Вам требуется огромная отвага, чтобы отбросить эго для достижения просветления.

Вам потребуется в миллион раз больше отваги, чтобы отбросить себя самого для достижения запредельного, — а запредельное есть реальное.

Такой вещи нет.

В прошлом ученики создавали организации. Вот что было их связью: «Мы — христиане», «Мы — мусульмане», «Мы принадлежим к одной религии, к одному вероисповеданию; и поскольку мы принадлежим к одному вероисповеданию, мы — братья и сестры. Мы будем жить ради нашей веры и умрем за нашу веру».

Все организации возникли из связей между учениками.

Фактически же, два ученика совершенно не связаны друг с другом.

Каждый ученик связан с учителем в своем индивидуальном качестве.

Учитель же может быть связан с миллионами учеников, но эта связь является личной, а не организационной.

Между учениками нет никакой связи.

Да, между ними есть определенное дружелюбие, определенная приязнь.

Я избегаю слова «связь», потому что оно предполагает нечто обязательное.

Я даже называю это не дружбой, а дружелюбием, потому что все они — попутчики, идущие по одной дороге, влюбленные в одного, учителя, но они связаны между собой только через учителя.

Они не связаны друг с другом непосредственно.

Самым злополучным явлением в прошлом было то, что ученики становились организованными, связанными между собой и все они были невежественными.

А невежественные люди могут только причинять неприятности, как ничто иное в мире. Все религии делали именно это.

Мои люди связаны со мной индивидуально. И поскольку они находятся на одном и том же пути, они, разумеется, знакомятся друг с другом. Возникает дружелюбие, атмосфера приязни, но я не хочу называть это какой-то связью.

Мы слишком много страдали из-за того, что ученики становились непосредственно связанными друг с другом, создавали религии, секты, культы, а затем дрались. Они не могут делать ничего другого.

Запомните, что со мной, по крайней мере, вы никоим образом не связаны друг с другом.

Только текучее дружелюбие, но не крепкая дружба, — этого достаточно, и в этом гораздо больше красоты и нет никакой возможности причинить вред человечеству в будущем.

Есть только один основной страх.

Все остальные маленькие страхи являются побочными продуктами одного основного страха, который каждое человеческое существо несет в себе.

Это страх потерять себя. Будь то в смерти, будь то в любви, но страх один и тот же: вы боитесь потерять себя.

И самое странное то, что боятся потерять себя только те люди, которые не обладают собой. Те же, кто обладает собой, не боятся.

Поэтому это действительно вопрос разоблачения.

Вам нечего терять; вы просто верите, что вам есть что терять.

Как-то я ехал в поезде с Муллой Насреддином... и появился контролер. Я показал ему мой билет, а Мулла стал искать свой. Он открыл один чемодан, затем другой, проверил все свои карманы — пиджак, брюки, рубашка, — но я заметил, что он намеренно пропускает один карман.

Даже контролер, глядя на него, сказал: «Не волнуйтесь. Вы известный человек. Не может быть, чтобы вы ехали без билета; он, должно быть, где-то у вас лежит. У вас столько багажа. Скоро я буду делать второй обход. К тому времени вы, наверное, найдете его».

Он ушел, а Мулла все потел и искал свой билет.

Я сказал: «Мулла, я могу видеть только одно: ты ищешь повсюду, но не заглядываешь в один карман».

Он сказал: «Даже не поднимай этот вопрос, ведь я и так уже в такой беде».

Но я сказал: «А какое отношение к этой беде имеет этот карман?»

Он сказал: «Он имеет к ней самое прямое отношение. Это единственное место, в котором, как я надеюсь, может быть билет, и я не хочу потерять эту надежду. Позволь уж мне сперва просмотреть все остальное. Это моя последняя надежда; я тоже знаю, что пропускаю этот карман. Контролер смотрел на этот карман, ты тоже смотришь на этот карман. Тут дело не в моей невнимательности. Я совершенно сознательно пропускаю его, потому что, если билета там нет, тогда его нет нигде».

Страх приближения к учителю — это страх разоблачения.

Кто знает? Когда вы приближаетесь к учителю, то в его присутствии, в его свете вы можете обнаружить, что вы не существуете. И это будет почти смертью... больше, чем смертью.

Поэтому люди соблюдают определенную дистанцию.

Наблюдая за дикими животными в джунглях, в горах, ученые пришли к открытию: у животных есть территориальные владения, каждое животное имеет свою собственную территорию. Если вы не заходите на его территорию, животное не будет вас беспокоить, но если вы заходите на его территорию, вы оказываетесь в опасности, животное может броситься на вас. Фактически, животное чувствует опасность: вы находитесь на его территории, приближаетесь слишком близко, и кто знает, друг вы или враг?

И у животных есть весьма странный способ создания демаркационной линии вокруг своей территории. Вы видели, как мочатся собаки? Это они помечают свою территорию. Каждая собака имеет свою собственную территорию; она создает ее не при помощи видимых стен и оград, а при помощи запаха. Другие собаки сразу же улавливают этот запах: «Эта территория принадлежит какой-то собаке — надо быть осторожным».

И то же самое делают даже львы, они обходят большую территорию и помечают ее своей мочой. А их моча имеет очень сильный запах; ни одно животное не бывает настолько нечувствительным, чтобы не учуять его. И раз учуяв этот запах, оно будет избегать этого места — это запретная зона.

Ученые, изучавшие все это дело, пришли к определенному выводу. Почему эти животные так сильно заинтересованы в том, чтобы удерживать свое определенное пространство и не позволять никому заходить туда? Ученые сочли, что это — страх. Другое животное может оказаться смертью. Лучше предупредить его, и лучший способ защитить себя — это атаковать первым, прежде чем атакуют тебя. Поэтому, если кто-то заходит на твою территорию, ты атакуешь его, прежде чем он атакует тебя; и тот, кто атакует первым, имеет больше шансов победить.

В зоопарках, где человек держит животных в небольших пространствах...

Психологи были поражены, узнав, что в дикой природе животные никогда не сходят с ума, никогда не совершают самоубийства, никогда не становятся гомосексуальными, никогда не нападают на других животных своего собственного вида. Но в зоопарке они начинают делать странные вещи: они становятся гомосексуальными, они начинают нападать на животных своего вида. В любых других обстоятельствах ни одно животное, за исключением человека, не нападает на представителей своего вида. Это прерогатива человечества — только человек убивает другого человека. Лев никогда не убивает другого льва.

Но в зоопарке случается так, что они теряют весь свой природный инстинктивный разум; они начинают сходить с ума, становиться помешанными. И, странное дело, они даже начинают совершать самоубийства; и причина заключается в том, что у них была отнята их территория и они живут в постоянном страхе. Так много животных и так близко — они не могут спать, они не могут расслабиться, ведь могут напасть другие животные.

Они утратили свою свободу, они утратили свой сон, они утратили свою нормальную психику. И при таких условиях жизни наступает момент, когда лучше совершить самоубийство, чем жить в таких мучениях. Вы не видите их муки, так как вы не знаете, что они страдают по особой причине: им нужно пространство.