «Что же теперь будет? Случилось что-то ужасное, этот дурацкий осел... как раз тогда, когда я собирался дать ему лекарство, он умудрился протолкнуть его в мое тело. Давай вернемся к врачу. Лекарство может мне повредить — это была мера предосторожности для осла, а не для меня».

Я сказал: «Нет уж, я не пойду, иди один».

Тот знаток санскрита хотел, чтобы врач сказал ему, что у него не в порядке, просто пощупав у него пульс.

Врач сказал: «Я знаю, что таким был древний метод, но в те времена не было других средств. В те времена люди не были такими разумными, сознательными и восприимчивыми к своим собственным телесным ощущениям. Они приходили к врачу почти из мира животных. Когда возникла аюрведа, человеческие существа только-только вышли из животного царства; вот почему щупанье пульса было единственным способом».

Но знаток санскрита не был удовлетворен.

Он сказал: «Все дело в том, что вы не разбираетесь в тонких вибрациях пульса. Вы не хотите признать свое невежество».

Я сказал ему: «Ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать, является ли аюрведа более совершенной системой лечения, чем современная медицина. Ты пришел сюда по поводу твоего недомогания. Не отнимай время у меня и у врача — он не невежда. Ни один современный врач не скажет тебе, что у тебя болит, это должен сказать ему ты. Человечество повзрослело».

Ты можешь сидеть здесь тихо на протяжении восьми лет, не задавая вопросов, просто прячась за этой тишиной, — которая не есть подлинная тишина, так как внутри кипят вопросы.

Но немецкий ум не готов так легко признать, что он невежествен.

Это хорошо, что сейчас ты готов — ибо твой ум вот-вот взорвется от вопросов — и что ты не боишься, что тебя сочтут за невежду.

Никто не собирается считать тебя невеждой.

Невежество — это наше естественное состояние, в нем нет ничего дурного. Точно так же, как каждый остается нагим под одеждой — какой бы толстой ни была твоя одежда, сколько бы

слоев одежды ни было на тебе, твоя нагота все равно присутствует. В этом нет ничего постыдного.

Мы рождаемся нагими, мы рождаемся невежественными

И будет полезно поскорее признать факт невежества чтобы ты не умер невежественным.

Невежественными мы рождаемся, но если мы сможем умереть невинными, жизнь будет удачным путешествием.

И единственный способ стать невинным — это избавиться от всех твоих вопросов. Ничего не скрывай, ибо все, что ты скрываешь, рано или поздно выйдет наружу. Лучше самому вынести это на свет.

И назначение учителя заключается не в том, чтобы дать тебе ответ, а в том, чтобы уничтожить твой вопрос.

Никто не может дать тебе ответ.

Ответ возникнет в тебе, вырастет в тебе. Он будет твоим ростом, твоим просветлением. Он не может быть дан извне.

А вопросы могут быть уничтожены.

Поэтому это хорошо, что ты начал, хотя ты попусту потратил восемь лет. И именно поэтому твой ум постоянно беспокоится и боится только одного: «Не опоздаю ли я на поезд на этот раз?» Восемь лет ты опаздывал, каждый день, каждое мгновение.

И встречаются люди, которые являются большими специалистами в запаздывании на поезда.

Я слышал, что однажды на железнодорожной платформе стояли три человека, все они были университетскими профессорами, двое пришли провожать третьего. Поезд должен был вот-вот отойти, а они были увлечены обсуждением какого-то глубокого вопроса.

Вдруг проводник поднял флажок и поезд отправился, а они были настолько увлечены, что не заметили этого. Они заметили только тогда, когда поезд уже почти отошел от платформы. Все трое бросились догонять поезд — двоим это удалось, а одному нет. И тот, кому не удалось догнать поезд, начал смеяться.

Собралась толпа, его спросили: «В чем дело?»

Но он так сильно смеялся, утробным смехом, что не мо сдержать себя.

Он сказал: «Погодите минутку... я опоздал на поезд».

Ему сказали: «Но это не повод для смеха».

Он сказал: «Подождите, вы не знаете всю историю: те двое, которые догнали поезд, пришли провожать меня. Но спешке...»

Есть люди, которые всегда опаздывают. Опаздывание становится их привычкой на всю жизнь.

Каждое мгновение — ты должен быть бдительным, чтобы не упустить его.

Но тебя нет здесь, ты находишься где-то в другом месте. Естественно, ты продолжаешь упускать.

Ты подумаешь об этом мгновении, когда оно уйдет. Ты скажешь: «Боже мой, я упустил удобный случай».

Один журналист спросил у Генри Форда: «В чем секрет вашего успеха?» Он имел в виду, что тот был бедным человеком, родился бедным, но стал богатейшим человеком в мире.

Форд сказал: «Мой секрет прост, я готов поделиться им со всеми: я никогда не упускаю удобного случая».

Но журналист сказал: «Все равно это остается тайной. Никто не хочет упустить удобный случай, но люди продолжают упускать. Поэтому расскажите более подробно, как вы ухитряетесь — ведь люди осознают удобный случай только тогда, когда он миновал, а к тому времени уже слишком поздно».

Генри Форд сказал: «Чтобы не упустить удобный случай, надо просто все время прыгать. Так что, когда бы ни появился удобный случай, вы прыгнете и оседлаете его. Не надо стоять и ждать, а то вы вовлечетесь в другие мысли и другие дела. Я все время прыгаю. Пусть удобный случай появится когда угодно — я не упущу его».

В одном лондонском музее есть прекрасная картина, которая называется «удобный случай». Очень странная картина... Когда почти сто лет назад музей приобрел эту картину, сам художник был еще жив и он присутствовал на церемонии представления картины. Музей пригласил его прийти, чтобы объяснить картину людям — так как картина была прекрасная, но несколько сложная, несколько странная. На ней изображено лицо человека, но вы никогда не встречали такого лица: волосы растут на лбу, а голова выбрита наголо. И название картины — «Удобный случай».