— Скажите, господин Вейнерт, эти трубы, наполненные экразитом, еще здесь? Мог бы я на них взглянуть?

Мастер покачал головой:

— Их господин директор еще раньше захватил с собой…

Было три часа утра, когда частный детектив Йозеф Хабли вернулся в Будапешт. И хотя он уже более шестидесяти часов был на ногах, не сомкнув за это время глаз, он тут же сел за свой старомодный письменный стол, чтобы зафиксировать на бумаге объяснение катастрофы близ Биаторбади. Написанное им той ночью и направленное префекту полиции Будапешта заявление гласило:

"Касательно поиска злоумышленника, устроившего крушение скорого поезда № 10 в ночь с двенадцатого на тринадцатое сентября 1931 года на железнодорожном виадуке Биаторбадь.

В соответствии с опубликованными в прессе обращениями позволю себе назвать имя злоумышленника, одновременно претендуя на назначенное вознаграждение в размере 50 000 пенге. Речь идет о проживающем в Вене, Хофгассе, 9, Сильвестере Матушке, владельце чугунолитейного завода и жилых домов. Матушка родился 29 января 1892 года в городе Чантавеш (Венгрия), женат и имеет десятилетнюю дочь. В доказательство моего утверждения, что Матушка является разыскиваемым преступником, привожу следующие факты: М. в своем заявлении в управление Венгерской государственной железной дороги по поводу возмещения материального ущерба утверждает, что ехал в потерпевшем крушение венском пассажирском вагоне скорого поезда № 10. Соответствующее сообщение было сделано также и в прессе. М. был бы тяжело ранен, а возможно, и мертв, если бы действительно был в этом вагоне, так как вагон был полностью разрушен. Отсюда следует сделать вывод, что М. был не в поезде, а на месте катастрофы, и именно потому, что сам заложил подрывной заряд.

Чтобы не вызвать подозрений, он выдал себя за попавшего в катастрофу пассажира. В пользу того, что это он заложил адскую машину и вызвал крушение скорого поезда № 10, говорят следующие факты: Матушка арендовал в апреле этого года в Традигисте близ Санкт-Пельтена каменоломню, судя по всему, только с целью отработки плана диверсии, так как каменоломня давно уже не функционировала и он тоже не возобновил работы на ней. Однако в качестве арендатора каменоломни он мог обеспечить себя взрывчаткой и запалами, что в иных условиях было бы для него проблематично. С помощью своего мастера-взрывника Вейнерта (проживающего в Традигисте) М. добыл двадцать килограммов экразита, сто запалов и железные газовые трубы, из чего затем изготовил использованные им для диверсии взрывные устройства. Чтобы скрыть свое намерение, он сказал мастеру-взрывнику, что якобы собирается с помощью этих зарядов взорвать находившуюся в аварийном состоянии кирпичную трубу своего чугунолитейного завода. Но труба до сих пор стоит, потому что в действительности Матушка поехал 10 сентября в Будапешт, занялся там приготовлениями к диверсии и взорвал два дня спустя железнодорожный путь на виадуке, когда по нему проезжал скорый поезд № 10".

Со всей тщательностью Хабли еще раз проверил написанное, он помедлил, прежде чем поставить свою подпись. У него было такое чувство, что в его доводах отсутствовал самый важный аргумент, заключавшийся в ответе на вопрос: "Зачем Матушка совершил это преступление?" Он не мог найти никакого объяснения и с чувством неудовлетворенности подписал этот важнейший документ в деле расследования крушения скорого поезда.

В то же самое утро, когда частный детектив Хабли ехал со своим заявлением в префектуру полиции, катастрофа близ Биаторбади унесла двадцать третью человеческую жизнь! Вот что говорится об этом в секретном сообщении следственной группы венгерской государственной полиции: "В ночь с 29 на 30 сентября 1931 года подследственный Андьял, подозреваемый в диверсии, в перерыве между допросами покончил жизнь самоубийством. Из разорванного на полосы носового платка и из ручки сломанной ложки он соорудил себе удавку, посредством которой, лежа на нарах своей камеры, совершил самоудушение, причем тюремный персонал не смог своевременно предотвратить это. Самоубийство обвиняемого может быть истолковано только как косвенное подтверждение его причастности к преступлению".

