Командир был слегка озадачен: «В чем дело? Может быть, этот человек глухой». Поэтому он громко крикнул: «Еще раз налево!» Все снова повернулись налево, но этот человек остался стоять, как будто он ничего не слышал.

Вперед, назад... отдавались всевозможные приказы, и все их исполняли. А этот человек оставался стоять на месте.

Он был известным профессором, даже командир знал его. С ним нельзя было обращаться, как с любым другим солдатом; он пользовался определенным уважением. В конце концов, когда строевая подготовка закончилась и все вернулись на ту линию, с которой начали, командир подошел к профессору и спросил: «У вас что-то неладно с ушами? Вы хорошо слышите?»

Тот сказал: «Я слышу хорошо».

«Но тогда, — сказал командир, — почему вы оставались стоять на месте? Почему вы не следовали приказам?»

Профессор сказал: «А какой в этом смысл? Когда все в конце концов вернулись в то же самое положение, после всех этих движений вперед и назад, налево и направо, какую пользу они извлекли?»

Командир сказал: «Это не вопрос извлечения пользы, это подготовка!»

Но профессор сказал: «Мне не нужна никакая подготовка. Особенно такая дурацкая... Вы возвращаетесь на то же самое место, совершив всевозможные дурацкие движения, в которых я не вижу никакого смысла. Можете вы объяснить мне, почему я должен поворачиваться налево, а не направо?»

Командир сказал: «Странно, ни один солдат не задает таких вопросов».

Профессор сказал: «Я не солдат, я — профессор. Меня принудительно доставили сюда, но вы не можете заставить меня делать то, что противно моему разуму».

Командир отправился к высшему начальству и сказал: «Что делать с этим человеком? Он может испортить других — так как все смеются надо мной и говорят: "Профессор, ты великолепен!" Я не могу справиться с этим человеком. Он требует, чтобы ему все объясняли: "Пока я не пойму этого, пока мой разум не одобрит этого, я этого делать не буду"».

Главнокомандующий сказал: «Я знаю этого человека. Он — великий логик. Дело всей его жизни заключается в том, чтобы все подвергать сомнению. Не беспокойтесь, я сам разберусь с ним».

Он вызвал профессора к себе и сказал: «Очень жаль, но мы ничего не можем поделать. Вас призвали в армию, стране нужны солдаты. Но я дам вам такую работу, которая не будет создавать никаких затруднений ни для вас, ни для других. Пойдем со мной на кухню».

Он отвел профессора на кухню и показал ему большую кучу гороха. Он сказал профессору: «Вот что вы будете делать: сидеть здесь. Вы должны сортировать горох: большие горошины — в одну сторону, маленькие горошины — в другую. И через час я приду, чтобы посмотреть, как идут дела».

Через час он вернулся. Профессор сидел на том же месте, и горох тоже остался на том же месте.

Главнокомандующий сказал: «В чем дело? Вы даже не начали?»

Профессор сказал: «В последний раз говорю вам, я хочу, чтобы вы все поняли, что если вы не будете объяснять мне... Почему я должен сортировать горох? Вы оскорбляете мой разум. Разве я идиот, чтобы сортировать горох? Какая в этом нужда? Более того, есть и другие проблемы. Сидя здесь, я подумал, что, может быть, в этом и есть какая-то нужда, но есть вопросы, которые должны быть решены: здесь есть большие горошины и есть маленькие горошины, но есть и горошины многих других размеров. Как быть с ними? Вы не дали мне никакого критерия».

Тайная школа, духовный путь — это не путь солдата.

Здесь приказы запрещены.

Здесь только взывают к разуму. Решение всегда остается за тобой.

Только лжеучителя дают тебе приказы, ибо они не могут Удовлетворить твой разум. Подлинный же учитель вполне способен удовлетворить твой разум, а затем предоставить тебе решать самому. Это твоя жизнь, и окончательное решение должен принимать ты, и никто другой. Ты должен взвалить ответственность на свои собственные плечи. Поэтому, что касается подлинных учителей, то никаких приказов не бывает.

Ты также спросил о руководящих указаниях.

