Мелвис Пурвис в растерянности. Он не может поверить в то, что ему рассказала женщина. Годами самые лучшие, самые хитрые ищейки ФБР разыскивают Диллинджера, а он снова и снова оставляет их с носом, месяцами агенты подстерегают его за каждым дорожным столбом, за каждым углом, в каждом подозрительном кабаке, они проглядели все глаза, высматривая Диллинджера, — и ничего! А тут приходит маленькая рыжая бабенка и говорит: «Если вам нужен Диллинджер, подойдите в воскресенье вечером к кинотеатру „Байогрэф“. Нет, Пурвис не может в это поверить. Ему даже хочется, чтобы это было какой-нибудь уловкой, хитростью или, наконец, нелепицей.

Однако все, что Анна Заге сказала Пурвису, соответствует действительности, и она ему это доказывает. Много лет она была постоянной любовницей Диллинджера. Из-за него она отказалась от брака и нормальной семейной жизни; ей все время приходилось прятать его в своем пансионе, буквально в двух кварталах от бюро ФБР, когда полиция садилась ему на хвост; она постоянно прощала ему бесчисленных подружек, с которыми он ей изменял… Но больше прощать уже не может. Из своей последней поездки, в которую он отправился после ограбления банка в Саут-Бенде, чтобы замести следы, Диллинджер опять привез подружку — двадцатилетнюю! И на этот раз требует, чтобы она эту любовницу признала, так сказать, официально, поскольку, мол, сама уже слишком стара. Это чересчур! С нее хватит такой проклятой жизни! Она хочет с ней покончить и начать новую — у себя на родине, в Румынии. И путь ей откроет награда за его голову…

Вот почему Анна Заге пришла в ФБР. Теперь Пурвис убежден, что женщина сказала правду. Он гарантирует ей вознаграждение, освобождение от уголовной ответственности и сопровождение до порта. Он даже хочет взять ее под арест, чтобы защитить от всякой случайности. Но женщина отрицательно качает головой: „Я должна быть там, иначе вам его не узнать. Он ведь теперь выглядит совсем по-другому!“

Так Пурвис впервые услышал об операциях на лице и пальцах Диллинджера.

Он немедленно информирует шефа ФБР Гувера, сообщает ему о предстоящем аресте Диллинджера и получает из Вашингтона распоряжение, которое заставляет его в растерянности покачать головой.

Диллинджер придет в этот вечер один. Впервые появляется реальная возможность взять его живым. Он предстанет перед судом, и наконец можно будет узнать, какие преступления у него на совести, кто состоит в его банде… Возможно, выплывет даже, кто из администрации и полиции находится у него на содержании, кто покрывает его преступления и кто организовал побег из тюрьмы Краун-Пойнта. А это значит, можно будет наконец-то очистить правительственные и полицейские структуры от коррумпированных элементов…

Однако распоряжение из Вашингтона гласит: Диллинджера уничтожить на месте!

Пурвис выходит из себя. „Но это же нелепо! — говорит он Гуверу. — У нас в запасе два дня, мы все тщательно подготовим. Привлечем военных, чтобы оцепить весь район. На этот раз Диллинджеру не удастся улизнуть!“ Однако Гувер стоит на своем: Диллинджера расстрелять на месте! И, опасаясь новых возражений Пурвиса, тут же добавляет: „Я вам пришлю самолетом двух человек для усиления Холлиса и Каули. Вы их знаете“.

Да, Мелвис Пурвис их знает — это лучшие стрелки ФБР!

22 июля 1934 года вечерний сеанс в кинотеатре „Байогрэф“ заканчивается в половине девятого. Еще светло как днем. Пурвис сидит за рулем неприметного спортивного автомобиля метрах в тридцати от выхода из кинотеатра. На заднем сиденье Холлис и Каули готовят к стрельбе автоматические пистолеты. Когда из кинотеатра показываются первые зрители, оба вылезают из машины. Пурвис остается и включает двигатель. Чем больше зрителей выходит из кинотеатра, тем больше появляется среди них переодетых агентов ФБР, выдающих себя за гуляющих прохожих. Анну Заге Холлис и Каули знают: она была представлена им заранее в той одежде, в которой должна была идти в кино. Чтобы исключить всякую случайность, договорились, что, если с ней будет Диллинджер, она уронит перчатку. Каули первым замечает плоскую красную шляпу Анны Заге, а затем и белокурые волосы двадцатилетней Полли Гамильтон, слева от Диллинджера. Но самого Диллинджера не узнаёт. Между двумя женщинами он видит мужчину, своей желтой соломенной шляпой, золотыми очками без оправы, дорогой сигаретой в углу рта и неброским костюмом напоминающего какого-нибудь почтенного бухгалтера. Каули и Холлис, который теперь тоже увидел всех троих, разочарованно переглядываются. Это же не Диллинджер… каналья, он надул нас, думают они. Но тут Холлис видит, как Анна Заге вдруг наклоняется, поднимает перчатку и постепенно отстает. Холлис тотчас вытаскивает из кармана полицейский свисток и дает пронзительный сигнал.

Последний акт „беспощадной охоты“ начинается.

Не только патрулирующие улицу агенты ФБР, но и Диллинджер сразу понимают, что означает этот резкий свист. Не оглядываясь, он бросается к ближайшему переулку. В его руке мгновенно появляется пистолет, но стрелять ему уже не приходится.

Диллинджер хочет скрыться в боковой улочке, но в это время воздух разрывают первые выстрелы. Каули с двух метров разряжает всю обойму. Холлис стреляет чуть позже и выпускает не все пули. Диллинджер на бегу выпрямляется, вскидывает руку с пистолетом, но, прежде чем нажать на курок, навзничь падает на мостовую.

Стрельба вызывает на улице панику. Прохожие мечутся, налетают друг на друга, забиваются в подъезды… Однако через несколько минут они уже чуть ли не дерутся на углу улицы за возможность посмотреть на пробитое пулями тело Диллинджера.

Часом позже радио сообщает, что „врагу № 1“ американского общества пришел конец.

Обоим снайперам ФБР было приказано в ту же ночь явиться в Вашингтон к своему шефу. Гувер приезжает за ними на аэродром и, пожимая им руки перед фотокамерами репортеров, растроганно произносит: „Я благодарю вас от имени американской полиции. Вы вернули ей доброе имя!“

В ту же ночь Мелвис Пурвис, шеф чикагского отделения ФБР, пишет заявление об отставке и удаляется от дел.

Итак, 22 июля 1934 года на Линкольн-авеню Джона Диллинджера настигло сто… тысячу раз заслуженное им наказание, так же как и матерых гангстеров из его банды, которые жили лишь до тех пор, пока их просто посреди улицы, как бешеных собак, не пристрелили полицейские.

Эта беззаконная „беспощадная охота“, которая опиралась только на один закон — закон джунглей, имела непредвиденные последствия. Не попадись Диллинджер полиции, он в один прекрасный день умер бы и был забыт. Пули же ФБР, положив конец его злодеяниям, заодно способствовали возникновению легенды о нем. „Беспощадная охота“ не уничтожила преступность, а придала гангстеризму оттенок героического. Это показали уже похороны Диллинджера.

В его родном городе Мурсвилле при попустительстве властей с ним прощались, как с национальным героем. Тридцать тысяч человек, прибывших воскресными автобусами, прошествовали мимо его открытого гроба. Само захоронение тоже напоминало похороны крупного государственного деятеля. В присутствии уважаемых людей Мурсвилла пел мужской квартет и преподобный Филмор, который когда-то крестил Джона Диллинджера, окурил фимиамом его тело…