Еще несколько часов полковник Фаркаш мог отстаивать подобное толкование событий и скрывать правду, заключавшуюся в том, что Андьял покончил жизнь самоубийством, не выдержав бесчеловечных методов допроса. Но только до тех пор, пока заявление частного детектива Хабли не попало на стол испуганного премьер-министра графа Карольи. В результате нескольких кратких телефонных разговоров следственная группа государственной полиции была распущена и советнику уголовной полиции доктору Швейнитцеру было вторично поручено расследование крушения скорого поезда № 10. Целая неделя потребовалась советнику и его сотрудникам, чтобы проверить данные частного детектива Хабли. Затем пришло время действовать. То, что могло случиться уже утром 13 сентября, через несколько часов после катастрофы, произошло теперь.

7 октября 1931 года в девять часов утра Сильвестер Матушка был задержан в своей квартире сотрудниками венского отделения общественной безопасности и подвергнут первоначальному допросу прибывшими в Вену будапештскими криминалистами. Сначала Матушка категорически все отрицал. Однако поскольку он вынужден был признать, что обладал всеми материалами, использованными во время диверсии близ Биаторбади, то руководитель венского отделения общественной безопасности советник Воль тут же санкционировал предварительное заключение его под стражу. Пункт за пунктом на допросе Матушке предъявлялись многочисленные отягчающие обстоятельства и улики. Венская утренняя газета "Дёр морген" дала сообщение об этом допросе 12 октября 1931 года под аршинным заголовком:

"По следу железнодорожного преступника!

…Он равнодушно выслушивает все вопросы, обращенные к нему, затем довольно неопределенно смотрит в небо, и каждый раз ему требуется немало времени, чтобы ответить на вопрос. Ответ, который редко что-либо проясняет. Матушка пытается избежать разговора на конкретную тему и за счет более или менее искусных уловок уйти от точных определений… После ареста Матушки полиция конфисковала в его квартире и тот костюм, который был на нем 13 сентября, когда он — по его же собственным словам — удивительным образом спасся в Биаторбади от смерти. Речь идет о спортивном костюме с брюками-гольф, на карманах которого обнаружены странные желтые пятна. По мнению специалистов, эти пятна, без сомнения, являются следами экразита, который применялся при диверсии…"

С каждым новым вопросом положение Матушки становилось все безнадежнее. Уже давно были проверены совершенные в Австрии и Германии диверсии и вызваны в Вену занимавшиеся этим криминалисты. 16 октября 1931 года в восемнадцать часов Матушка в присутствии криминалистов доктора Швейнитцера и доктора Антала из Будапешта, советника Воля и доктора Брандта из Вены, а также советника Генната и доктора Берндорфа из Берлина полностью признался в содеянных преступлениях. Это признание, проверенное полицейскими учреждениями трех стран, подтвердило результаты расследования. Оно не оставляло больше сомнений в том, что Матушка один, без соучастников и чьего бы то ни было подстрекательства, совершил диверсии в Анцбахе, Ютербоге и Биаторбади и планировал еще три — в Милане, Париже и Амстердаме.

Итак, цепь ужасных преступлений была выявлена, и кошмар, висевший над людьми, рассеялся. Однако пока царила полная неясность в отношении мотивов преступлений. Материальные или политические причины отпадали сразу. Был ли Матушка душевнобольным? Когда его спрашивали о том, что было поводом к совершению преступления, он возбужденно вскакивал, бросался на пол и, всхлипывая, бормотал сдавленным голосом:

— Мир, услышь меня; мир, пойми; мир, знай: я, Сильвестер Матушка, преступник, самый грешный человек.

Когда проводившие допрос служащие энергично призывали его к порядку, он тут же вставал, виновато улыбался и говорил:

— Простите, пожалуйста. Я знаю, что должен умереть. Я даже хочу этого. Но дайте мне еще несколько дней отсрочки, тогда я все скажу. И пожалуйста, верните мне статуэтку, которую у меня отобрали при аресте…