Столетиями людям морочили головы подобной ерундой — как будто духовность является своего рода географией, так что ты получаешь карты, тебе даются указания: следуй правильным указаниям и ты достигнешь цели.

Увы, все не так дешево. У Существования нет никаких карт и никаких единых указаний тоже, ибо каждый индивид настолько уникален, что то, что для одного может быть указанием, ведущим к цели, другого может увести прочь от нее; то, что для одного может быть лекарством, для другого может оказаться ядом.

Индивиды так различны.

И если учитель не может понять различия индивидов, их уникальные качества, таланты, способности, тогда кто же поймет?

Нельзя дать никаких общих указаний.

Учитель просто продолжает давать всевозможные намеки. Запомни мое слово «намеки» — не указания. Ты должен выбирать то, что тебе подходит, и ты должен экспериментировать, чтобы увидеть, работает это для тебя или нет. Если работает, то углубляйся в это; а если не работает, то не чувствуй себя виноватым. Ты не совершил никакого греха, просто тебе не удался некий эксперимент.

С учителем жизнь становится научным экспериментом. Это больше не вопрос рая и ада, награды и наказания. Это вопрос исследования.

И каждый индивид должен исследовать свой собственный путь.

Нет никаких золотых правил — вот единственное золотое правило, которое существует.

Нет никакой сверхскоростной автомагистрали с указателями, сообщающими тебе, сколько тебе осталось до цели. В духовном исследовании тебе надо самому прокладывать себе путь; нет никакого готового пути, по которому тебе оставалось бы только идти.

И мое чувство говорит, что это — потрясающее блаженство и экстаз. Ты же не железнодорожный поезд. Катясь по рельсам, ты не можешь заезжать в джунгли, в горы — туда, куда тебе захочется. Поезд — это узник.

А вот река не узник. Она тоже проделывает большой путь. Она может преодолеть тысячи миль, от самих Гималаев, и в конце концов достигает океана — без карты, без указаний, без проводников, и никого на пути, у кого бы река могла спросить: «Куда мне теперь идти?» Ведь каждый шаг — это перекресток.

Но вот что странно: каждая река достигает океана с великой свободой, находя свой собственный путь.

Учитель может только давать тебе некие намеки на то, как найти свой путь. Он может давать тебе некие знаки относительно того, нашел ты его или нет; он может давать тебе некие критерии, чтобы судить, движешься ли ты к цели или прочь от нее. Но он не дает тебе руководящих указаний. Это невозможно по самой природе вещей.

Как только ты нашел учителя, ты нашел путь.

А кто является учителем? — не тот, кто исполняет ожидания твоего ума. Христианский ум имеет христианские ожидания, индуистский ум имеет индуистские ожидания, буддийский ум имеет буддийские ожидания.

Учитель — тот, кто осуществляет стремление твоего сердца.

Это не имеет никакого отношения к уму.

Это любовная связь.

Ты просто обнаруживаешь, что влюбился.

Ты просто обнаруживаешь, что твое сердце чувствует себя дома, легко, что твое сердце обрело сокровище и испытывает огромное благословение.

И когда ты приближаешься к учителю — с любовью, с доверием, — твой покой углубляется, твое безмолвие становится не чем-то мертвым, не безмолвием кладбища, а чем-то поющим и танцующим, живым.

Чем больше ты продвигаешься к исполнению твоей жизни, тем больше твоя жизнь становится ликованием, глубокой беспричинной радостью, блаженством, настолько глубоким и настолько изобильным, что ты начинаешь делиться им с другими. Фактически, ты не можешь не делиться им с другими, ибо оно переполняет тебя, ты не можешь сдержать его.

Впервые ты так мал, а твое блаженство бесконечно.

Таковы признаки того, что ты движешься по направлению к дому.

Твои экстазы становятся все глубже и выше.

А если ты удаляешься от дома, ты будешь становиться все более страдающим, все более печальным, все большим святошей, большим христианином, большим индуистом, большим Джайном — все виды болезней. Более сведущим, но внутри все более и более пустым, нищим, живущим призрачной надеждой, что где-то в другой жизни, где-то в другом мире, ты будешь вознагражден за всю твою печаль, за твое постное британское лицо.